Неизвестное о комментаторе.
Сергей Гимаев-старший в одном из эфиров середины 2010-х бросил фразу, которая идеально описывает мою жизнь – и, возможно, жизнь нескольких миллионов жителей страны.
«Из тех, кто в детстве занимается хоккеем, очень мало кто будет профессиональным хоккеистом. У большей части останутся воспоминания и радость, что он играл в хоккей».
Чистая правда: те, кто не стал профессионалом – это люди, которые ходят на трибуны и покупают мерч. Это папы и мамы, которые сохранят в себе любовь к игре и, возможно, по наследству передадут ее детям.
И если говорить про конкретные случаи, то я не знаю примера лучше, чем Денис Казанский. Один из королей спортивного ТВ и ютуба сегодня, а в начале 90-х – игрок команды СДЮШОР Липецка, тренера Халима Мингалеева, одной из топовых в стране по 1979 году.
Именно тот человек, который вырастил в себе любовь к игре (не только к хоккею, но и к хоккею тоже), завернул эту любовь в другую профессиональную форму и остался рядом с игрой. Разговор с Денисом – об особенностях этого пути. От первой ледовой тренировки до комментаторского кресла на федеральном канале и своего шоу.
О том, что хоккей – это просто кайф:
«Я сейчас играю со многими футболистами в хоккей, и у них появляется ощущение раздевалки, хотя они не играли в хоккей в детстве.
В футболе что переодеваться-то? Что на игру, что после игры – пять секунд. Все снял, помылся, побежал. А в хоккее это целая церемония – одеться, приготовиться к игре. И еще больше церемония уже после – когда ты пришел, сбросил нагрудник, взял баночку пива, расшнуровал один конек, без конька посидел, походил, поговорил – и только потом второй конек ушел.
Поэтому, конечно, раздевалка имеет такое колоссальное значение в хоккее – и оно сильно отличается от большинства других игровых видов».
Вот примерно об этом и разговор.
Старт в хоккее: проблемы с формой, культовый (и жесткий) тренер
– Каким было твое хоккейное детство?
– Когда я только пришел в секцию в 1988 году, у меня не было ничего. Коньки – старые Salvo – дал отец моего приятеля, мы жили в одном дворе. Через какое-то время он их забрал, и мне надо было найти другие. И единственное, что продавалось тогда в магазине «Старт» – такие кожаные, страшные коньки.
У меня не было, естественно, никакой формы. Только очень странный шлем с надписью СССР – такой тогда был у многих пацанов, его приходилось нахлобучивать на зимнюю шапку. Не было никакого разговора о хоккейном белье, этого даже представить нельзя было.
И вот так какое-то время играл без формы. Потом выдали старую-старую – очень хорошо помню, что родители никак не могли ее получить. Там надо было расписаться – и пришел приятель моего отца, тогда директор кинотеатра. Я в мельчайших подробностях помню этот момент: он представился моим дядей, хотя даже близко родственником не был. Все это было очень трепетно.
Так ко мне попала старая главспортпромовская форма – чуть живая. Прекрасно помню, как у первых наших парней из команды появились иностранные шлемы. Был такой квадратный KOHO у Дениса Тюрина, который дорос до КХЛ, и у Сергея Кулешова, который потом играл в ХК «Липецк».
Мой отец работал в пединституте и помогал поступать туда хоккеистам – на спортфак. И тогда просто невероятная звезда липецкого хоккея Александр Мнихович подарил свой уже старый белый квадратный шлем Jofa. Это был, наверное, один из самых ярких дней в моей жизни вообще.
Клюшки! Ну это вообще за гранью добра и зла. Но я праворукий, а таких у нас было всего четверо. И когда на команду привозили условно 20 клюшек, десять было леворуких – и за них все дрались. И еще десять праворуких – тут нам везло.
– Как ты понял, что ты праворукий?
– Просто взял клюшку и поехал. Мы же играли во дворе, и я всегда держал ее под правую. Мне тогда дико нравился Владимир Крутов из первой пятерки ЦСКА, а он был леворукий. И я очень переживал, что у меня не получается играть как он, потому что мне неудобно.
Потом я пошел в хоккей, и у меня появился новый кумир – Валерий Каменский. И тут все сошлось: и номер, и в апреле родились, и он праворукий, на левом фланге играл.
– Пишешь ты при этом правой, да?
– Да, тут вообще никакой связи. Почему-то всегда спрашивают: если ты праворукий, то ты левша? А ни хрена подобного. У меня и в футболе правая нога ведущая.
И, конечно, я помню все эти клюшки: и «Лидер», и Tisa, и «Союз» – и было просто невероятное горе, если клюшка сломается, потому что с каждой ты жил...
– Ну как минимум год.
– Да-да-да, и у каждой была своя судьба. Еще один страшный день в моей жизни – когда я с бортика прыгнул прямо на свою клюшку. А это стеклопластиковый «Союз», она у меня была забивная, невероятная. Прыгнул и коньком ее сломал – все, думал, застрелюсь.
Мы часто ездили на игры в Москву, а в начале 90-х были и международные матчи. Помню один турнир в Эстонии. Москва всегда была одета хорошо, но когда мы увидели финнов и эстонцев – ну это вообще инопланетяне. Сейчас я точно понимаю, что в этом была дополнительная мотивация их порвать. Вот мы, такие гавроши с баррикад непонятных, латаные-перелатаные, форма чуть живая – ну, за дырки нас гоняли, поэтому у нас не было дырявых гамаш и маек. Но мы выходили против тевтонских рыцарей, их латы блистали, а мы чуть живые из леса – и было важно победить этих красавцев.
