Она ждала от этой ночи чего-то неземного и волшебного. Она думала, что любовь, освещенная луной, запомнится им обоим навсегда. А в итоге… Грязь, боль, отвращение… К нему. К себе. Торопливо, урывками, будто воровали что-то. Зачем пишут в романах, что «это» - необыкновенно красиво. Что «это» отправляет человека в небесные выси? Будничный, по скотски простой акт с перекурами и глотками вина в перерывах. Галя сжимала зубы и бесшумно плакала. Он увидел ее слезы и ужасно удивился:
- Ты че, мать? – поняв, что был у Гали первым, Витя вытаращился на нее и покачал головой, - ну ты, мать, совсем… Ты для какого монастыря себя бережешь? А я-то думаю, че ты деревянная такая?
Утром Витя небрежно чмокнул ее в щеку:
- Ну, мать, бывай! Набирайся опыту и сноровки!
И ушел.
В электричке он хохотал до упаду и балагурил с Люськой Петровой. Все тогда балагурили и хохотали до упаду. Конечно же, над ней, идиоткой. Вообразила себе… Вечную любовь, искры, туманы… ой, дура! Синий чулок, квашня, дубина… деревянная по пояс.
Но, когда уже все разъехались, сдав экзамены и получив дипломы, Галя поняла, что попалась. Вот и сказочке конец, а кто слушал – молодец. Мама тогда решила все оперативно разрулить. Без абортов. По закону. Вот и разрулила.
А Галя почему-то оправдывала Витьку – молодость. Он – красавец. Он сильный и веселый. Он поймет! Конечно, поймет. Потом. И любила, любила, любила его…
***
Это было так необычно и старомодно… Неожиданно и таинственно, что руки, открывающие конверт, подрагивали.
«Здравствуйте, уважаемая Галина! Пишет вам бывший однокашник, Виктор Сергеевич Горелов.
Уважаемая Галина, я долго не решался написать вам ответ. Прошли годы, и я решился, все-таки, хоть это было и тяжело!
Ваша мама, Анна Семеновна, написала мне еще двенадцать лет назад про вашу жизнь и ваше горе, и одиночество. Примите мои глубочайшие соболезнования. Это страшно – терять сына. Но время лечит. Надеюсь, и вас оно вылечило. Я же тогда не верил словам Анны Семеновны. К сожалению, я вас не очень помнил. Прошу меня простить – молодость жестока.
Но вот совсем недавно я пересмотрел старые альбомы и нашел в них фото нашей группы. Вы – третья снизу. И сердце что-то заволновалось. Как жалко, что я не увидел нашего сына. У меня чуть не случился инфаркт, и пришлось вызывать врача. Врач приезжал, сделал укол и приказал относиться к себе серьезнее.
А как теперь относится серьезнее, если я постоянно думаю об сыне? Я жалею, что не приехал тогда вас обнять и помочь вам в горе.
А вот теперь я хочу наверстать упущенное. Уважаемая Галина Ивановна, позвольте мне навестить вас. Я – разведен. Детей нет. Работаю, но могу перевестись по специальности в ваш город, т.е – материально не зависим. Выгляжу хорошо, выпиваю по праздникам.
Надеюсь, что и вы держите себя в форме (ваша мама писала, что с этим все в порядке), но годы прошли. Я не придираюсь, просто приятно гулять по парку с моложавой женщиной. Не обижайтесь на меня, просто я стараюсь следить за собой – в здоровом теле – здоровый дух.
Огромный привет передавайте Анне Семеновне, и сама будьте здоровы. Подумайте над моим предложением – я буду отличным семьянином. Желаю вам здоровья и всего, чего только пожелаете. Обо всем остальном мы лучше поговорим, когда увидимся»
Внизу был начирикан телефон.
Галину снова трясло. Не от волнения – от гнева. Хотелось порвать это письмо на мелкие клочки, растоптать, сжечь… А потом вымыть три раза руки. С мылом. И глаза. С мылом.
- Ах, ты… Мама… Как же ты обо мне заботишься! – проговорила вслух Галя, - как же ты меня любишь.
И ведь какая, умудрилась найти адрес этого прохиндея! Написала ведь, не постеснялась, абсолютно чужому человеку. Чужому настолько, что дышать мочи не было. Молодость!
Галя хмыкнула.
"Пустые формальные слова. «Он выражает соболезнования» Господи, он думал! Он меня вспомнил, как «третью снизу». Он жалеет, что не поддержал, какая мразь, о Боже! Стройную ему подавай!
Так и надо! Так и надо! Это тебе за все! За ложь. За нелюбовь. За чудовищные твои поступки, за слова!"
Галя вспомнила, как возился с сыном Сергей. Как сияли его глаза. Как они гуляли вместе в парке. Лешка держался за их руки, и так было хорошо всем троим… Ведь было же хорошо? И как Серега смотрел на нее, на Галю, тогда, в девятый день на кладбище! На кладбище, подле могилы уснувшего навеки сыночка! Как она могла вообще! Она била человека грязными, полными ненависти фразами, убивала его, хорошего, доброго человека.
Гале вспомнила спину Сергея. Это была спина старика, хотя тогда мужу и сорока не было! Господи! А кого любила Галя? Вот – это существо, намаравшее дрянное письмишко?
Она так и сидела за кухонным столом одетая, в куртке и своих непромокаемых ботиках. Пакет с курицей валялся на полу. Бутылка с шампанским закатилась под стол, конфетная коробка окрасилась жидкостью, проникшей из пакета с курицей, и потеряла свой нарядный вид.
