Вопреки ожиданиям ни в этот день, ни на следующий никто не приезжает. Совсем никто!
Возмущение и обида почти сутки кипят во мне, заставляя болезненно сжиматься сердце от разочарования.
Меня проверяли! И на чем? На монетках, золотых безделушках! Словно я цыганка, уличная шпана, поберушка…
У меня нет слов.
Завариваю себе крепкий кофе и почти залпом выпиваю его.
Остынь, Маша! Чего ты завелась? Из-за таких мелочей?
Внутренний голос пытается меня вразумить.
Но это не мелочи! Это… Я сама не знаю, что это и как это назвать!
Да, это проверка, но встань на его место.
Я не хочу!
И не смогу…
Ладно, хватит страдать ерундой. Пора приниматься за уборку. Огромный дом пуст и целиком на мне. Когда приедет хозяин и новый штат прислуги, я не знаю. А до этого надо сделать по максимуму.
Выбор падает на библиотеку. Огромные стеллажи в потолок по трем стенам и их уже очень давно никто не протирал.
Достаю наушники и врубаю любимую музыку на смартфоне.
Приставляю к стеллажу лестницу.
Прямая длинная юбка не дает мне поднять ногу. Не беда! Дома все равно никого нет. Подтягиваю юбку вверх, делая платье длинной мини и смело лезу наверх.
Зажигательный ритм помогает быстро включится в работу. «Мохнатка» для пыли весело перепрыгивает с книги на книгу.
Начинаю подпевать сначала одними губами, а потом сама не замечаю, как держась одной рукой за лестницу, второй держу «мохнатку» вместо микрофона.
Бедра лихо описывают «восьмерку» в такт музыке.
Впервые за последние дни я забываю обо всем: о папиной болезни, о неожиданно вернувшейся в мою жизнь матери, о черных, пробирающих насквозь глазах…
Стоит подумать о них, как по коже разбегаются мурашки. Ощущение чужого жадного взгляда парализует меня.
Легкие покалывания от лодыжек ползут вверх, захватывая колени, бедра…
Вздрагиваю, ощущая совсем рядом с собой живое человеческое тепло. Кто-то стоит внизу за моей спиной. Оголенной кожи бедра касается обжигающее дыхание.
Паника накрывает меня с головой. Кто это и что ему от меня нужно? Вздрагиваю и начинаю терять равновесие.
Две крепкие сильные руки ложатся на мои ягодицы и возвращают меня на место. Кожа моментально вспыхивает, заставляя кровь стремительно нестись по венам.
Вокруг разливается аура силы и властности. Сердце трепещет внутри с максимальной частотой.
Это ОН! Я уверена!
От осознания этого становится еще страшнее. Внутри нарастает тревога и непонятное волнение. Обжигающая волна устремляется вниз живота, вызывая странное томление.
Тем временем он не спешит убирать ладони.
Отчего электрические импульсы бьют прямо по нервам.
Сердце ухает вниз, а после начинает бешено колотиться где-то в горле.
Стараюсь сглотнуть вязкую слюну.
Мужчина жадно втягивает воздух и судорожно выдыхает его. Практически голой задницей чувствую обжигающее дыхание.
Он так близко, в каких-то миллиметрах от меня.
С трудом отрываю ногу от ступеньки и пытаюсь спуститься, но мужчина удерживает меня на месте.
Секунды растягиваются, время превращается в липкую массу, что затягивает нас.
Мощные ладони соскальзывают с ягодиц, оглаживая упругие бедра.
Тонкая ткань униформы, что разделяла нас, заканчивается и меня словно электрическим током бьет. Сильно, мощно, остро.
Едва шершавые ладони касаются моей кожи, вырисовывая замысловатые узоры, как по коже волнами прокатывается покалывание, замирая где-то внизу живота.
Ничего подобного со мной никогда не происходило.
Лицо моментально вспыхивает. По телу разливается жар.
Трясущейся рукой я стараюсь опустить юбку. Но он перехватывает мою ладонь, отводит в сторону.
Я сама себя загнала в ловушку с этой стремянкой. Я не могу спуститься, не могу сделать шаг в сторону, я могу только таять и полыхать от незнакомых мне ощущений.
Я уже давно не слышу, что гремит в наушниках. Вокруг нас вакуум, пустота.
Я больше не чувствую ничего, кроме его рук.
Я вся превращаюсь в один оголенный нерв. А мужчина рядом умело играет на нем.
