Дошли у меня наконец руки (и нервы) до второй части новых гардемаринов "Гардемарины 1787. Война". Готовы? Даже если нет, погнали!
Фильм начинается с этих ваших компуктерных корабликов из игры "Корсары-2" 2003го года, играющих роль кораблей русского флота, покачивающихся на воде на фоне крепости Судак, играющей роль крепости Кинбурн.
На одном из компуктерных кораблей яростно молится какой-то непонятный мятый и явно бухой товарищ.
На берегу, ну очень далеко от крепостных стен, прямо посреди большого НИXPEHA, где туда-сюда скачут-плавают турки, тыгдыкают крымчаки и постреливают все кому не лень, расположена деревянная часовня (*не, ну а где еще ее ставить? не на территории крепости же, правда?), куда намедни завезли большой детский православный хор мальчиков-зайчиков.
Зачем завезли? А потому что генерал-аншеф Суворов Алексанвасилич желают с ними спеть "От улыбки станет всем светлей" на клиросе. Мальчики-зайчики тоже молятся.
А вот на заставе, где расположена пушечная батарея поющего генерала-аншефа Суворова, не молятся. А похмеляются. Ибо... нуачобнет? Турки, которые в нашей реальности должны были уже месяц обстреливать береговую линию, здесь пока не чешутся, а нагрузка большая.
Ибо их тут аж четыре пушкаря на туеву хучу красиво расставленных в шахматном порядке неокопанных, незамаскированных пушек.
Но зато молятся на уже известной нам галере, где Домогаров в подряснике и трикотажной шапочке с крестом с какого-то ляда, ибо он, насколько я помню, готовился в монахи, но пострижен не был, как не был и не рукоположен, причащает матросов. А прощенный Орбакайте Второй Корсак-старший, забив на возвращенный ему офицерский чин, помогает Домогарову, таская за ним, как мальчик-служка, святую воду.
Не молится лишь Корсак-младший. Его уже пару недель как приняли в пионеры матросы, поэтому он торчит на мачте, обозревая окрестности в подзорную трубу. И вдруг - чу! - что же он видит? В поле зрения попадают аж три линейных турецких корабля, выплывающих прямо из тумана.
Но почему-то без ансамбля в виде четырех фрегатов, четырех бомбардирских кораблей и четырнадцати канонерских лодок. Это все, видимо, потерялось по дороге где-то в нашей реальности.
Шурка очень нервничает и... поднимает тревогу? Нет! Он слезает с мачты и бежит за капитаном Ломбарди. Ну тем, к которому в автобусной давке случайно притерлись губами, оставив помадный шрам на лице.
И вот они уже оба лезут на мачту. И уже оба очень нервничают.
Но Ломбарди нервничает сильнее. Он напряженно щурится и яростно скалится, демонстрируя шикарные белые зубы, сквозь которые шипит: "Турки!"
Что же делать? Сыграть тревогу и дать знать остальным, подняв специальный флаг? Нет, конечно! Ибо никому не уперлись эти дурацкие сигналы, введенные еще императором Петром Первым и доведенные до ума графом Орловым.
Пошлем-ка мы лучше к вице-адмиралу Мордвинову гонца. На лодке. На весельной. А чтоб было совсем быстро, пошлем мелкого Корсака, который в пионерах матросах недавно и грести не умеет от слова вообще.
Тут нам показывают, как Шурка пару минут пытается по-всякому, но безуспешно орудовать веслами, а потом кто-то добрый врубает ему мотор на лодке и он наконец отплывает.
А вместо Шурки тут же приплывает и тоже на моторной лодке "это он, это он, это крымский почтальон".
И привозит письмо Корсаку-старшему от его жены Софьи. Которая за эти пару недель в темпе дотыгдыкала из Переславля-Залесского до Крыма, а теперь вместе со своим пирожком (*с визигой) жаждет и страждет воссоединения с любимым супругом.
Честно говоря, мне не понятно это маниакальное паломничество женщин и детей в заведомо неспокойное место, но, видимо, Дружинина решила, что без Семенович с ее кочанами и Боярского с его проституткой будет скучновато, поэтому решила добавить треша никому, сюжету в том числе, не нужных персонажей.
В общем, пока Корсак-старший за неимением под рукой приперевшейся Софьи с ее пирожком смачно целует конверт, на палубе появляется католическая послушница Сашка Белова все в том же странном платье из следующего века, с мамкиной брошью из московского Луна-Парка 80х и с дурацкой ленточкой, стыреной у любимой болонки королевы из мультфильма "Пес в сапогах".
Ленточка перекрашена, номера ленточки сбиты.