Проблема же была не в том, что ты не мог позволить себе форму – ее просто негде было купить. В Липецке – точно негде. Только после того, как я года два откатался в этом ужасе, появились дико модные коньки «Динамо» – с валенком, такой прообраз Salvo. И я был абсолютно счастлив.
Одна из самых ярких историй случилась как раз на турнире в Таллине. Мне тогда было лет ну 11-12 максимум. У меня была с собой бутылка водки, нам сказали, что водка – очень хорошая валюта, которая может помочь. Я взял эту бутылку, пошел к финнам, договорился с каким-то пацаном и его отцом – и махнул ее на коньки, представляешь?
А драма этой истории была в том, что коньки оказались мне малы. Я отдал их своему товарищу, но это ощущение помню: провернул такой трейд, счастливый забежал в раздевалку, померил их – а они были черно-белые, ССМ или Botas импортные, представляешь, какой уровень… А потом отдал. Это была катастрофа.
– Хоккеем ты занимался в школе ХК «Липецк»?
– Нет, тогда команда называлась «Трактор». А наша – типа «Юность», это же была СДЮШОР.
У меня ни папа, ни мама вообще спортом не увлекались. Отец все время был в разъездах и на работе, а мама очень хотела, чтобы я был теннисистом. И лет в 7 засунула меня в теннис.
Я год проходил и просто бил ладошкой по мячу, потому что ракеток в секции не было. На всю нашу ораву, человек на 15 – две ракетки. Бесконечная ОФП и ладошкой по мячу.
Потом, спустя почти год, ракетка у меня появилась, деревянная такая с красным ободком «Юность». И были летние сборы, на которые я не поехал. В сентябре надо было возвращаться – я шел мимо коробки, на которой играли пацаны, как потом выяснилось, моего 1979 года. И среди них – пацан из моего двора. Я в футбол всегда играл очень хорошо, и он заорал: иди за нас играть.
Я отвечаю – нет, иду на теннис.
И тренер, с которым потом у меня была связана вся жизнь, сказал: ты идешь в секцию, в которой будет конкурсный набор, там сдают нормативы. А я, говорит, беру всех подряд – поэтому давай, жду тебя на тренировке послезавтра.
Я иду в теннисную секцию. Там действительно были нормативы, надо было сдать танец присядку, еще какую-то ересь гимнастическую, которую я вообще никогда в жизни не смог бы сделать.
И я понял, что нет, мне не нравится вся эта конкурсная история. И чтобы ты понимал: до этого я никогда в жизни не стоял на коньках, вообще по нулям. Подумал: ну ладно, давайте попробуем хоккей. Там весело, в футбол играют.
Это сентябрь, никакого льда еще не было. Поиграл в футбол, потом перешли уже на крытый лед. А там все как обычно: берешься за бортик, у тебя три тренировки, чтобы ты уже катался на коньках. Так прошли первые два-три года. А потом появился спецкласс.
– О, ты учился в спецклассе.
– Да, мы с утра приезжали на тренировку – допустим, в 8 утра – занимались, быстренько переодевались и бежали в школу. Там уроки, условно, с 10 до 15, а в 16 – вторая тренировка. И вот так каждый день.
На выходных – игры или короткие выезды, например, в Воронеж. Выходных практически не было. Летом бесконечные сборы и турниры, свободных дней – максимум десять.
– Какие у вас были локальные цели? Первенство области?
– Нет, не было тогда такого понятия. Наш тренер Халим Салимович Мингалеев – один из лучших тренеров в хоккейной истории Липецка. Он был одним из тех, кто вместе с Валерием Постниковым начинал хоккей в Магнитогорске. А потом его перекинули в Липецк – ну, по металлургической теме. Уже после нас он уехал работать в Ярославль и там его 86 год много шумел.
У него были невероятные связи, он нас везде таскал. Мы вообще не знали, что такое школьные каникулы, потому что постоянно гоняли по выездам. С детства колесили по всей стране.
Крупные соревнования пошли уже позже, когда мы набрали возраст. Было странное первенство России без московских команд, была Россия с московскими командами, и этих турниров – тьма.
Поэтому сказать, что чемпионат России был суперважен, я не могу – я застал его прям краешком, потому что ушел из секции. А вот пацаны начали серьезнее к этому относиться.
– Ты сам ушел из секции?
– Простая история, с ней сталкиваются абсолютно все. Когда надо выбрать, что делать дальше – учиться или играть в хоккей. Я этот выбор тоже очень хорошо помню.
Мы каждый год ездили в Сибирь, в деревню к бабушке. Мама говорит: надо ехать, а тренер не отпускает, потому что у нас снова сборы. Я же в первой пятерке, все дела.
А я и сам думаю: надоело все это дело. Хоккей каждый день, 24 на 7, да еще летние сборы. Ну, съезжу в деревню, а если выгонит, то выгонит.
Кроме того, конечно, в спецклассе сильно деградируешь в учебе. Ну какая там школа, когда у тебя в классе 30 пацанов и сплошные тренировки? А так как у меня семья учителей, для родителей это был шок. Я же буквально съехал практически с таблицы умножения. И было понятно, что это все неправильно.
Одно на другое – и вот так срослось. Тренер обиделся. Хорошо помню, как пацаны приходили: «Иди покайся, все будет нормально, ты нам нужен». А я говорю: нет, все. Ну и разошлись. И разошлись прям надолго.
Но уже буквально перед выпуском из школы тренер позвонил. Говорит, планируется поездка в Канаду, но на переводчика денег нет. А я к этому времени уже хорошо говорил по-английски, чуть-чуть поучился в Лондоне, и он как-то об этом узнал. Давай, говорит, поедешь с нами переводчиком. Только чтобы просто так тебя не возить, еще и играть будешь.