«Вот и отпраздновала свой женский день. Впервые, за всю жизнь решила порадоваться. У меня этих праздничных дней сколько не отгуляно – целый женский год наберется. А теперь – примите мои глубочайшие соболезнования. Очень жаль. Привет Анне Семеновне!» - мысли Гали тяжело ворочались в мозгу. Какая-то плита давила на грудь, и никаких сил не было, чтобы подняться и хотя бы скинуть с себя эту уродливую курточку…
Завибрировал телефон. Брать трубку совсем не хотелось. Галина с усилием протянула руку в карман и вынула из него старенький, с трещиной на экране, дешевый «Алкатель». Высветился номер абонента: «Б. муж»
Что за бабская манера – даже бывшего нужно мужем обозначить. Наверное, у некоторых женщин это в крови… Галя нажала на изображение трубки.
- Алле?
- Привет, Галя, - Сергей на том конце (провода, сети?) был, как обычно, спокоен и мягок, - поздравляю тебя с женским днем!
Опять этот «женский день»!
- Спасибо, Сергей.
На том конце (провода или сети?) было тихо. Лишь дыхание Сергея слышалось.
- Что случилось? – спросил он обеспокоенно, - ты не заболела?
Какое ему, собственно, дело? Красивым мужикам нет дела до запущенных теток. Им нужны «формы».
Галя приготовилась принять от него «соболезнования». Пускай. Пусть дежурно пожелает здоровья и оставит Галю в покое. Такие, как Галя, недостойны таких, как Сергей. Таким, как Галя, положены Вити, следящие за собой. И вспоминающие третьих снизу на закате молодости.
- Да все нормально, Сергей. Все хорошо. Спасибо, - она попыталась свернуть разговор и отключила трубку.
Она прошла в тесную прихожую, сняла куртку и ботинки. Опять промокли ноги… Галина переоделась в мамин махровый халат и надела теплые шерстяные носки. Запихнула курицу в морозилку, шампанское – на полку холодильника, вытерла конфетную коробку и пол. Брезгливо взяв пальцами письмо, выкинула его в мусорное ведро.
Включила телевизор, закуталась в плед. На экране мелькали разряженные в перья звезды и звездульки. Пели что-то, кривляясь. По другой программе шло старое кино про сильную женщину, добившуюся всего самостоятельно. И теперь ей от всего этого хочется выть волком. И она, ухоженная, в своей одинокой постели, горько плачет в подушку, никем не понятая и нелюбимая.
Галя ей не поверила. Сейчас сменится кадр, проорет навязчивая реклама, а потом эта самая сильная женщина будет резать капусту на даче подруги. А вечером встретит свою любовь. Сомнительную, кстати. Этакий пижон в грязных ботинках, которому не нужны сильные женщины…
Вновь – звонок. И теперь уже в дверь. Галино сердце испуганно сжалось: кого это на ночь принесло? Витя приехал, не дождавшись Галиного ответа? Открывать не хотелось, но пришлось – звонили долго и пронзительно. На пороге стоял… Нет, не Виктор. Сергей. Стоял в своем роскошном пальто и улыбался. В одной руке его был здоровенный пакет, а другой он что-то придерживал за пазухой.
- Прости меня. Пожалуйста. Я… Я волновался.
- Не стоило, Сережа, - Галя даже не заметила, каким мягким стал ее голос.
- Впустишь? – какая у Сережи хорошая улыбка. Почему она так редко появлялась на его губах?
Галина впустила. Оглядела себя, в этом дурацком мягком халате, со стороны и покраснела.
- С праздником тебя, родная.
Сергей опустил пакет на пол и прижался губами к ее щеке. От него очень приятно пахло. Как от близкого и родного человека...
И вдруг за пазухой что-то пискнуло.
- Ой, - вздрогнул он и вытащил из-под пальто пушистый комок ярко-рыжей шерсти.
Котенок!
Чудесный котенок с необыкновенными рысьими ушами!
- Ой, - хлопнула в ладоши, изумленная донельзя Галина, - это рысь! Рысь!
- Не, не рысь! – снова растерянно улыбнулся Сергей, - это кот! Порода такая! Я просто подумал… В общем, я никогда не умел делать подарки… Просто… Тебе кто-то яркий нужен. Солнечный.
Галя всплеснула руками в восхищении.
- Спасибо! Намек я поняла! Но все равно – рада! – она приняла пищавшего мейкуна (а это был мейкун) у Сереги.
У бывшего уши окрасились в бордовый цвет.
- Я вовсе не это имел в виду! Я просто не знал, как к тебе прийти, вот и все. Повод искал.
Галя вопросительно взглянула в глаза Сергея.
Тот так и стоял в прихожей, весь пунцовый.
- Рубану сразу: до сих пор не женат. Обеспечен. Не очень остроумен и молод. Не женился, потому что – однолюб. Да, не перебивай меня, Галя. Однолюб. И люблю я тебя! Всегда любил, только сказать не мог. Не сразу, конечно, но любил. Честно.
Он вздохнул.
- Примешь меня обратно? Ну… если не примешь, то кошку хотя бы… А?
Галина вдруг грустно улыбнулась:
- Скажи честно – тебе тоже мама двенадцать лет назад письмо написала?
- Мама? Какое письмо? Когда? – от ушей Сергея можно было прикуривать.
Галя махнула рукой.
- Ай, не бери в голову. Раздевайся и проходи. А чем можно кормить Рысю? Из продуктов у меня только курица, конфеты и шампанское! – крикнула она уже из глубины комнаты.
Сергей торопливо скидывал ботинки.
- Все остальное я купил!
Галя держала Рысю в руках. Кошка внимательно смотрела ей в глаза. Гале даже показалось, что у Рыси очень знакомый, требовательный и строгий взгляд. Рыся будто говорила ей:
- Смотри теперь, кулема! Не будь решетом на этот раз! Держись за мужика! Что бы ты без меня делала…
Автор: Анна Лебедева