Кучка измученных женщин и детей, смотрела на Мансура со смесью надежды и страха. Вперед выступила старшая жена Аслана, на чьей совести было решение уйти от мужа. Она обреченно склонила голову, понимая, что их жизни всецело теперь зависят от того, кому Аслан принес так много неприятностей.
-Хан Мансур! Ты волен поступить с нами так, как считаешь нужным! Я прошу тебя лишь за детей! Они одной с тобой крови, и вины отца на них нет!
-Не волнуйся! - ответил Мансур, - Вам и моим племянникам найдется место в моем становище!
Женщина вздохнула с облегчением.
-Скоро сюда прибудут повозки. Они отвезут вас в мое становище.
Мансур распорядился, чтобы несколько нукеров дожидались повозки вместе с женщинами, а сам намеревался продолжить путь дальше.
-А куда же ты, хан? - спросила все та же старшая, когда Мансур уже тронул коня с места.
-Хочу проведать своего братца, узнать, как он поживает теперь один? - пошутил Мансур и нукеры захохотали за его спиной.
Старшей жене Аслана хотелось попросить Мансура пощадить ее мужа, но она сдержалась. Назад пути не было и теперь лишь Мансур был властен над их судьбами.
Мансур направился дальше. Он действительно хотел посмотреть, чем занимается Аслан и наконец высказать брату все, что о нем думает.
Странное зрелище представляло собой становище Аслана. Среди вытоптанной земли, стояли несколько одиноких юрт. Они казались маленькими, хоть это и было не так. Ветер поднимал вверх золу от давно затухших костров. На земле валялись какие-то лоскуты, палки и прочий мусор, напоминавший, что здесь были люди.
Подъехавшие всадники вспугнули небольшую стаю пустельг, которые лакомились чем-то на голой земле. Гнетущую тишину нарушал только шелест их крыльев и негромкое пересвистывание.
-Аслан! - крикнул Мансур, - Выходи!
Ответа не последовало. Мансур кивнул головой нукерам, указывая в направлении юрт. Его люди быстро проверили каждую, но они были пусты.
-Он сбежал, наверное! - предположил один из нукеров.
-Интересно, куда он мог отправиться? - вслух подумал Мансур.
-Не иначе, как за помощью к хану Улугбеку! - подхватили нукеры.
-До Улугбека ему одному не добраться! - тут же возразили другие.
Мансур решил остановиться на ночлег в юрте брата, но заглянув внутрь, передумал. Внутри воняло чем-то кислым, на полу валялась одежда. Мансур послал нескольких нукеров разведать, не обнаружатся ли неподалеку следы Аслана. Разведчики вскоре вернулись ни с чем. Мансур заночевал снаружи, привычно подложив под голову седло.
Поутру Мансур решил еще раз объехать вокруг становища Аслана, прежде чем направиться домой. Отъехав на приличное расстояние и уже собираясь повернуть коней в сторону дома, отряд Мансура наткнулся на истерзанные человеческие кости. Видно постарались лютые степные волки. Рядом с останками валялись в примятой траве длинный кинжал и сабля, вынутая из ножен. Мансур узнал в них оружие брата...
Дава-хатун возвращалась к себе, довольная. Среди людей, ушедших от Аслана, остались те, кто были слишком многим обязаны ей. Не только женами и наложницами покойного хана Азамата ведала она в бытность свою, но и умело заводила связи за пределами ханского гарема. А уж те, кто обращался к ней за помощью и получили ее, всегда помнили, чем они обязаны властной хатун. Когда приближающуюся к нему госпожу увидел кузнец Ахмед, он нахмурился, понимая что ничего хорошего от Давы-хатун его не ждет. Однако он сделал вид, что чрезвычайно рад старой знакомой и склонился перед ней почтительно.
Ахмад не был рожден в степи. Родина его была где-то южнее, где не было таких трескучих морозов, а реки были многочисленны и полноводны. Из детских воспоминаний он помнил только видневшиеся вдали острые зубья гор и черные усы своего отца. Все остальное было размыто, уплывало в тумане памяти. Как попал к монголам, Ахмед тоже мог только догадываться. Верно был захвачен по время набега. Жизнь в степи началась у него с душной кузнечной юрты, вечных тумаков и беспросветного голода. Хозяин-кузнец использовал своего юного невольника по черному, постепенно переваливая на растущие в ширь плечи, все более ответственные поручения.