И я согласился. Конечно, там было уже не то пальто, потому что я много пропустил – но так, чуть-чуть, на подкате.
Формально я ничего не закончил, но сейчас на всех любительских соревнованиях смотрят, чтобы школа была до 14 лет. И у меня, представляешь, как раз так и получилось, все это было до 14 лет.
Поездка в Канаду, правда, обломалась.
– Прикольно, что ты устал и сознательно ушел. Я тоже ходил на хоккей и в какой-то момент, когда мне было чуть больше десяти, считал так: вот Олимпиада в Нагано, потом в Солт-Лейк-Сити, а на следующей я буду играть.
– Ну слушай, у меня, как у любого пацана в то время, тоже были иллюзии. Мы только-только узнали об НХЛ, потому что ее стали показывать по телику.
Как-то приехали играть с ЦСКА на Ленинградку и ждали очередь на игру. Рядом оказался джентльмен – и он ко мне обратился по-английски. А меня родители с 6 лет гоняли с этим английским. Я ему ответил, мы разговорились, и он дал мне карточку. Оказалось, что это скаут «Сан-Хосе».
Я прям помню, представляешь: «Сан-Хосе»! На этой карточке была нарисована акула, разгрызающая клюшку. И, конечно, я решил, что моя карьера в НХЛ уже вот.
Мы недавно собирались своим 1979 годом – у нас тренеру 79 лет, и мы подумали, что это очень круто, красивая история. С моего года очень много ребят сыграли сильно. Масштаб такой: я по детству играл с Максом Балмочных (попадал в символическую сборную МЧМ-1998 – Sports.ru) – он справа, я слева, а в центре Саня Быковский, который был у нас капитаном, а потом еще в «Липецке» капитанил.
Во второй пятерке играли Денис Тюрин (звезда новокузнецкого «Металлурга» начала 2000-х – Sports.ru) и Серега Кулешов, который тоже очень долго играл на местном уровне в Липецке. Во второй паре защитников Денис Чесноков – сейчас работает администратором в «Торпедо» у Ларионова. Он тоже играл в КХЛ, за Тольятти.
Женя Лапин, такой рыжий центр, играл в «Динамо» и был рекордсменом по очкам в «Сибири», его в этом году перегнал Шаров. Он 80-го года, который у нас был очень слабым, и его поднимали к нам. В общем, ты представляешь какой срез – и это все с одного года. Мощь!
– У тебя есть сильное воспоминание из детского хоккея?
– Очень хорошо помню методы воспитания. Наша тройка была так здорово рассчитана, что справа был технарь – сначала Ваня Бочаров, потом Балмочных (он за 78-й катался сначала, а потом к нам попал), а в центре Саня Быковский, очень умный центральный нападающий.
Мое дело было открыться на дальнюю штангу и замкнуть. Ничего лишнего.
Как-то в важной игре первенства России без московских команд с «Дизелистом» в Пензе я раз не замыкаю, два не замыкаю, три не замыкаю – жуть. В очередной раз не замкнул, приезжаю на скамейку. А я тогда еще занимался гитарой в музыкальной школе.
Тренер берет меня за маску, и начинает: ты, музыкант, блин, играй в хоккей или на своей балалайке!
Без матов, потому что он никогда не матерился, но вот такой был жестяк.
– То есть было такое, что тебе прилетало в духе тех видео, которые сегодня быстро вирусятся – когда тренер клюшкой бьет детей и так далее.
– Конечно, конечно. Вот страх – меня поднимают в первое звено из третьего. И начинается настоящий ужас, потому что первое звено всегда первым делает упражнения. А наш тренер был новатором: сам придумал упражнения, очень много ездил по стране, смотрел, что-то подсматривал и нам, детям, давал много нетривиальных. То есть были стандартные разминочные 1-в-0, 2-в-1, 3-в-2, а дальше начинались хитромудрые.
И если ты неправильно его выполнял, прилетало жестко: кувырки, перепрыгивания через борт, и клюшкой мог ввинтить совершенно спокойно.
И я поднимаюсь в первое звено, которое как раз и начинает эти упражнения, а они были сложные. Думаю: ну все, попал. Попадал.
Мы бесконечно были в поездках, и нас часто наказывали в поезде. Ходьба гуськом в плацкартном вагоне – вообще милое дело. Или уборка этих самых вагонов, если свинячили.
Была суровая история, когда у нас появился спонсор. Нам давали настоящие деньги, и за них надо было расписываться. Один парень расписался не в той колонке – и якобы документ испорчен. Тренер нас выстроил. Спрашивает: кто? Естественно, никто не признается.
Дал нам 500 кувырков. Это было утро перед школой, и у нас такая ОФП – 500 кувырков на бетоне в подтрибунке.
Откувыркались, за 500 раз никто не сказал – он накинул еще 500. Когда дошли до цифры где-то в 900, этот парень не выдержал. А мы все знали, естественно. Он боялся, что ему голову снесут, а мы молчали как партизаны. 800-900 кувырков на бетоне – это, хочу сказать, на всю жизнь.
Еще одна история – у нас был третий вратарь, мой близкий товарищ. Играем с годом младше и играем плохо. Приходим в раздевалку – там разнос. Прям ор. Только без мата.
Тренер всем раздает, на всех орет, и этот бедный третий вратарь тут сидит. То есть первый пришел и отдыхает, второй караулит клюшки, а третий зашел в раздевалку, потому что ему делать нехрен. Тренер поворачивается к этому третьему вратарю и устраивает ему страшнейшую сливку с фразой, тоже все запомнили: «А ты что здесь сидишь?» Ржать нельзя, но смешно жутко.
