Вдвоём Фродо и Сэм — один целенький Иисус, богочеловек? Через слабое человеческое сияет могучее божественное?
Вопрос 10
Что символизирует обретённая Фродо Бэггинсом в походе дивная красота, поразившая Сэма и сопровождавшаяся сиянием?
Роман-эпопея "Властелин колец" Дж.Р.Р. Толкиен
🎁❄🎄 Новогодняя викторина LiterMort 2024! ❄🎄🎁
СВЕТ
Свет — категория сакрально-духовного характера наравне с богом, откровением, истиной, чудом, тайной, молитвой, чистотой, духом и душой человека. Свет фигурирует в нимбах христианских святых. Фродо у Толкиена — раннесредневековый святой. А Сэм — народ, с изумлением и благодарностью увидевший чудо. Сияние Фродо — это чудо. Толкиен вводит мотив чуда через прямую фантастику.
Что есть свет и тьма?
По Плотину ((Plotinos) (204/205—270), платоник), "единое", включающее жизнь космоса и человеч. ума, начало всего сущего, трактуется как благо, как свет и излучение — сравнивается с солнцем. Ему противоположна тёмная и лишенная вида материя, начало зла.
Свет обнажает истину
Свет у Толкиена — категория истинная. Мрак символизирует заблуждение, порок и тлен, свет — истину, добро и возрождение для совершенства. Во мраке нельзя различить правду, при свете видна внутренняя истина, которую не разглядеть иначе: вот почему в свете фиала Сэм видится богатырём, ведь его благородный дух возвышается над хоббитской "полурослостью", а разбитая статуя короля получает "корону" из лучей света. (Текст см. ниже в комментариях.)
Появляется мотив богатырства, связанный с проблемой истинного и мнимого и дихотомией (от греч. dichotomia — разделение на две части) света и тьмы.
КРАСОТА
Красота — категория того же уровня, как добро и мудрость. Красота — отдельная самоценная добродетель. Но в средневековой культуре понятие прекрасного приобретало признаки добродетели только при условии, если становилось атрибутом духовного, непостижимого, абстрактного, неуловимого, постижение и восприятие чего может быть лишь мгновенным и требует серьёзного напряжения ума и воли.
То есть истинная красота божественна, высока и сиюсекундна и постичь её можно путём усилий и работы. Мнимая красота дешева и телесна, она сама даётся и не требует напряжения для своего постижения.
Сэм тоже проделал работу и потому обрёл способность увидеть Фродово чудо. Сэм — паломник, припавший к святыне и защищающий её. Помните эпизод перед Огненной горой, когда на Фродо напал Голлум? Сэм хотел убить его, а позже передумал. Это неточная калька с библейской сцены в саду, когда первосвященники с народом набросились на Иисуса, и ученик выхватил меч и отсёк рабу первосвященника ухо. Но Иисус велел своему ученику не нападать:
«Тогда подошли и возложили руки на Иисуса, и взяли Его.
И вот, один из бывших с Иисусом, простерши руку, извлек меч свой и, ударив раба первосвященникова, отсек ему ухо.
Тогда говорит ему Иисус: возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут.» (Евангелие от Матфея, 26:50)
В Евангелии от Луки Иисус не только останавливает ученика, но и исцеляет слуге ухо:
«Бывшие же с Ним, видя, к чему идет дело, сказали Ему: Господи! не ударить ли нам мечом?
И один из них ударил раба первосвященникова, и отсек ему правое ухо.
Тогда Иисус сказал: оставьте, довольно. И, коснувшись уха его, исцелил его.» (Евангелие от Луки, 22:49)
Это цитирование Евангелия встретится ещё раз — в сцене победы над Саруманом.
Общее место, что важнейший мотив в образе Фродо у Толкиена — это Иисус, несущий крест на гору. Сила Иисуса отнюдь не в мускулах, красота Иисуса не в очертаниях лица и фигуры, сияние Иисуса доступно лишь тем, кто открыл ему своё сердце.
