Бог знает, как она это пережила. Как, как – молча, стиснув зубы. Другого выхода не видела. Это нужно было перетерпеть, как… грипп. И Саша терпела, стараясь не смотреть мужу в глаза. В блестящие, возбужденные, таящие секреты глаза. Отчего-то было стыдно. Даня неумело обманывал ее, топтал, не замечая, даже не желая обидеть. Даже если бы Саша, плюнув на воспитанность, сварливо, по-бабьи прижала бы подлого изменщика к стенке – что бы это изменило? Муж раскаялся бы и пообещал бросить ту нахалку навсегда? Нет. Он все равно бы искал повод для встреч. Господи, какой кошмар! Как это унизительно и отвратительно!
А Верочка продолжала свою упоительную игру. Она капризничала, надувала губки, требовала к себе особого отношения. То звонила, то надолго пропадала. То писала сообщения, то нет. Даня совсем измаялся с ней. И постоянно был на взводе: ответит или нет? Позовет или пошлет, куда подальше? Он совсем потерял бдительность, забывая стереть любовную переписку. Он не соблюдал супружеских приличий, врал напропалую и уходил, уже не оправдываясь – куда!
Семья трещала по швам.
Саша как-то нечаянно наткнулась на один советский фильм. В нем интеллигентный, робкий по природе мужчина, увидев на улице музу своей военной юности, торгующую пирожками, вновь окунулся в омут «чувств-с», совершенно забыв о своей кроткой и тихой супруге.
Раньше героиня фильма вызывала в Саше лишь брезгливую жалость. «Ну зачем так унижаться? Сидеть с хабалистой «музой» за одним столом? Никогда!» - думала она.
А сейчас Саша прилипла к экрану и досмотрела фильм до конца. И эта красивая своей некрасивостью женщина вдруг раскрылась перед Сашей совершенно в другой ипостаси. Она просто была мудра, как змий. Мудра, прозорлива и чиста. Она любила по-настоящему и знала: все пройдет. Все когда-нибудь проходит. Никаких уловок. Никаких скандалов. Только беззащитность и доброта. Бог знает, как натерпелась несчастная страдалица, но ведь победила в итоге – муж остался при ней. Будут ли они счастливы в дальнейшей жизни? Как знать…
Хотелось плакать. Дура. Дура какая, Господи… Своими собственными руками разрушить свою собственную спокойную жизнь. Да, Саше не нравился бывший. Не нравился физически… Но… Да что с ней такое происходит? Истеричная баба! Блудный попугай из мультика: «А Вовка (Колька) меня так любил… И дети, ее взрослые дети, рвущие душу, не отвечающие на звонки… Попалась птичка, лапка завязла – всей птичке хана.
Любовь? На что она повелась, на что надеялась? Да нет любви. Лишь страсть, которая, если верить статистике, заканчивается в течение полугода. А в народе говорят – блуд. И не надо здесь никаких красивых словечек. Толстой целый роман написал – и что? Все страдания Анны Карениной оголил до нерва, разложил по полочкам, препарировал и подал на блюдечке с голубой каемочкой – прошу, господа, полюбуйтесь. Сам все объяснил, и сам, лично, под поезд Аньку эту бросил. Дескать, солидарен с народом. Ату ее, развратницу!
Народ, простые, далекие от богемы люди, Толстовскую жертву, кстати, не оценил.
- Да что сразу на рельсы бабе-то кидаться? Ну, поучил бы ее муж плетьми пару раз, и ладно!
Простили, в общем. Хоть и не поняли: с жиру бесится барынька!
Так, может, и Саша просто «с жиру бесилась»? Придумала себе: глаза, душу, любовь… А не было этого ничего. Блуд! Блуд! Вот и все!
Свекровь почувствовала носом: что-то не так. Она не вмешивалась в жизнь Саши и Дани. Она и сейчас не вмешивалась. Иногда навещала внуков по предварительному звонку. Задолго до посещения звонила – и забирала малышей на выходные. Не часто, раз в месяц. Не надоедала. Не читала моралей. Саше Катерина очень нравилась, да и разница в возрасте была невелика. Они отлично понимали друг друга.
Вот опять, предупредив о визите, явилась. Красавица. Высокая, чернобровая, с гордо поднятой головой. Невидимая корона задевает высокие облака. Ей бы горностая на плечи и в палаты царские – повелевать.