Такого жесткого тренера не было ни в каком другом году. И удивительно, знаешь: тогда мы все его боялись, а сейчас понимаем, что по-другому нельзя было. И все его дико уважают.
– Ты с таким выводом это запомнил? Что по-другому было нельзя?
– Да-да. Тут нужно делать скидку на время – это довольно суровое начало девяностых, страна сломалась. В городе дворы уже довольно криминальные. С района на район перейти опасно. Так что нужна была дисциплина и постоянная загрузка. И результат мы давали сильный. «Липецк-79» был очень мощным, мы высоко котировались по России, поэтому многие из нас пошли дальше.
Я думаю, если бы это был расслабленный вариант, мы были бы хуже – и мы видели примеры, у нас 1980 год был таким. А 81-й за нами выиграл Россию и не раз с тренером Сергеем Сухаревым. Недавно с Данисом Зариповых (он как раз 81-го) вспоминали, и он кивал, когда речь зашла о липецком 81-м годе. Но что интересно в большом хоккее никто, кажется, из липецких того года и не заиграл.
– А после школы как у тебя было с хоккеем?
– Я совсем забросил. И только на 2 курсе института подошел приятель, с которым мы играли по детской школе. Причем в связке – он в защите слева в первой паре, я в атаке с того же края Дима Почукаев. У него не пошла карьера. И предложил поиграть на чемпионате области.
Стали ездить по городам: Лебедянь, Елец, Чаплыгин, Данков, Задонск. Плюс Липецк. Когда я начинал и в конце 90-х, чемпионат области был на 6 или 8 команд, совсем мало. А сейчас там чуть ли не несколько лиг, и это, конечно, круто. Ночная лига дала очень-очень серьезный толчок.
– И вот со второго курса ты влился в любительский хоккей? Регулярные тренировки, игры и все такое.
– Поехал в Москву, купил форму – знал единственный магазин в Сетуни, где продавалась б/у, на новую денег не было, а старую в школе оставил. И начал гонять на область.
– А можешь объяснить, в чем прикол любительского хоккея? Он же, во-первых, не до конца настоящий – там силовых, например, нет. Во-вторых, в нем сложно баланс найти: есть ты, с подготовкой, есть Николишин, а есть условный Роман Скворцов, который после 30 начал. Перепад в уровне такой, что, наверное, сложно всерьез рубиться.
– Тут важно разделять. Когда мы рубимся в Ночной лиге, там уровень-то более-менее усреднен и нет таких перепадов. Ну, есть совсем неваляшки, но их крайне мало и их редко выпускают на лед. И там много ребят моего пошиба. Есть и чуть посильнее, которые больше играют – по три, четыре, пять тренировок в неделю.
В Ночной лиге настоящие соревнования – это прям огонь. Там действительно запрещены силовые, но без силовых-то не обходится. Ты не можешь убить соперника о борт, но при этом поймают тебя запросто, все может быть. Мы выиграли чемпионат Зеленоградского района – уровень очень приличный, заруба в финале до трех побед была страшная. А другое – фановый и просветительский вариант у нас в «Роспрессе» (любительская команда журналистов – Sports.ru). Там, конечно, уже разный калибр. Бывает сильный перепад, когда приходит Леха Копейкин или Гимаев с Божко – и все, до свидания. А на соревнованиях все-таки следят за тем, чтобы уровень был примерно одинаков.
Старт на ТВ: сам себе оператор и новости спорта
– Я из подкаста Глеба Чернявского узнал, что у тебя огромная база работы на региональном ТВ. Как ты туда попал?
– Знаешь, это было странное желание работать в журналистике. Я фанат телевидения.
При этом у меня не было такого примитивного желания, чтобы меня показывали по телику. А работать, быть как-то связанным с этим – да.
Я перепробовал разные варианты, куда поступать, в одиночку проехал несколько вузов. Журфака в Липецке не было, а в Воронеж я не хотел. Приезжал на открытые двери в МГИМО, на журфак МГУ, ну и самая яркая история была с Академией ФСБ, тогда ФСК – чуть разведчиком не стал.
– Расскажи.
– Я приехал и получил направление. А направление – это поступление практически на 80%.
Перед вступительными экзаменами надо было пройти чуть ли не курсы молодого бойца – мы пожили три дня, там прям солдатские условия, и я понял, что это вообще не мое. На очередном построении нам сказали: у кого есть родственники в Москве, тот может выйти и приходить уже на экзамен.
Я сказал, что у меня родственники, хотя у меня их и близко не было – были знакомые отца. Вышел на улицу и понял, что нет, хватит.
Поехал к этим знакомым, оставил вещи – и в Ленком. Каким-то образом взял билет на «Чайку», где тогда играли Чурикова, Броневой и вообще весь золотой состав. Посмотрел, одухотворился и уже окончательно решил, что не буду поступать.
Пробовал еще куда-то приткнуться, но в итоге получился филфак с отделением английский язык.
И первый год я спокойно учился в институте, ничего не искал. А потом мой одногруппник устроился на местное радио. Я позавидовал: ну, а я-то чем хуже?
Валялся на диване, увидел бегущую строку: на местный канал ТВК, тогда невероятно крутой, требовались люди в новости.
Подал заявку – и дальше началось. Прошел несколько конкурсов, в итоге меня взяли на работу. Первый день: что умеешь? А у меня только первый курс института, что я умею? Ну, в хоккей гонял. На меня так очень странно посмотрели.