Незамужняя девица Саша Белова, не пойми с какого ляда все еще торчащая на боевом корабле одна, без ансамбля, среди сотен мужиков и минусующая этим свою и без того уже нулевую репутацию, зовет всех отобедать. Ибо война войной, а кушать хочется по расписанию.
А тем временем Джонни таки сделал монтаж и Шурка со своими тревожными новостями наконец доплыл. До того самого непонятного молящегося типа из первого кадра. Типом оказался контр-адмирал Мордвинов. Выглядит тридцатидвухлетний (*именно столько ему было на заявленный момент времени) Мордвинов на все сто шестьдесят лет играющего его актера Мадянова: пожилой, толстый и седой. А еще Мордвинов пьян. До полного косоглазия.
С поющим генералом-аншефом Суворовым блюющий контр-адмирал Мордвинов в контрах, поэтому флот он в море не выпустит, а Шурку посылает. На... кхм... берег. В часовню к Суворову. Чтобы прокукарекать ему там в такт литургии тревожные новости и озабоченно похлопать крыльями. Буквально прокукареть и похлопать.
Очевидно, так, по мнению режиссера-сценариста, и общались между собой в то время дворяне. И она, видимо, считает, что опытный царедворец Мордвинов, который будучи весьма образованным человеком и другом детства будущего императора Павла, с которым он вместе воспитывался, откровенное быдло. Ну или ЭТО было вычитано в неких СЕКРЕТНЫХ исторических документах, на основе которых и снимался этот правдоподобнейший фильм.
Собственно говоря, флотоводцем Мордвинов был действительно преотвратным, поэтому и весьма нерешительным. Но во время Кинбурнской баталии никаких петухов гонцов он к Суворову не посылал. А наоборот Суворов лично ездил к нему, желая заручиться поддержкой флота. Мордвинов сослался на неготовность кораблей и остался сидел на попе якоре ровно.
Но вернемся к нашим петухам баранам. Почти две минуты экранного времени креативный Мордвинов и мелкий Корсак петушатся: кукарекают в два клюва и хлопают крыльями на брудершафт, добиваясь максимального сходства.
А в следующем кадре пионер матрос Шурка уже прибегает в часовню, за пуговицу отрывает Алексанвасилича Суворова от хора мальчиков-зайчиков и исполнения "В траве сидел кузнечик", зажимает в уголке и тяжело и озабоченно дышит ему в ухо тревожными новостями.
А на улице к этой самой часовне уже подгребает Шуркина мамка Софья в компании каких-то крестьянских баб и детей.
И всех их чуть не накрывает пушечным ядром, разорвавшимся буквально в двух шагах от часовни.
Это турки с опозданием на месяц начали наконец свой артобстрел.
Правда, не совсем понятно, почему палят именно по большому НИXPEHA, на котором расположена часовня, а не по пушечной батарее с незамаскированными орудиями, по крепости или по кораблям, на которых все либо молятся, либо обедают.
В общем в обстреливаемую часовню размером два на два набивается туева хуча разнообразного мирняка, включая какую-то якобы турчанку-мусульманку в костюме для танцев живота, с открытым лицом и со свертком, изображающим младенца, на руках. Мусульманке срочно, вотпрямщас, под обстрелом, надо накормить сверток. Софья прикрывает ее платком.
При этом она резко ослепла и находящегося на расстоянии вытянутой руки Шурку в упор не видит. А Шурка весьма своевременно оглох, поэтому громкий голос матери категорически не слышит.
Короче, слезливого воссоединения не произошло. Шурка сваливает на галеру, а Суворов, велев всем схорониться... эээ... ТУТ, в деревянной часовне, тоже почему-то не спешит к возглавляемой им армии, а остается домолиться и допеть.
На галере Шурка, ни словом не упомянувший обстрел, ибо такая мелочь вообще не стоит внимания, садится жpaть (*да, не есть, а именно жpaть, при этом громко чавкая) вместе с остальными пенсемаринами и одной юнгомаринкой в каюте руководителя корабля мичмана/лейтенанта/капитана (*там не понятно, ибо его каждый раз именуют по-разному) Ломбарди.
Самого вошедшего в каюту руководителя корабля ни одна твapь вставанием не поприветствовала, а все распросы Ломбарди про: "Так чо Мордвинов? А ты чо? А он чо? Вон оно чо!" - пресекает Сашка Белова. Которая, перегладив по разным местам ВСЕХ находящихся в каюте мужиков в количестве пяти штук, на голубом глазу заявила, цитирую:
"Господа, вы ведете себя неприлично! (*кто бы говорил, но не ведущая себя, как простигосподи, ты, Саш!) Не забывайте, нас пригласили на пироги с визигой!"