Горячая ладонь перемещается к внутренней поверхности бедра, заставляя меня шире расставить ноги на узенькой перекладине стремянки.
Длинные пальцы настойчиво ползут вверх, пьяня и заставляя утопать в каких-то странных видениях.
Низ живота томительно ноет, требуя продолжения.
Что же он делает? О боже, почему же я не остановлю его?
Напряжение становится невыносимым.
- Прошу, - шепчу я обреченно.
Мне едва удается подавить стон.
Нет, это неправильно! Так не должно быть!
- Прошу, не надо, - крупные соленые капли срываются с ресниц.
Воздух вокруг вибрирует от страсти, раздражения и полыхающей ярости.
Без его рук на моем теле резко становится холодно. Съеживаюсь и срываю наушники.
В мой мир моментально врываются громкие голоса за дверью, топот множества шагов.
Рвано вдыхаю и оборачиваюсь. Но заметить успеваю только напряженные широкие плечи, исчезающие в дверном проеме.
Это был ОН! И ОН творил со мной что-то невероятное, запретное и такое сладкое.
Судорожно впиваюсь пальцами в стремянку. Щеки полыхают. Тело начинает бить крупная дрожь.
Что это было? Боже, почему мое тело ТАК отреагировало на приставания этого мужчины?
Так не должно быть!
Я должна млеть и таять в руках только любимого мужчины… когда он появиться. Я уверена в этом! Так будет правильно.
А Набиев? Он не для меня…
Я не для него…
Губы дрожат.
Надо успокоиться. На трясущихся ногах сползаю с лестницы и торопливо одергиваю юбку.
Мышкой проскальзываю среди десятка незнакомых людей, что снуют по коридорам огромного особняка.
Не оборачиваюсь на окрик Миланы. Она подождет!
Врываюсь в свою спальню и захлопываю за собой дверь. Обвожу взглядом комнату и понимаю, что не смогу здесь ни спрятаться, ни успокоиться.
Достаю из тумбочки пачку сигарет.
Я не курю постоянно, так, балуюсь. Сигаретка помогает мне привести мысли в порядок, когда уже ничего не помогает. А началось все после болезни папы. Никотин – не друг, но неплохой помощник.
Я малодушничаю и скрываю от папы свою дурную привычку.
Очень быстро перебираю ногами, спускаясь с третьего этажа по черной лестнице. Распахиваю дверь и вылетаю в морозные объятия поздней осени.
Тело моментально пробирает холодом. Надо было захватить куртку. Неважно. Так я даже быстрее приду в себя, остужу слишком разыгравшуюся кровь.
Прикуриваю и делаю очень долгую затяжку, прислонившись к стене дома. Задний двор убран и пуст.
Неторопливо выпускаю дым.
Зачем это ЕМУ? Чего он хотел от меня?
Я всего лишь маленькая неудачница, а он миллионер. К его ногам каждый вечер девицы падают толпами.
Стоит вспомнить хозяина, как сердце снова начинает частить.
Отталкиваюсь от стены – надо пройтись, прогуляться. Тем более торчать без дела у заднего входа – палевно.
Вот-вот и кто-нибудь из новой прислуги пойдет относить свои вещи в домик для прислуги, что стоит на заднем дворе.
Резко поворачиваю на дорожку, что ведет в другую сторону, к бане.
И замираю.
Около деревянного сруба оголенный по пояс ОН колет дрова.
Стальные мышцы перекатываются под смуглой глянцевой кожей при каждом движении.
Закусываю губу, с жадностью следя за ним взглядом.
Пудовые кулаки сжимают деревянную ручку топора.
Мужчина словно играючи опускает колун на очередное палено. Гулкий звук удара и оно разлетается на части.
Марат Азатович легким движение закидывает колун себе на плечо и наклоняется за следующим поленом.
Из его рта вырывается облачко пара. А по разгоряченной груди стекает капля соленного пота, обрисовывая мощную грудь, фактурные межреберные мышцы…
Следом другая капля скользит по рельефным кубикам пресса и впитывается в белоснежную резинку боксеров, что выглядывают из-под строгих брюк.
Облизываю пересохшие губы.
Он просто нереален! Такой, мощный, притягательный…
Взгляд так и приклеивается к его боксерам. Неожиданно ширинка дергается и приподнимается.
Мои глаза округляются. Дышу через раз. Огненная волна прокатывается по телу.