И тут случай. Девушка, которая занималась спортивными новостями Люба Колесникова, ушла в декрет. И мне говорят: ты где-то играл, вот тебе футбол, хоккей, возьми у нее все номера телефонные и вперед.
– То есть в конце девяностых...
– Это девяносто седьмой.
– В 1997-м ты уже был спортивным обозревателем.
– Я даже не могу нормально назвать то, что я делал. Новости спорта тогда выходили один раз в неделю, по пятницам. И я должен был что-то там лепить, снимать и делать небольшой выпуск на 5-7 минут.
И дальше весело, потому что все основные события были на выходных. Никто из операторов на выходных работать не хотел, потому что это переработка – платить за нее компания не хотела, а они бесплатно не работают. Водители – то же самое.
В итоге мне выдавали камеру, я садился в троллейбус или автобус – в зависимости от того, где и что проходило, – и гонял по городу. Приезжал, снимал. Все это продолжалось, наверное, год.
– Прекрасный стартовый опыт, мне кажется.
– Да-да, я не жалуюсь. Действительно это все было пройдено. Один из наших спортивных комплексов находился в не самом благоприятном районе, на Тракторном. Бежишь с камерой на «Пламя» и думаешь: а если сейчас кто-нибудь налетит, а у меня дорогущая камера в руках, откуда у меня деньги на то, чтобы ее вернуть? А на такси денег нет.
Потом решили играть по-взрослому и делать спортивные новости каждый день, только по пятницам уже не устраивает.
Это было еще интереснее, потому что тогда я уже практически забросил институт. Дошло до того, что на пятом курсе меня чуть не сняли с пробега по диплому, потому что я даже черновик не предоставил. Крутился, каждый день делал новости.
Топ-история: как в Липецке запускали прямые трансляции
– Тогда же, в 98-99-м, как раз пошла история с трансляциями хоккея. Это моя особенная гордость.
ХК «Липецк» выскочил в Суперлигу, и мы с моим институтским приятелем разогнали: сейчас все будут ходить на хоккей, надо показывать по телику.
С этой идеей пришел к директору. Он спрашивает: «Что надо?» – «Откуда я знаю, что надо? Ну, камеры, наверное, поставить, микрофон купить». Представляешь, тебе 19 лет, и у тебя спрашивают, как организовать хоккейную трансляцию.
Он говорит: «Так, хорошо, сейчас технически займемся, там нужен кабель, а кто комментировать будет?»
– Ну я, наверное.
– Хорошо, а ты умеешь?
– Нет.
Тогда был очень крутой форум на сайте «Невод». Большое всероссийское сообщество. Я на этом «Неводе» тоже зарегистрировался и писал туда: «Ребята, расскажите, как комментировать хоккей».
Потом звонил на «НТВ-Плюс» – к тому моменту я уже отправлял туда несколько сюжетов. К нам приезжали большие команды – типа «Торпедо» на Кубок – и я отсылал это в Москву.
Причем у меня был телефон «Футбольного клуба». Но я не знал, что они все сидят в одной комнате: Тимоха Тимачев, Сергей Крабу, тот же Вася Уткин и Розанов. Не знал, что существует такая комната 8-16. И я помню, что трубку несколько раз брал Вася – по голосу-то узнаешь. Потом оказалось, что он просто сидел рядом с телефоном.
Я говорю: «Здрасьте. Вот, из Липецка».
– Что хотел?
– Да вот, про хоккей.
– Хоккея тут нет. Все, пока-пока.
И я не знал, как комментировать. Никаких учебников, разумеется, не было. Но основная беда была с тем, как вообще провести трансляцию. Как это сделать технически. Ну мы видели трансляции, и я нарисовал расстановку камер. Неправильно. Картинку давали через ось. То есть сначала игроки бегут вправо, переключаем камеру и они влево летят. Шедевр.
Первый сезон мы показывали в таком варианте: период заканчивается, кассета записана и сведена по камерам. Водитель едет из дворца в телекомпанию, там кассету вставляют, и погнали: после новостей шел первый период.
На следующий сезон мы хотели сделать прямой эфир. И это тоже целая история, потому что никакой ПТС же не было. Точнее, была старая, но у ВГТРК, а у нас – ничего. И тогда было решено кинуть кабели по канализации. Потому что от нашей телекомпании до дворца было не так далеко.
А у нас же был холдинг, в который кроме нашей ТВК входили еще газеты и радио. И они везде вещали, что ТВК впервые в истории показывает хоккей в прямом эфире. И там светилось мое молодое лицо.
– И тебе было двадцать лет.
– Да, это сезон-1998/99. И они писали, что все это будет. Я все время ходил и спрашивал: готово? Но, увы, ничего не готово.
Где-то за неделю до начала чемпионата у нас не было кабелей, не было вообще никакой возможности прямого эфира. А я все спрашивал, но меня кормили завтраками, что-то там не получалось. В итоге сказали, что просто не могут вывезти кабели с какой-то базы.
Я уже пригорюнился – помню, с приятелем после института сидели и пили пиво. Он говорит: «Да что ты думаешь, надо этим связистам поставить ящик водки – они все сделают быстро».
Представляешь, пришел к директору телекомпании, говорю: «Слушайте, Михаил Леонидович, давайте водки им отвезем, может, это ускорит процесс?» #####, вопрос решили за три часа. За три! Кинули эти кабели – и все. И мы вышли в прямой эфир – и закрутилось.
Тогда с хоккеем было связано много интересного. Например, когда пошли трансляции, администрация клуба решила на нас подать в суд.
– Ох, шикарно.
