Ольге Ильиничне не хотелось уходить от Любы. Она заметила, как пошло ей лечение на пользу. Щечки ее окрасил нежный румянец, Взгляд стал веселее, глаза ярче.
- Пойдем в коридор, там хоть посидим. Чего мы здесь другим людям своими разговорами мешать будем.
Они уселись на стулья в коридорчике, который вел в другое отделение. Люба все поглядывала, не покажется ли Павлик в открывшуюся дверь. Но мальчишки не было, сновали люди в белых халатах туда-сюда. Им не было никакого дела до этих женщин. Проходили, словно и нет тут никого.
Баба Оля планировала, куда она сейчас после больницы пойдет. А потом в разговоре, даже сама не поняла, как пожаловалась. Ноги совсем отказывать стали. Раньше бывало раз-раз куда хочешь слетает, а теперь не получается быстро. Думает одно, да не выходит.
- Баба Оля, так ты побереги себя, не ходи много. - Люба тяжело вздохнула. - Я вон моложе тебя, да смотри, как меня подкосило. А тебе беречься надо. Не доводи себя, как я. Вот уж выпишут, тогда и побегаю еще. Я письмо домой написала, что еще тут побуду. Думаю, что никто ругаться не станет. Председатель, когда отпускал, настроен был, чтоб я нашла Алексея, не важно, сколько это времени потребует.
- Вот и хорошо. И тебе спокойнее будет.
Вдруг перед ними словно вихрь маленький пронесся. Мальчишка пробежал, мимоходом заметив вчерашнюю тетеньку, резко затормозил, развернулся и подбежал к ней.
- А я к тебе побежал.
Он обнял Любу за коленки, прижался к ней.
- А я тебе вот сахарок припасла. Маленький правда кусочек, но потом еще, как будут давать, оставлю.
Павлик посмотрел на кусочек, который даже на его маленькой ручке, казался крохотным, постоял немного задумавшись. Видимо решал, съесть его сразу сейчас или маме сначала показать да похвастаться. Но во время вспомнил, что мама всегда ругалась и запрещала брать угощения у больных, поэтому закинул сахар в рот и от удовольствия закрыл глаза.
- Слаааадкий - с удовольствием протянул он.- У нас тоже дома сахар бывает, только редко. Мама выдает к чаю нам с Сонькой. А сама себе не берет, говорит, что сладкое не любит.
- С Сонькой? - переспросила Павлика Люба.
- Да, Сонька это моя старшая сестра. Она уже в школу ходит.
Баба Оля увидела, что Люба вдруг побледнела.
- Ты чего?
- Сонькой дочку Петра зовут. - шепотом на ухо сказала Люба.
- Вон оно что…
- Павлик, а как твою маму зовут?
- Оксана. Мама Оксана.
- А фамилия у вас какая?
Павлик назвал совсем не ту фамилию, какую хотелось услышать Любе. Если бы хоть что-то еще совпало. Но только Сонька, больше ничего. Разочарования читалось на Любином лице. Как же так. Уже сердце ее застучало часто-часто, готовое выпрыгнуть из груди и вдруг все насмарку.
Ольга Ильинична тут же заметила это. Не надо было быть психологом, Любино лицо говорило само за себя.
- Ты чего? Что опять не так.
- Все не так. Единственное, что совпало, то имя Соня. Больше ничего.
- Погоди, не печалься так сразу. Надо тебе с этой Оксаной поговорить. Вдруг она чего скажет. Мальчишка то что, маленький. Чего он понимает. Ты сходи к ней, сегодня и сходи, как спать после обеда все будут.
- Обязательно схожу.
- Ну а я пошла. Нечего время зря вести. Хоть сколько-нибудь да пройду.
Люба проводила бабу Олю, а ручку Павлика из своей не выпускала, чтоб он не убежал раньше времени.
- Павлик, мне твою маму надо увидеть. Ты ей скажи, что я приду, как все спать лягут. Хорошо?
- Скажу. Приходи. У меня мама самая хорошая. Вот увидишь.
После обеда, все начали укладываться на дневной сон. Не прошло и десяти минут, как некоторые уже похрапывала, некоторые только начали засыпать. Люба, стараясь не шуметь, не скрипеть растянутыми пружинами своей кровати, встала, вышла в коридор. Передвижение в другое отделение без врача не приветствовалось. Поэтому и старалась женщина, чтоб не увидели ее передвижение медсестры.