Как-то в их небольшое становище приехал хан-Азамат. Все обитатели высыпали на улицу приветствовать хана, а Ахмед поспешил воспользоваться неожиданной передышкой. Он вышел на воздух, сел с тыльной стороны юрты, закрыл в блаженстве глаза.
Очнулся он от женских голосов, раздававшихся совсем рядом. Ахмед открыл глаза и увидел, что на него пристально смотрит женщина в богатых одеждах, и поспешил подняться на ноги.
По внешнему виду юноши Дава-хатун сразу поняла - не сладко ему приходится! Повинуясь внезапному порыву она заговорила:
-Ты подмастерье кузнеца? Что умеешь делать?
-Я умею все, что и кузнец, хатун! - ответил Ахмед.
-Не врешь? Смотри, если соврал - шкуру спущу с тебя!
Ахмед промолчал, ему нечем было доказать свою правоту.
-Хочешь поехать с ханом Азаматом и получить свою кузню? - спросила Дава, уже решив, что заберет юношу с собой.
Ахмед не верил своим ушам. Он только кивнул, чувствуя себя как в нереальном сне.
Его и правда забрали с собой и привезли в становище хана. Местным кузнечным мастерам, которые по большей части были такими же невольниками, как и он сам, молодой кузнец пришелся по душе. Скоро он самостоятельно стал изготавливать различные изделия и главным его заказчиком стала Дава-хатун. Хорошо зажил Ахмед, но подспудно понимал, что когда-нибудь придется ему отплатить госпоже за помощь. Наблюдая за ее приближением, Ахмед понял, что этот час настал...
-Госпожа! - к Мирославе подошел нукер, который был приставлен следить за Давой-хатун.
-Что натворила наша старая хатун? - поинтересовалась Оджин, понимая, что только новости о Даве, могли привести к ней этого человека.
-Она о чем-то разговаривала с кузнецом, который пришел сюда из становища хана Аслана!
-Приставь следить и за ним! Дава-хатун не просто так общалась с простым кузнецом! Видно снова чего-то придумала!
Мирослава не ошиблась. План Давы-хатун был прост, но оттого не менее коварен. С помощью Ахмеда она решила договориться с Асланом и подстроить Мансуру ловушку, когда он в очередной раз отправится на охоту и или к соседям с визитом. Ахмед, не смея проявить черную неблагодарность, не посмел отказать госпоже, но в душе его все противилось ее плану.
Когда в становище вернулся Мансур, догнавший на обратном пути жен и детей Аслана, в душе Давы шевельнулось недоброе предчувствие. Она подлетела к своей старшей снохе и смачно плюнула ей в лицо.
-Небо да падет на твою голову, грязная предательница! - закричала она, - Сабля моего сына обязательно обрушится на твою голову и голову остальных!
Она обвела взглядом несчастных женщин. Те, хоть и понимали, что власть старой хатун окончена, молчали.
-Немедленно отдайте мне моих внуков - дети принадлежат отцу, а сами убирайтесь с глаз моих долой!
Мансур, поначалу не хотевший влезать в конфликт женщин, решил, что лучше побыстрее открыть Даве-хатун глаза на истинное положение дел, вмешался.
-Аслан мертв, хатун! - тихо сказал он. В ответ Дава издала вой, подобный звериному и схватилась за сердце.
-Ты! Ты, братоубийца! - завопила она.
-Аслана растерзали дикие звери, моей вины тут нет!
-Врешь! Ты все врешь! Проклинаю весь твой род, всех твоих детей до пятого колена! Проклинаю...
Сильные руки служанок тащили обезумевшую женщину прочь, а она упиралась и все продолжала истошно вопить. Мирослава, спешившая на встречу мужу, слушала эти проклятия с ужасом. Она инстинктивно проложила руки на пока еще плоский живот, в котором зарождалась еще одна жизнь, и ощущала суеверный страх. Вспомнились разговоры, слышанные в детстве от деревенских баба, о том, что проклятия имеют чудовищную силу.
Дава-хатун продолжала верещать. Даже когда ее затащили в юрту, все становище продолжало слышать проклятия.
Утром, к Мансуру, пришла одна из служанок, посланная Давой. Пожилая ханша просили его помочь ей добраться до хана Улугбека...