– Я сейчас детально не вспомню все эти приколы, но главная фишка была в том, что они почему-то считали, что люди не доходят до хоккея. Будто бы мы вот таким образом совращаем людей – они сидят дома и не идут на стадион. Что было бредом, потому что каждый матч был битком.
Тогда случилась разгромная пресс-конференция, где и компанию, и меня лично смешивали с говном за эти трансляции. Рамс был дикий. Но народ был за нас, как и здравый смысл. И в итоге все закончилось нормально.
– То есть в 20 лет у тебя все уже было по-взрослому, с кабинкой на арене.
– Да. Веселое – дворец стандартный и там стояли две колонны. И одна закрывала одни ворота, а вторая чуть-чуть приоткрывала вторые. То есть не видно поляны! Это тоже было испытание. С другой стороны, когда приехал на «НТВ-Плюс», узнал главное правило: ты же комментируешь картинку, а не то, что сам видишь на поле. А я уже научился.
– А как и зачем ты перешел в новости?
– Мне начинало надоедать – все одно и то же, бесконечные турниры. Плюс я там руку набил, у меня была такая сеть, что видосы свозили просто со всей области. И когда тебя поднимают в основные новости – это повышение по службе.
Меня сначала перевели как ведущего, а дальше я стал как бы разночинцем. Гоняешь на криминал, если нет криминального корреспондента, едешь на политические вещи, если нет политических. Но в основном у меня были скорее краеведение и социалка.
– Ты рассказывал, что в какой-то момент обрел такой статус, что без заранее подготовленного плана выезжал с оператором в город и снимал что получится.
– У нас был справочник с телефонами всех районных газет, редакторов. Делаешь запрос, звонишь в «Воловское знамя» – у вас что-нибудь интересное происходит? Делаешь обзвон регулярно – что-нибудь да вскроется. Если не вскрывалось, то действительно мы просто ехали, например, на север области.
Сейчас не знаю, но раньше главным источником новостей была почта. Почтальоны знали вообще все, что происходит в деревне. Мы приезжали на почту, я шел к почтальону – здрасьте-здрасьте, я такой-то, приехал оттуда-то, расскажите, есть ли тут у вас чудные люди, которые, например, метро копают.
– Конечно, есть!
Ну и все, нам сдавали людей – и мы их снимали. Это были портретные истории, зарисовки, они шли в рамках специального репортажа и не были привязаны ни к дате, ни к событию. Просто интересные биографические штуки. Мне такая журналистика очень нравится.
Переезд в Москву: «НТВ-Плюс», футбол, любительский хоккей
– Когда ты перебрался на «НТВ-Плюс», у тебя же основой был футбол?
– Я сразу сказал, что я такой двуручный и готов на хоккей. Но тогда был конкурс комментаторов. И зашли втроем – я, Миша Поленов и Олег Пирожков. Пирожков тоже комментировал хоккей, он же из Ярославля. Поэтому мы комментировали с ним в паре и, кстати, отработали какие-то хоккейные матчи.
Конечно, упор был на футбол. Но там был довольно длинный срок до того момента, как я сел комментировать. Сначала требовались мои способности репортера. Я начинал с программы «Свободный удар», типа футбольные новости. И там был недолго, потому что у меня была хорошая школа – снял три сюжета, и меня перевели в «Футбольный клуб».
Потом был чемпионат мира футбольный в Германии, моя первая большая репортерская командировка, и где-то в сентябре меня подпустили и к хоккейному и футбольному комментарию.
И закрутилось. Выдающиеся поездки на молодежку в Реджайну, где наши в четвертьфинале проиграли с Филатовым и Плющевым швейцарцам. И, конечно, 7 матчей Кубка Стэнли «Бостон» – «Ванкувер». С места. Об этой поездке я напишу книгу.
Что-то рукотворное программное началось прям сильно позже, когда на базе «Плюса» появилась программа «Первая пятерка».
– А после – уже только «Матч ТВ»?
– Нет, был еще короткий, но очень яркий период – если мы говорим не про комментарий, а именно про то, что окружало.
Это был июнь 2015 года, еще до создания «Матч ТВ». Меня вызвал Дмитрий Чуковский (главный продюсер спортивных каналов «НТВ-Плюс» – Sports.ru) и сказал, что «КХЛ ТВ» переходит под «НТВ-Плюс».
Говорю: «Зашибись! При чем тут я? Я простой ведущий и комментатор». А Чуковский сидел в одной комнате с Васей, и они говорят: «Мы хотим, чтобы ты возглавил «КХЛ ТВ».
– Да как я возглавлю, я вообще не чинуша, не продюсер.
– Ну, научишься.
Как объяснили, важно правильно делегировать полномочия и не мешать.
Тут КХЛ. Говорят, что от меня нужна концепция развития «КХЛ ТВ». Все в один день, представляешь? Я понятия не имею, что такое концепция. И терпеть не могу всю эту бумажную работу, когда надо что-то обосновывать. Я не умею это делать.
Подключился Дима Федоров, мы штурманули и, во-первых, придумали день эксперта. Человек, который включает телевизор, знает, что в понедельник его ждет Гимаев, во вторник – Гуськов, в среду будет Бадюков, а в четверг – Марков. За каждым экспертом был закреплен конкретный день.
Второй момент – мне очень хотелось, чтобы комментаторы сами брали флеш-интервью у игроков. Это американская практика: выходит игрок, ему бросают полотенчик с логотипом компании, вешают гарнитуру – и начинается жизнь. Тут ты избегаешь неочевидных вопросов и сам проверяешь то, что только что говорил. А тут и жизнь помогла.
