Об этой паре говорили все, кому не лень. А кому лень – жадно ловили сплетни и мотали на ус. Уж очень яркой была эта пара. И очень необычно сложились их отношения – для маленького сонного городка – явление редкостное, дичайший мезальянс, верх дурости. Ее, конечно. Он-то, наоборот, молодец. Хотя – тоже идиот.
Даниле было всего двадцать три года. И в свои двадцать три года Данила был воплощением самых эротических женских мечтаний. Высокий, атлетически сложенный, белозубый. Портреты таких, как он, украшают ватиканскую галерею молодых священников, как правило, писаных красавцев.
Южный тип лица, смуглая кожа, соболиные брови, тонкий прямой нос – ах! Ральф де Брикассар! Вылитый. Не такой, как в сериале, а такой, каким его представляли читательницы во всем мире. Те же узкие ступни и тонкие запястья, не лишенные мужественности. Тонкая талия и мускулистый торс. Двигается, как танцор. И самое главное – наш. НАШ. Никаких отклонений, истинный дамский угодник!
И вот этот Ральф по имени Данила год назад покинул замшелый городок и отчалил в Питер. А через год вернулся домой в обществе женщины. Уже странно – там не осесть было с этой… дамочкой? Делать больше нечего? Здесь и своих хватает, привез, блин, понимаешь!
Женщину звали Александрой. Александра была хороша. Миниатюрная и хрупкая, в смелых брючках в облипку, она прекрасно смотрелась на фоне Данилы. Голубоглазая блондинка, с идеальными ножками и отличным маникюром на пальчиках, она вызывала бы только тайную зависть, если бы… Если бы ей было двадцать лет. А ей стукнуло тридцать восемь! И этот факт очень быстро разлетелся по всему замшелому городу.
Ну и пошло-поехало: и курица драная, и кошелка, и престарелая мессалина – как ее только не звали за глаза! В глаза – боялись и стеснялись. Вот чего бабе не хватало, спрашивается? Муж богатый. Недвижимость за границей. Собственная фирма, чтобы не скучно было. Дом в Питере, дом за Питером, пять квартир, моря, солнце, все пляжи мира к ее услугам. Муж – не душнила, а нормальный человек. И самое главное – дети! Все понимающие подростки. В сложном пубертатном развитии! А мама ихняя – р-р-раз, и в дамки! А?
Даня устроился к Сашиному супругу на работу водителем. Ну а что – картинка, чистюля, улыбака такой. Прелесть! Разве мог Сашин муж предвидеть, что пригреет на своей груди этакого наглеца? Даже в страшном сне представить этого не мог. Он ведь крутой человек, из бывших бандюков. Он бы этого Даню одной левой пришлепнул. И пришлепнул бы, кабы не любимая изменщица жена.
Она втюрилась в Даню так, что дыхалки не хватало. Она, натурально, тощать начала, потому что есть не могла! Куда ни пойдет – везде Даня мерещится. И во сне – тоже. Даня, Даня, Даня. Мужа Даней стала называть. И ведь ничего между парнем и ей не происходило. Не было никаких грязных сцен в машине, в уголках огромного загородного парка, в кладовых белоснежного особняка – ничего! Только взгляды. Но, взглянув на него раз, другой, Саша поняла – согрешили они еще хуже, чем физически. В ответном взоре Дани она прочитала все. И это «все» было таким жарким, таким бесстыдным, что вспоминая о Данькином взгляде вечером, Саша пупырышками покрылась.
Муж Саши, Николай Ильич Махнов, был человеком умным. Сразу же, как только «прочитал» жену, распорядился уволить Данилу. Не было ведь ничего? Вот пускай и не будет! Но Саша в тот же день чуть не выпрыгнула из окна. И она не кривлялась: глубоко ночью залезла на подоконник и собралась шагнуть – Николай ее поймал и потом лежал с нею рядом на отполированном полу, дрожа от ужаса. В ее глазах ничего – пустота. Махнов вздрагивал, представляя, что бы осталось от Саши, не мучай его бессонница. Все-таки, он ее любил. Дышать не мог без своей Сашки, верной жены и матери его детей.