Считанных секунд хватает, чтобы бугор в паху стал внушительных размеров.
Мой взгляд быстро перескакивает к лицу мужчины.
Марат Азатович заметил меня.
Он замирает с чуркой в руках и разглядывает меня в ответ со странной смесью интереса, удовлетворения и вожделения.
Надо бежать, прятаться.
Но я не могу отвести от него взгляд. Снова сглатываю вязкую слюну.
И на одних рефлексах делаю очередную затяжку.
Взгляд мужчины вспыхивает неудовольствием. Черные бездонные глаза сужаются, голова слегка наклоняется к плечу.
Мужчина легким движением загоняет колун в полено и подхватывает с крючка свои вещи.
В несколько широких шагов он преодолевает разделяющее нас расстояние.
Его взгляд не отпускает, держит, заставляет трепетать перед владельцем.
Не смотря на то, что на улице довольно холодно, мое тело полыхает, форменное платье душит меня. Поднимаю руку, стараясь оттянуть ворот.
Марат Азатович подходит совсем близко, нас разделяют всего лишь миллиметры. Как в библиотеке.
Не смею поднять глаза, упираясь взглядом в такую шикарную грудь.
Мужчина поднимает руку.
Сжимаюсь и закрываю глаза. От страха? Возможно.
Замираю в болезненном предвкушении.
Проходит секунда, вторая… Время словно замирает.
Сердце частит в груди. Кончики пальцев немеют и покалывают.
Я чувствую его ладонь, она совсем близко. Жду удара.
Шершавые пальцы неожиданно касаются моей ладони и вырывают недокуренную сигарету.
Мужчина слегка наклоняется. В нос ударяет его аромат. Дорогие духи и терпкий мускусный запах сильного мужчины. Странная и пьянящая до одури смесь.
- Никогда, - зло шелестит он над ухом. – Чтобы я никогда больше не видел, что ты куришь. Ясно?
Горячее дыхание приподнимает волоски на моем виске.
По коже пробегает волна мурашек.
- Ясно? – не дождавшись ответа, повторяет он.
Гулко сглатываю и киваю.
- Советую, не нарушать данное обещание. Я не всегда буду таким терпеливым.
Он выдыхает мне в макушку смесь слов и кипящей ярости. После накидывает мне на плечи свой пиджак и подхватывает под локоть.
- Идем, - Марат Азатович тащит меня к дому.
Я едва поспеваю за его широкими шагами. Практически бегу.
Он первую меня заталкивает в дом, заходит следом и громко хлопает дверью.
- Вот так встреча, - ехидный женский голос заставляет вздрогнуть нас обоих.
Милана появляется на лестнице и лучезарно улыбается.
Опускаю глаза в пол и заливаюсь краской стыда.
- Хм, - грозно хмыкает хозяин и уходит прочь, не удостоив Милану ответом.
- Может, я в тебе и ошибалась, - задумчиво говорит она, склонив голову на бок.
- Что? – я не понимаю.
- Так, мысли вслух, - она отмахивается от меня.
- Я не…
Договаривать нет смысла, потому что женщина уже развернулась и пошла руководить новым штатом прислуги.
Господи, помоги мне! О чем она вообще говорит?
***
И опять наступает затишье. Перед бурей, я в этом уверена.
Хозяин с Миланой заняты делами фирмы и могут по несколько дней не показываться.
Чаще Милана приезжает одна на своей роскошной иномарке.
Но даже в те дни, когда ОН дома, я стараюсь спрятаться где-нибудь, затаится и не попадаться ему на глаза.
Дом кипит, бурлит, чистится и моется к большому ужину. И у меня просто не остается сил и времени обдумать то, что произошло.
А подумать бы стоило.
Выжатая как лимон добираюсь до своей комнаты и падаю на постель прямо в униформе.
Не успеваю закрыть глаза, как раздается настойчивая трель телефона.
Нащупываю смартфон под подушкой. Папочка!
Мы так редко с ним общаемся. Особенно в последнее время, он сейчас в современном онкологическом центре проходит курс химиотерапии.
У меня все время съедает работа. А когда я освобождаюсь – не смею его тревожить, он уже должен спать в такое время.
- Привет, папочка! – голос дрожит.
- Привет, солнышко, - я слышу по его голосу, что что-то случилось.
- Что с тобой, папа? Как ты себя чувствуешь? – сон снимает как рукой. Резко вскакиваю с кровати и начинаю наворачивать круги по комнате.