У нас просто не хватало журналистов. И в этой ситуации такой выход казался очень крутым и телевизионным. Мы договаривались с пресс-атташе, что он подводит игрока, тот берет гарнитуру, надевает ее – и погнали.
Это было где-то месяца два. А потом появился «Матч ТВ», и нас с Федоровым вызвали Тина [Канделаки] и [Наталья] Билан: «Ребят, вам надо выбирать: вы или продюсеры КХЛ, чего мы очень хотим, или комментаторы». Я сказал, что, естественно, я комментатор. Федоров взял время подумать и остался рулить «КХЛ ТВ». Правда тоже вначале не очень долго.
Но творчество не бросал.
На «КХЛ ТВ» мы придумали программу «У раздевалки». Мне кажется, она достаточно любопытная.
– Это туда легендарно заходил Андрей Назаров.
– Да-да, это было в Астане, на Матче всех звезд. Недавно позвонили из «КХЛ ТВ» – давай попробуем вернуть ее. И я взглянул в ютубе – там действительно много хороших выпусков. Капризов, Нестеров, Сорокин, Зарипов, все тренеры Матча звезд в спецвыпуске.
Я помню, что украл эту идею у «Ванкувера». Смотрел разные клубные каналы и просто налетел на «Кэнакс ТВ». Там сразу после игры хоккеисты выходили в трусах, уже без нагрудника, им показывали фотки из соцсетей плюс видеовопросы.
Как появился и куда идет «Скользкий лед»
– Когда ты уходил с «Матч ТВ», я тебе в числе многих написал: «Жаль, что дальше без хоккея». Ты мне ответил, что с хоккеем все будет нормально. Ты тогда уже имел в виду, что будешь с Николишиным утюжить страну командировками для ютуба?
– Нет-нет, этого точно не было в планах. Тогда разговор был только о том, что я буду появляться на «КХЛ ТВ».
Скелет проекта на ютубе задумывался довольно давно, но никак не случалась реализация. И там была довольно банальная причина. Видишь, мы же винлайновские, а тогда у «Фонбета» был абсолютный мораторий на подключение любого другого букмекера к клубам КХЛ.
Winline ждал возможности, когда можно будет брать какие-то клубы. Это случилось в прошлом году, и вот мы запустились.
– Как это получилось? Можно начать с Николишина, который, как мне кажется, стал большим открытием.
– Во-первых, долго выдумывали, как это будет называться. А у меня было выражение «Тонкий лед», я его часто использовал в «Коммент.Шоу». Ребята из нашего продакшна Juice зацепились и слепили из этого «Скользкий лед» – то ли по ошибке, то ли как-то еще.
Я отвечаю: «Не говорил так никогда, был «Тонкий лед». Они: «Еще лучше получилось».
С Николишиным была моя инициатива: «Его надо брать, это будет попадание на десять из десяти».
Мы начали с первого большого шоу по примеру «Коммента» – с гостем и с игровыми моментами. Записали два выпуска – Андрей Разин и Даниил Марков. Это было довольно дорогое шоу с серьезным стейджем, со сценариями, с играми внутри. Гадалкой из шоу «ЭКстрасенсов» . Тяжелые съемки, пулом по две программы в день. Они и сейчас в доступе. В «Комменте» мы уже набили руку, а «Скользкий» снимали очень тяжело. На этих выпусках мы пробовали разный состав ведущих.
С нами был Петя Кузнецов, которого я тогда не знал, но мне очень нравилось, что он делает в твиттере – такой дилетант, который будет задавать странные вопросы, но с выдающимся чувством юмора и тактом.
Нужен был профи – и вот тут было несколько вариантов. На программе с Разиным у нас был Макс Гончаров. А на Маркове – Николишин. И Василич (Николишин) тогда был таким спокойным, как вот он и сейчас работает. С ним невозможно было соревноваться. Когда мы записали, я говорил: «Ребята, надо брать немедленно. Вы должны были мне поверить, но теперь вы точно увидели». Мы уже работали с Николишиным на Олимпиаде в Сочи, вместе комментировали для Плюса. И его топ- класс и органика для меня не были сюрпризом.
Первый каст так и был сделан. Петя остается, Максу мы придумываем отдельную роль в этом большом шоу. А Васильевич садится на постоянную.
– Человек абсолютно из мира хоккея, который при этом максимально принимает правила игры медиа – и не просто принимает, а явно от этого кайфует. Это супер.
– Ты абсолютно прав, но для меня действительно большим открытием стала его работоспособность. Я за собой знаю такие вещи, для меня не проблема сесть в самолет, улететь в Новосибирск, потом в Астану, вернуться, провести два эфира и улететь в Минск.
У него это просто на запредельном уровне, потому что он успевает еще и сгонять в перерывах в Америку по скаутским делам, и руководить Московской федерацией хоккея. В этом плане он красавец.
Знаешь, мне повезло с большими личностями в тандемах. С Наиличем (Сергеем Гимаевым-старшим – Sports.ru) поработать – Таш Саркисян на «Матч ТВ» запускал «Гимаев говорит» – я разгоняющий. Хоккей в паре с Розановым. А чуть позже совместная работа с Игорем Ларионовым уже на Первом.
И вот Николишин. Очень сильное телевизионное обаяние помимо человеческого – видно, что и камера его любит, и он в ней не красуется, а живет. Он примеряет на себя все роли – сколько мы игровых роликов сделали, и вообще никаких проблем не было уговорить его сыграть кабана в Нижнем или генерала в Воронеже.
Он доверяет, это тоже очень важный момент. «Василич, это надо» – все понятно, делаем. Мы пока сходимся практически везде, в концептуальных вопросах еще нигде не расходились.
– Вы еще начали ездить по городам, хотя этого не было в плане.