Другое отделение ничем не отличалось от того, в котором лежала Люба. Такой же длинный коридор и высокие двери с обеих сторон. Где искать эту Оксану. Из-за одной из дверей выглянула головка Павлика и снова спряталась. Любе даже показалось, что его оттащили от двери. Похоже мама Павлика не горит желанием встретиться с ней. Ну уж нет, она не отступится. Люба решительно распахнула дверь.
Среди ведер, швабр и тряпок, на табуретке сидела приятная женщина, прижимающая к себе Павлика. И страх в глазах. Чего она так испугалась, было непонятно.
- Чего тебе? - не очень гостеприимно произнесла взволнованная женщина.
Люба смутилась даже, она же еще и слова не сказала, а тут такая неласковая встреча.
- Я просто хотела с тобой поговорить. Ты ведь из города N? У меня там родственники жили. Думала может быть ты что-нибудь знаешь о них.
- Я там никого не знаю. Жила совсем недолго и познакомиться не успела ни с кем. А потом ты уж знаешь, раз пришла сюда, как нас немцы в Германию увозили, да под бомбежку поезд попал. Мы чудом спаслись, я и мои дети. Больше я ничего не знаю и ничего не скажу. Мне страшно вспоминать все это. А теперь уходи. Я все сказала.
Люба, ничего не понимая, вышла в коридор. Медленно побрела в свое отделение. Почему эта женщина отказалась с ней говорить, даже выслушать ее, Люба не понимала. Она тихонечко вошла в палату, так же тихо легла. Конечно, она уснуть не могла, да и не собиралась спать. Мысли, словно рой пчел, жужжали в ее голове.
На другой день к ней снова пришел Павлик. Так же как в первый раз, забрался на кровать.
- Ты рассердилась на мою маму? - спросил он. - Я тоже на нее рассердился. Мама такая хорошая, а тебя выгнала. Да еще и мне не велела к тебе ходить. А я все равно пришел.
Люба прижала мальчика к себе, обняла.
- Ты не сердись на маму. Она очень хорошая у тебя и очень тебя любит.
Мальчик, услышав, что маму похвалили, заулыбался.
Люба еще вчера, когда пришла от этой женщины, поняла, что та что-то скрывает, не может говорить. Только вот что? Она оберегает свою семью и боится за Павлика. Вдруг шальная мысль пришла Любе в голову.
- Павлик, а ты знаешь, где вы живете? Знаешь свой адрес?
- Знаю. Я давно его запомнил. Мама сказала, что вдруг я потеряюсь где-то, чтоб я сказал свой адрес милиционеру. И мама всегда спрашивает его у меня, чтоб я не забыл.
- Какая молодец твоя мама. Так ты не потеряешься. А сейчас ты помнишь свой адрес?
- Конечно помню.
Павлик заученно отчеканил улицу, номер дома, не забыл сказать, что это общежитие и что живут они на втором этаже. Люба несколько раз повторила все это, но потом, не надеясь на свою память взяла карандаш и записала адрес но старой газете.
- Ты не говори маме, что у меня сегодня был. А то вдруг она рассердится. Она же не велела тебе ко мне ходить. Беги к ней.
Павлик обнял Любу и прошептал.
- Ты тоже хорошая. Только не сердись на мою маму.
Он поцеловал Любу и убежал. В палате он не появлялся больше ни на следующий, ни на другой день. А потом Любу выписали.
Она особо не расстраивалась, что не удалось поговорить с Оксаной. Возможно, что та боялась чего-то говорить на работе. Сложно представить , чего она боялась. Но у Любы есть адрес, где живет эта Оксана и Люба обязательно добьется и узнает, что за всем этим стоит.
Баба Оля обрадовалась, увидев свою квартирантку.
- Ой, а мне уж как тоскливо тут без тебя было. Слава Богу, выздоровела. Только вот новостей у меня для тебя нету. - грустно продолжила она.
- А у меня есть. Я узнала адрес этой Оксаны. Она что-то знает, но боится сказать, скрывает. Сегодня вечером я пойду к ней.
- Как пойдешь? А вдруг она тебя не пустит.
- Не уйду, пока все не расскажет.
Ольга Ильинична поняла, что разговорить Любу бесполезно. Она только сказала, что на всякий случай пойдет с ней. Вечером женщины собрались и отправились с неожиданным визитом. Бабе Оле не нравилось, что идут они вечером в место, которое пользовалось дурной славой. Правда Любке она не стала ничего говорить, а то еще та заупрямится и уйдет одна.