Не, ну Сашка умеет расставлять приоритеты! Действительно! Турки какие-то дурацкие! Обстрелы! Да плевать на них с Эйфелёвой... - пардон, ее тогда не было! - со Спасской башни! Тут пироги намечаются!
А тем временем турки, одетые в стыренные у Аладдиновой обезьянки Абу жилетки, шаровары и фески, высаживаются с моторных лодок на Кинбурнскую косу вместе с западными инструкторами французами.
Сойдя на берег, французы сразу же начинают вертеть на нефтритовых стержнях эту вашу полевую фортификацию, ибо без каких-либо измерений и расчетов тупо проводят прямо на прибрежой гальке, прямо в двух шагах от линии прибоя, прямо палкой прямую линию и прямо так и говорят туркам: "Хотите выжить - копайте прямо тут!"
Те, что характерно, начинают так яростно копать, что бригада экскаваторщиков из XXI века нервно курит в углу, плачет и зовет маму. В общем, турки минуты за две укапываются чуть ли не по шею.
Ну какбэ дальше можно было и не смотреть. Ясно, что этим аниматорам с их конкурсами кабздец: их накроет первым же приливом.
К слову, в этой части кинодилогии все иностранцы почему-то напрочь позабыли великий и могучий. По-русски, как это ни удивительно, говорят только и исключительно русские. Французы общаются с турками по-французски. Турки отвечают французам по-турецки. Но проблем в коммуникации почему-то не возникает от слова вообще.
Между тем французы посылают передовой отряд обезьянок Абу краповых фесок захватить ТУ САМУЮ, ЗНАМЕНИТУЮ, пушечную батарею Суворова.
Ага, ту самую! Ну которая состоит из четырех бyxих мopд, обслуживающих забивших на туеву хучу стоящих в чистом поле орудий.
- Главное, - инструктирует отряд, видимо, главтурок, ибо он один не в феске, а в чалме, - не дайте русским подать сигнал тревоги! А как захватите заставу - палите в воздух из калашей! Ну как на кавказской свадьбе!
Богического уровня логика, я считаю! А уж на какой высоте конспирация! Ружейный залп - это же вообще ни разу не тревожно и совсем-совсем не заметно!
Тем временем на заставе пограничный квартет пушкарей, положивший огроменный болт на служебные обязанности, пьянствует водку и чуть ли не шашлык жарит. Только включенной на всю дypь Кати Лель не хватает. Разумеется, краповые фески демонстрируют мармеладным всю глубину их неправоты и в темпе джага-джага берут всех в ножи. Причем одного из этих мармеладных тыкают этим самым ножом раз пятьдесят, а потом его кровью еще и умываются.
Сцена тыканья и умывания активно смакуется оператором, который возвращается к ней снова и снова.
И снова.
И снова.
И снова.
И это при том, что возрастное ограничение фильма заявлено как 12+. Креативно, ничего не могу сказать.
А уже в следующий момент к галере пенсемаринов приносит трупы русских солдат, пару плетней, корзины, ведра и дверь, на которой петух и пара куриц косплеят Леонардо Ди Каприо и Кейт Уинслет.
Матросы криками "тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца" зовут руководителя корабля Джулиано Ломбарди, не дав тому даже чая попить. Ломбарди подносит к глазу подозрительную трубу и тут же начинает в тревоге скалить красивые белые зубы, ибо видит вдалеке и даже (*я уже вообще ничему не удивляюсь!) слышит СТРАШНОЕ!
Окопавшиеся по уши и уже построившие пару капитальных строений турки начинают атаку. Притыгдыкавший на выстрелы Алексанвасилич Суворов, взявшийся зачем-то сам переть на своем горбу какую-то пушку, и его солдаты разговаривают между собой исключительно поговорками:
- Чудо-богатыри! Мужественный подвиг! Краше слов!
- Не отдадим пушек, женушек наших!
- Пушки - это стратегия! Два хозяина в одном дому быть не может!
Пушки поющий генерал-аншеф, разумеется, не упер, ибо дрищ-с дрищом-с, а пулю в руку схватил. Под шумок турки тыбзят пушки и, убегая, из стыбженного же на ходу и отстреливаются.
Суворова же подбирает Добронравов и со словами "промыть надо" начинает активно мочить Алексанвасилича в Черном море. Ибо что может быть лучше для открытого пулевого ранения, чем соленая вода?!
- Из наших же пушек, - причитает мочимый Алексанвасилич, - нам в спину палят!
Не, ну тут согласна! Какое вероломство! Как туркам не стыдно!
А Алексанвасилич тем временем клянется клятвенной клятвой, что все пушки вернет взад, а всех турок загонит в море.