Окинула взглядом растрепанную невестку. Присела на кресло.
- Кофе? Чай? – привычно спросила Саша.
- Что с тобой? – прищурилась Катерина.
- Что? – растерялась невестка.
- Ты ведешь себя неправильно. Не на равных. Заискиваешь, будто виновата в чем-то, - свекровь выглядела сногсшибательно. Ей очень шел брючный костюм брусничного цвета, - кофе мы сегодня пить не будем, Александра. Лучше – что-нибудь покрепче.
- Мне детей из садика забирать еще, - попробовала возразить Саша.
- Детей заберет отец. Это – его прямая обязанность, если ты не забыла о прямых обязанностях собственного мужа. Звони! – тон Екатерины не терпел возражений, - и не вздумай еще перед этим сопляком распыляться! Глядеть противно!
Саша так и сделала. Прибавив голосу металла, позвонила Дане и таким же, как и у Катерины, тоном, распорядилась. Даня не посмел возразить, почуяв неладное.
- Знает кошка, чье мясо съела, - Катерина приподняла левую бровь, - волнуется! Боится, что ты пронюхала что-то. Не все еще потеряно, значит.
Саша поставила на журнальный столик два бокала. Коньяк, дорогой, подарочный, впитавший в себя, наверное, весь прибалтийский янтарь, был открыт с аппетитным «чпоком» пробки.
- Мы испортили ему свидание, - медленно произнесла Екатерина, - выпьем за это.
Да. Она давно обо всем догадывалась. Да. Ей сообщили. Мир, как, говорится, не без добрых людей. Да, она сразу поняла, что Саше с Данилой будет очень трудно. Данила влюбчивый. Как и большинство мужчин. А еще – Данила очень молодой. Практически – ребенок. Его всегда будет тянуть к красивому. Жить с такими – мука. И вообще непонятно, на кой он сдался сильной и самостоятельной Саше, да еще и на законном основании.
- Пусть бы просто приходил к тебе в гости! Ты – самодостаточная личность, и без него не бедствуешь! – говорила свекровь, - грея в ладонях бокал, - и дети твои будут самодостаточные.
Она вдруг придвинула к Саше свое лицо. Тонкое, породистое лицо, чертами похожее на лицо прекрасной Элины Быстрицкой.
- Зачем он тебе нужен, Сашка? Просто подумай: за-чем? И только после твоего вдумчивого ответа я помогу тебе спасти брак. Хотя… Я бы на твоем месте даже пальцем не шевельнула. Но это – я. И у меня есть чувство собственного достоинства.
- И что бы вы сделали на моем месте? Развелись?
Екатерина откинулась на спинку кресла.
- Не важно, что бы сделала я. Важно – что сделаешь ты, моя дорогая Саша.
***
Верочка давно уже бросила эту противную привычку – грызть ногти. Но сегодня Верочкин маникюр здорово пострадал. И она не сразу заметила это. Она вообще была сама не своя – отвечала невпопад покупателям, неправильно пробила товар и разбила флакон дорогой туалетной воды, из-за чего по всему бутику разлился резкий (табак и можжевельник) запах, будто в помещении переночевал целый рой бизнесменов средней руки. Это слишком много. Слишком тяжело. До тошноты!
Самое противное – этот аромат любит Даня. И откуда деньги у жалкого помощника машиниста? Ну да – жена содержит. Она и оплачивает хотелки муженька. Вцепилась в него куриной своей хваткой и никуда не отпускает. Сокровище – тоже мне! Фу-у-у-у, как же воняет. Даже плохо делается!
Он звонил долго, настойчиво, настырно. Верочка закипала. Она занесла Данилу в черный список. Фу, как можно быть таким навязчивым? Телефон благодушно помалкивал, но зато сердце сковал страх. Противный липкий страх. А вдруг, он придет сюда, в магазин? Верочка, загнанная в тесное пространство, не сможет сопротивляться. А вдруг он снова полезет со своими поцелуями? А вдруг «эта» опять задумает посетить бутик?
А если «эта» действительно исполнит свою угрозу?
А ведь она может!
Господи, в какое д*рьмо Верочка вляпалась.
- Алла Григорьевна, можно я пойду домой? – Верочка позвонила хозяйке, - у меня ужасно болит голова. Я разбила туалетную воду… Я оплачу…
Автор: Анна Лебедева