Двухэтажный домик из рыжего кирпича выделялся среди серых пятиэтажек. Вот это и был тот самый адрес. Женщины зашли внутрь. В нос ударил запах щей, прокисшей капусты, грязного белья. Даже на лестнице чувствовалось, что живут здесь люди в страшных условиях. Но раз пришли, то отступаться уже не будут. Общежитие было женское. Где женщины, там и дети. Они бегали по коридору, ругались, мирились и дрались. Большие и маленькие. В коридор выходило четыре двери. Значит в какой-то комнате из этих четырех и живет Оксана.
Баба Оля ухватила за руку девчонку постарше и спросила, где живут Соня и Павлик. Та ткнула пальцем в одну из дверей. Стучать было бесполезно. В детском гомоне все равно бы их никто не услышал. Поэтому они просто открыли дверь и вошли в комнату. Комната была большая, кроватей пятнадцать, а то и больше, стояло возле стен, а еще маленькие тумбочки. Посредине стоял большой стол и несколько разномастных стульев и табуреток. Вот и все убранство
Люба первым увидела Павлика. Он прижимался к матери, сидящей на кровати и ждал, что же будет дальше. Оксана встала, подошла к Любе.
- А я знала, что ты меня найдешь. Еще там, в дежурке подумала про это. Вижу, что мертвой хваткой схватилась. Я все расскажу. Только не здесь. А то тут уж слишком много ушей. У меня выходной завтра. Давай где-нибудь встретимся.
- Где, где, у меня дома - вставила свое слово баба Оля.- Квартира хоть и коммунальная, да днем на работе все почти, да и не принято у нас подслушивать. Давно вместе живем, все друг друга знаем. Вот и приходи завтра. Хочешь, и парнишку приводи. А дочка-то где твоя?
- Она в интернате в школе живет. Здесь у нас две койки только. На воскресенье приходит, так они с Павликом вместе спят. Начальство обещает комнату в общежитии дать, да уж сколько ждем. Может и дождемся. Уходят люди отсюда, только долго все это тянется. Хоть бы койку для Сони дали и то бы хорошо.
Любу радовало уже то, что Оксана не начала кричать и выгонять их, как было в больнице. Она нормально разговаривала, делилась своими проблемами. Под конец они договорились, что придет Оксана к бабе Оле и все, что знает, расскажет. Оксана записала адрес и пообещала, что завтра с утра они с Павликом придут.
Люба с Ольгой Ильиничной вышли из общежития на улицу и с удовольствием вдохнули свежий морозный воздух.
- Бедные, как они там живут. Там же дышать нечем. Правильно Оксана боится парнишку тут оставлять. У них же керосинки прямо в комнате стоят. Ведь и до беды недалеко.
Люба подумала, что вот все про город говорят, что люди там хорошо живут. Да у них в деревне в самом распоследнем доме такого чуда нету. У коров и то лучше пахнет.
- Знаешь, баба Оля, давай хоть сварим завтра чего-нибудь побольше. Пусть поедят по хорошему. А то из муки блинов давай нажарим. Жалко мне эту Оксану. Вот баба мается. Одна с ребятишками. Нет, не похожа она на Ксению. Да и ребенок у них только один был. Жалко, если опять ничего не узнаем.
Они дошли до дома. Чтобы быстрее наступил завтрашний день, пораньше легли спать. Утром той и другой не спалось. Ольга Ильинична пошла поставила вариться картофельный суп, а потом нажарила стопочку блинов, щедро смазывая их маргарином.
Она еще возилась на кухне, как в дверь позвонили. Конечно это пришла Оксана. Баба Оля дала Павлику книжку с картинками, старую, всю затертую. Может быть еще ее сын листал эту книжку. Павлик увлекся, а женщины подсели к столу.
- Я раскрою вам свою тайну. - Начала свой рассказ Оксана. - Очень надеюсь, что вы обе порядочные женщины, не пойдете на меня доносить. Я не тот человек, за которого себя выдаю. Все дело в том, что муж мой изменник Родины. Он работал на фашистов, убивал невинных людей. Сейчас я вам расскажу все по порядку. Все, о чем никогда никому не рассказывала.
Оксана облокотилась об стол, положила голову на руку и замолчала. Она собиралась с духом, чтоб начать свой рассказ. Держать все в себе ей просто было невыносимо.