- Все хорошо, - его прерывает кашель. Сухой, надсадный, скручивающий все папино иссохшееся тело.
С тревогой вслушиваюсь и молюсь, чтобы в этот раз все обошлось.
- Все хорошо, детка, - повторяет папа, задыхаясь.
Кашель отнял у него все силы.
- Где сиделка? Почему она не рядом с тобой?
- Вот о ней я и хотел поговорить, - отец понижает голос.
- Что случилось? Она ушла? Бросила тебя? Ты можешь позвать медсестру с поста? Я сейчас приеду! – начинаю судорожно соображать, что мне надо взять и куда бежать.
- Нет, родная. Сиделка здесь, со мной. Отошла на минутку.
Выдыхаю с облегчением.
- Послушай, Маш, Ирина Ивановна отличный специалист и вроде неплохой человек, - отец замолкает на секунду, обдумывая свои слова.
- Но… - тревожно тороплю его с ответом.
- Но она слишком впечатлительная и дотошная. А еще она склонна к преувеличению и панике.
- Не понимаю.
- Не бери в голову. Просто если она вдруг тебе позвонит и скажет, что у меня все плохо – не верь ей…
- Папа! Что случилось? Что тебе сказал врач?
Отец молчит. Я знаю его слишком хорошо. Если ему нечего мне сказать, значит все очень плохо.
- Я сам себя сдал, верно, детка? – он пытается шутить.
- Папа… - по щекам катятся соленые слезы.
- Детка, Машунь, не плачь. Все не так плохо, - его хриплый слабый голос едва слышен в трубке. – Врач сказал, что для операции осталось очень мало времени.
- Сколько? – сердце сжимается в груди.
- Месяц – два. Три - это самое большее. Опухоль растет в просвет бронхов. Когда она начнет расти внутрь или наружу, черт поймет этих врачей, кх-кх, - кашель вновь прерывает его. - Тогда станет поздно.
- Держись, папа. Я найду деньги. Все будет хорошо, - говорю с уверенностью. И понимаю, что я в лепешку разобьюсь, но достану эти деньги.
- Не надо, - слабо возражает он. – Возвращайся домой. Я просто хочу побыть с тобой до… до конца, - он выдыхает последнее слово и замирает.
А я молчу, не в силах ответить, спазм сжимает гортань. А слезы нескончаемым потоком бегут по щекам.
- Я не отпущу тебя… - шепчу в ответ.
- Андрей Игоревич, вам давно пора спать! – гремит мне в ухо из телефона. – Быстро заканчивайте разговоры и в кровать.
- Прощай, Машуль. Доброй ночи, - проговаривает он скороговоркой и отключается.
- Пока, папуль… - шепчу в пустоту.
Очень осторожно откладываю телефон в сторону. И смотрю вперед, не видя ничего перед собой.
Месяц-два, месяц-два. И все!
Где мне достать такие огромные деньги за два месяца?
Может, банк ограбить?
Или обнести дом одного миллионера?
Мозг пытается шутить. Но я лишь грустно улыбаюсь в ответ.
Весь аванс я отложила на курс химиотерапии. Вот только это капля в море.
Папе нужны очень дорогие лекарства. Одна ампула почти десять тысяч рублей. На курс четырнадцать ампул.
Где мне взять такие деньги, я не представляю.
На ватных ногах добредаю до ванной и встаю под упругие струи горячей воды.
Сейчас мне нужны силы, чтобы обдумать все, что навалилось на меня.
Впитав в себя всю энергию падающей воды, я, наконец, выскальзываю из душевой и в одном полотенце выхожу в спальню.
- Я уже думала, ты там утонула, - на моей кровати устроилась Милана.
- Что тебе надо?
- Как грубо, - она морщится, но не уходит. – У Андрея все не очень хорошо…
Она лениво перебирает ухоженными пальчиками свои длинные волосы. А его острый словно кинжал взгляд вонзается в меня.
По моему лицу проходится судорога.
- Откуда ты…
- Неважно, - она резко обрывает меня. – Важно то, что у тебя просто-напросто нет таких денег.
Судорожно сжимаю мокрое полотенце на груди.
- Даже если ты продашь вашу холупу на окраине, тебе не хватит даже на наркоз, - она улыбается одними уголками.
- Убирайся, - шепотом отвечаю ей.
- Мария, - она повышает голос, а ее глаза темнеют. – Я бы на твоем месте так со мной не разговаривала.