– Первый выезд был в Красноярск на прощальный матч Семина. И нас Саша вообще пригласил сыграть. Мы вышли на лед еще и в разных командах. Там была такая проба пера, и мне было очень неловко.
У меня была маленькая камера, внутри раздевалки нужно было все снимать. И мне как репортеру очень хочется поработать. Но думаю не надо этого делать, неправильно по отношению к ребятам, раздевалка – это раздевалка. Там пацаны все расслаблены, сидят, отдыхают. С другой стороны, есть возможность это все снять и показать изнутри. И у меня такое раздвоение.
Мы сидели вместе с Сеней Грицюком, напротив – Серега Ломанов [игрок в хоккей с мячом]. Левее вообще весь ареопаг: Дацюк, Овечкин, Семин. Чуть-чуть подсняли, когда был доступ. Но когда внутри была основная движуха, конечно, нет.
Мы с Николишиным кайфанули. Ребята, которые монтировали, тоже поняли, что это тема.
Дальше города, с которыми сотрудничает Winline, надо было выделить отдельно: Новосибирск, Екатеринбург, Минск, Астана, Челяба и Казань. Все, кроме Челябинска, мы проехали за полтора месяца – физически было очень непросто. В каждом городе по три дня, потом перелеты. Возвращение в Москву, здесь футбол, потом опять самолет.
Тут главный критерий – мы действительно получаем удовольствие. Невероятно кайфовали. Дико интересно.
Пробовали разные варианты. И большие интервью, как с Шипачевым и Радуловым. И влоговые материалы. План у нас – из поездки за два дня привезти три материала. Один влог и два интервью – главный тренер и звезда. Это может меняться – в Минске тренер Крэйг Вудкрофт не захотел с нами разговаривать.
Прошлым летом был очень крутой выезд. Тогда был благотворительный матч Панарина, и нас туда тоже вписали. Мы сыграли и поговорили с Павлом Бучневичем – без камеры. Бучневич нам тогда: «Че вы рассказываете про всех звезд, а нас вообще игнорите?»
Я говорю: «Паш, ну давай расскажем». Он: «Я еду в Череповец, все, отвалите».
– Прилетим в Череповец.
– Да ну, ага, не прилетите.
Мы подпоясались – и одним днем полетели в Череповец. Он немножко прибалдел, что мы так легко собрались.
Мы провели там целый день и сделали две истории. Одна – прогулка по городу и портрет Бучневича, а вторая – хоккейная часть, рассказывал, как они расставляются на вбрасываниях. Это то, что мы сейчас хотим добавить – чуть больше уклона в хоккей. Сейчас у нас баечно-житейный канал, а добавим больше хоккея.
– Какой, по-твоему, потенциал у «Скользкого льда»?
– Я тебе откровенно скажу. Когда все было еще на стадии идеи, я говорил: «Ребята, мы идем в мертвую среду».
Давай посмотрим на хоккейных и футбольных блогеров – ну, никакого сравнения, даже близко. Те, кто что-то пробовал, мне не нравились. А те, кто нравился, вообще никакие просмотры не собирали.
Я, как и ты, понимаю, что мы все такие из себя хоккейные, дворцы битком забиты, а смотришь на цифры телевизионных трансляций – они чудовищные. Хоккей смотрят, только когда играет сборная России.
То есть я не обманывался, хоккей вообще не раскручен. Вроде как основной вид спорта, медальный и победный, а ни фига. Этот скепсис в самом начале я высказывал всем и говорил: давайте идти осторожно, без лозунгов.
А потом мы как-то раздухарились... Тут Winline молодцы, они нам сразу сказали: «Вообще об этом не парьтесь, делайте что должны и что считаете нужным, мы вам доверяем.С KPI разберемся когда придет время. Давайте смотреть, как это будет развиваться, и дальше принимать решения».
И знаешь, есть косвенные признаки, по которым я понимаю, что все более-менее поехало. Например, в Минске мы сделали автограф-сессию в первом перерыве игры. Так как клуб – партнер Winline, все получилось достаточно просто. Ребята приготовили огромную стопку карточек для росписей, поставили стенд, организовали закуток. Ты не представляешь, что там творилось. Мы отработали весь перерыв, и очередь продолжалась до середины третьего периода. Мы, конечно, охренели. Так-то бывает, что подойдут и скажут: «Спасибо за «Скользкий лед», красавцы, давайте сфотографируемся» – а тут как понеслось. Мы подумали: видимо, действительно что-то работает.
Но вообще сложно судить. С одной стороны, ты следишь за просмотрами и видишь: тут – ок, а здесь – не ок. С другой стороны, приезжаешь куда-то – подходят люди, благодарят. И с каждым днем их все больше. Раньше говорили только про «Коммент.Шоу», а сейчас уже и «Лед» залетает: «Мы смотрим и обзоры, и бары, и влоги, и …когда к нам приедете».
Не хочу говорить, что потенциал безграничный, но просто по запросам кажется, что действительно дело клеится. Мы расширяем свою команду. Макс Гончаров с нами с самого начала. А теперь еще Серега Гимаев и Роман Скворцов. Потому что хоккея становится на канале все больше, форматы придумываем постоянно. И очень стараемся быть каждый день лучше себя вчерашнего. Чтобы лед был скользким всегда.
Телеграм-канал Казанского Телеграм-канал Петухова, YouTube-канал Петухова
Фото: Личный архив Дениса Казанского, instagram.com/kazzzansky; РИА Новости/Алексей Куденко, Алексей Мальгавко; Maksim Konstantinov/Global Look Press; youtube.com/@skolzkyled
