"Быт в октябре 1987 года стабилизировался. Он стал обычным командировочным бытом — с гостиницей недалеко от работы. Вся мебель в номере гостиницы маркирована красной краской, сделанной от руки надписью: "Припять".
Приметы улучшения радиационной обстановки: по Чернобылю люди ходят не только в спецодежде, но и в штатском. Появились женщины. И даже репродуктивного возраста. Работает кинотеатр. Дома в Чернобыле освещены только те, где живут командированные. Вечерами — темень, свет горит только в тех окнах, где живут люди.
Утром разгружали оборудование, которое пришло в наше распоряжение из Ленинграда. Вдруг поступает сообщение, что в гостинице освободились места. Все бежим наперегонки на улицу Советскую, 74, где уже выстроилась очередь на регистрацию.
Пока я ходил с Мишкой Орловым в пункт распределения оформлять для всех бумагу на получение постельных принадлежностей, сам остался без места.
На Чернобыльскую АЭС по случаю получения жилплощади пока не едем.
В конце концов поселились в гостиницу квартирного типа. Ребята сделали уборку в квартире. Вынесли шесть мешков мусора. Были "авгиевы" конюшни. Стало много лучше.
В начинающихся сумерках прошли по Чернобылю две интеллигентные женщины в светлых модных пальто и светлых шляпках. Я и Петя Черемисин тихо ахнули.
Возвратились в общежитие, когда уже стемнело. Переоделся и сразу — в столовую. Столовую в Чернобыле все называли "кормоцех". Она представляла собой огромный мрачноватый зал, где легко затеряться. На входе — арка дозиметрического контроля. В 1986-м и последующие годы столовая позволяла накормить сразу огромное количество людей, приехавших на ликвидацию последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Кормили здесь и тогда, и теперь сытно и стремительно.
На обратном пути из столовой зашел к ребятам за яблоками. У них коммуна. Сравнительно чисто. Цветной телевизор. На кухне два больших полиэтиленовых мешка с яблоками. Адрес на яблоки дал лауреат Государственной премии, доктор физико-математических наук, профессор Виктор Пантелеевич Шамов, который занимался здесь вопросами экологии. Он где-то в 15 километрах от Чернобыля нашел колхозный фруктовый сад. Провели тщательное дозиметрическое обследование и пришли к выводу: есть можно. Я набрал целую авоську.
В городе — коммунизм. Кормят бесплатно. Деньги есть. Но все равно есть и желание как-то выделиться. У начальства или у тех людей, у которых есть "дефицитные знакомства", более элегантные и подогнанные под фигуру костюмы. Их возят личные машины с "чернобыльскими" номерами. В конце 1987 года, даже в условиях Чернобыля, снова начинает ощущаться престиж должности, видимо для того, чтобы не перепутать: начальник перед тобой или работяга.
Отдыхал. На пять вечера пошел в кино. Посмотрел "Провинциалку" (Франция). В киоске где-то 22 октября ожидаются новые книги: двухтомники Джека Лондона и Виктора Гюго. Остатки от подписки. Но, по-моему, надежды на покупку мало.
Похоже, что склады "Скорохода" и других фабрик, одевающих и обувающих народ, сейчас пусты. Вся продукция ушла в Чернобыль.
Степанов, Каратаев, Афанасьев и Орлов живут отдельно. И, похоже, вечерами дополнительно ужинают. Открывают только на условленный стук. Нормальная жизнь советского командированного времен застоя, сухого закона и ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.
Вечером, где-то около десяти, пришел Борис Каратаев. Предложил мне переехать на их место, то есть предложил мне улучшение жилищных условий. Его и Афанасьева зовет к себе Константинов — в номер повышенной комфортности.
Чернобыль конца 1987 года — это уже не место, где произошло ЧП вселенского масштаба. Это снова глухая провинция, к тому же еще и огороженная колючей проволокой. Огромным усилием воли всей страны за короткое время уровень опасности снижен до уровня ЧП районного масштаба. Жизнь здесь, в Чернобыле, течет уже медленно, засыпая на ходу. Сюда все еще ездят в командировку люди, но их становится все меньше и меньше"