- Зачем ты пришла? Издеваться надо мной?
- Нет, дорогая, - ее ярко-алые губы расползаются в самодовольной улыбке. – Я пришла предложить тебе выход.
Выход?
Сердце замирает в груди. Робкая надежда поднимает голову.
Она даст денег! Она все-таки даст нам денег.
Я уже собираюсь броситься ей на шею и расцеловать! Я готова простить ей все, ее характер, ее уход, ее…
- Ты должна стать любовницей Марата Азатовича.
Ее слова оглушают меня. Сердце болезненно сжимается. Следом меня начинает подтрясывать.
Делаю шаг назад и прижимаюсь к дверному косяку.
- Что? – беззвучно шепчу я.
Я смотрю расширенными от ужаса глазами на эту женщину.
Она все так же сидит на моей кровати и с интересом разглядывает свой маникюр.
- Чего-то подобного я от тебя и ждала, - говорит она скучающим тоном.
- Что?
- Маша, не будь дурой! – резко бросает она.
- Убирайся, - шиплю в ответ. – Я не хочу тебя видеть.
- Мне кажется, ты чего-то не допонимаешь.
Она поднимается.
- Ты – бестолочь без денег, без образования и без связей.
Закусываю губу от обиды.
- Твой отец – неудачник с раком, который не сегодня-завтра убьет его…
Я задыхаюсь от обиды и унижения.
- Неожиданно тебе дается шанс доказать, что ты на что-то годна. А ты взбрыкиваешь.
- Как ЭТО может помочь папе с операцией? – я сама не понимаю, что несу. Как я вообще могу обсуждать ЭТО?
- Очень просто, - Милана снова улыбается. – Марат готов оплатить операцию твоего отца, пребывание его в онкологическом центре и сиделку.
Судорожно выдыхаю.
- Ах да, и реабилитацию.
Подношу ладони к лицу. Щеки горят, а пальцы холодеют.
Мокрое полотенце неприятно липнет к телу.
- Сомневаешься? – она подходит ближе.
Закрываю глаза, стараюсь выровнять дыхание, не слушать ее ядовитых речей.
- Маша, - ее голос становится тише, мягче, проникновеннее. – Открой глаза.
Не знаю, почему я подчиняюсь. Стоит поднять веки, как в глаза мне бросается толстая пачка абсолютно новеньких оранжевых купюр.
- Что это? – шепчу удивленно.
- Это твой аванс. Ну же возьми их.
Я несмело протягиваю руку, но замираю.
- Здесь сто пятьдесят тысяч, - она демонстративно машет ими перед моим лицом. – Этого хватит, чтобы завершить курс химиотерапии.
Я словно загипнотизированный зверек качаюсь вслед за двигающимися передо мной деньгами.
Господи! Вот же они, сто пятьдесят тысяч! Прямо передо мной! Папа закончит этот курс и если все будет… не хочу думать о том, что меня ждет… мне дадут еще денег, на операцию.
- Держи, - мать перехватывает мою руку и вкладывает в нее пачку купюр. – Погладь их, они реальны. Они твои…
Ее голос словно нежный яд вливается в мои уши, проникает в мозг и выжигает там все.
Остается лишь одна мысль: «Деньги, они у меня. Деньги!»
- Или ты хочешь потерять все? – она резко вырывает деньги из моих рук.
Я инстинктивно подаюсь вперед, протягиваю руки, пытаясь ухватить ускользающее от меня благо. Теряю равновесие и падаю перед матерью на колени.
- Нет… - шепчу я.
- Значит, согласна? – она довольно скалится.
Обреченно киваю.
– На тумбочке контракт на твое тело, подпиши его и получишь аванс.
Ее голос становится деловым и жестоким.
Дрожащей рукой подписываю на последней странице, не читая.
- Когда... – сглатываю вязкую слюну, - мне приступать?
- Сегодня, - она улыбается. - Приведи себя в порядок.
Милана пренебрежительным взглядом обводит мою фигуру.
Я растерянно смотрю в ответ.
- Живее, - она дергает меня за руку, заставляя подняться с колен. – Держи.
Мне в руки ложится коробка, перевязанная огромным бантом.
Раскрываю ее и заливаюсь краской стыда.
Внутри лежит безумно красивое и вызывающее нижнее белье. Итальянское кружево и больше ничего.
Конец четвертой главы. Глава 5.