- Зачем? – спросил он ее, проведя по бархатной щеке пальцем.
- Прости меня, - ответила она. Больше Саша ничего не сказала. О чем говорить? Все ведь и так понятно. Объяснять – пошло. Каренинщина какая-то.
Николай понял все. Он просто отпустил ее на волю. Так может поступить только очень сильная личность, глыба. Уважать близкого человека и понимать его, ценить все прожитые вместе годы. Не навредить. Дать возможность одуматься. Махнов ведь все понимал: не может его Сашка просто так прыгать с окна. Она – мать. Она – честная и прямая. Просто кончилось все. И началось с этим, смазливым мальчиком…
Махнов дал Саше развод. По контракту полагалось ей совсем немного, но она не стала настаивать, чувствуя глубокую вину перед мужем. Дети-подростки из солидарности с отцом, остались с ним в Питере. Они тоже далеко смотрели в будущее и Каренину читали. Кроме презрения Саша от них ничего не увидела. Сыновья бывают жестокими. Так вышло.
Данила увез Сашу в тот же день. Ему хозяин приказал даже не появляться в Питере. Иначе – смерть. Данила по молодости не очень-то боялся смерти. И трусом не был. Он честно признался, что влюбился в Сашу.
- Влюбиться, не значит – любить, - спокойно мотнул властным подбородком Махнов, - Если она хоть слезинку… Впрочем, мне все равно. Сгиньте отсюда. Оба – с глаз моих!
Вот так и появилась Саша в тихом провинциальном городке на удивление Данилкиной матери и на потеху местным кумушкам.
Мать Дани, Катерина, женщина красивая и властная, на вопросы городских сплетниц лишь пожимала плечами.
- Это их жизнь. Пусть живут, как хотят.
Она была из гордого племени. Не случайно же сын от нее взял привычку высоко вскидывать голову и смотреть прямо в глаза. Катерина не скандалила с невесткой. Не портила ей существование, и была предельно корректна, за что Саша была ей благодарна. А дальше… Разберутся сами, как говорится.
Судили их рядили, пока языки не опухли. Потом отстали. Пара оказалась на удивление крепкой. Один за другим пошли дети. Сначала мальчик, а через два года – девчонка. Купили трешку, обставили по последнему слову техники. Деньги зарабатывала Саша – питерская фирма (от нечего делать, которая) приносила неплохой доход. Даня тоже работал, для вида, скорее. Все его заработки были смешны и настолько незначительны, что Саша даже не спрашивала о них.
Она не хотела унижать мужа. Она любила его. Бывает так – одно прикосновение может свести с ума. Любила и страдала. Розы с шипами, мед с дегтем, боль со сладостью – вот так. В большом городе оставались ее дети, и дети не желали общаться. Это – невыносимо. Но ведь и здесь – тоже дети. От любимого. От единственного. Плоть от плоти, кровь от крови… И что эти несчастные дети увидят? Ни-че-го! Словно бастарды против законных наследников.
Даня все это отлично понимал. Дыра на гипсокартонной стене кухни – тому доказательство. Он не мог ничего сделать для своих чад, как мог сделать Махнов для своих. И для Саши – тоже. Ведь он загубил судьбу этой женщине. И детям своим – загубил. Слабак, пустышка, идиот! Потому и дыра, бесившая Даню до невозможности. Уж если такой крутой кулаками махать, так и махал бы ими где-нибудь в подвале. Или на ринге, герой кляпов…
Саша старалась объяснить любимому, что счастье не в деньгах. Что работа у нее такая – позволит спокойно существовать всей семье безбедно и не думать о деньгах. Она гладила Даню по щекам, устраивала семейные торжества, возилась с карапузами, умело увлекала в возню юного мужа, хвалила его всегда – в общем, была тем самым ангелом, что бережет погоду в доме, оставаясь при этом нежной, хрупкой, но вполне земной женщиной.
А в воздухе, дрожавшем невидимым миражом, уже нависало что-то тревожное. Как в американском фильме, снятом по сценарию короля ужасов: пустынная дорога, и текучий, горячий воздух над асфальтом – предвестник беды.
Автор: Анна Лебедева