Бренная красота противопоставлена красоте духовной. Человек смертен, и всё человеческое подвержено разрушению. Совершенство недостижимо, так как смерть губит все достижения людские. Неуничтожимая внутренняя красота способна противостоять смерти и тлену.
Е.А. Девдараидзе приводит слова Плотина, автора трактата «О прекрасном»: «Когда, например, мы усматриваем чью-то мудрость и удивляемся ей, то мы на лицо человека, на наружность, на форму тела даже не обращаем внимания, так как нас всецело привлекает одна внутренняя красота». Плотин дает понять, что истинная красота духовна и возникает не из материи, а из формы.
Согласно Плотину, прекрасное в телах возникает из-за приобщения к духовной красоте. Мы понимаем, о чём толкует Плотин, — о красоте одухотворенной в противовес красоте бессодержательной. Это вновь противопоставление природы и разумного духа. Природа груба и телесна, её красота поверхностна. Разумный дух способен на мудрость и добро, его красота полезна и плодотворна.
Несложно заметить эту же логику в художественном методе Толкиена, великого исследователя средневекового эпоса и германского праязыка.
Природа Фродо и его разумный дух изображены в состоянии противоречия.
Природа Фродо — низкая, телесная, мохнатая, хоббитская, мещанская. У хоббитов нет утончённого искусства, зато они прежде всего ценят физический комфорт, прожорливы, и в их культуре отсутствует понятие подвига или духовности. Типичный хоббит — мещанин, обыватель. Мещане-хоббиты воруют друг у друга серебряные ложки, норовят побольше съесть, заняты квартирным вопросом и дележкой наследства, то есть ведут орально-аборальный образ жизни между кухней и тёплым туалетом.
С ростом духовности физическая природность Фродо сменяется утончённой красотой: красотой формы, а не материи. (Материя как была мохнатой и коротенькой, так и осталась, но стала несущественной.)
Далее Толкиен разворачивает конфликт, фабульно идентичный применённому Шолоховым в «Судьбе человека».
Фабула такова: приземлённого героя-посредственность роковым стечением обстоятельств выдергивает из привычного уклада, его старая жизнь разрушается, обстоятельства тесным кольцом (кольцом!) подступают к горлу и душат —> обыватель волей-неволей брошен на поле боя/борьбы —> потеряв прошлое и будучи помещён во враждебные условия, бывший обыватель совершает подвиги и растёт духовно —> оказывается, что «маленький человек» способен на большие дела —> «маленький человек» мал социально, а в душе — истинный богатырь —> однако эти подвиги дорого стоят «богатырю», великие деяния оставляет героя раздавленным и искалеченным, однако это того стоило.
Вы тоже видите, что толкиеновский Фродо Бэггинс — это тот же тип героя, что и шолоховский Андрей Соколов?
А второстепенный персонаж Сэм дополняет «телесное/природное «я»» Фродо, то есть Фродо с Сэмом образуют неделимую пару в структуре единого «я».
Вот почему Сэм какое-то время несет Фродо на своей спине: так бренная плоть несёт дух, является хранителем духа и вместилищем. Человеческое достойно уважения: без человеческого духовное не воссияет. Человек всю жизнь тащит своё "бремя человеческое": свои дух и разум, от которых тяжела и клонится буйная головушка, изборождается морщинами чело.
Иисус тоже состоит из 2 частей: божественного духа и человеческой природы. Две неделимые части, которые в итоге разделились — и Сэм с Фродо разделились, когда Фродо поплыл в «край бесплотных духОв», то есть на символические небеса. Человеческое не унижено божественным, но, напротив, отмечено им как равным. Вдвоём Фродо и Сэм — один целенький Иисус, богочеловек.
Теперь рассмотрим соколовскую фабулу у Шолохова.
Соколов до войны живёт серой бездуховной жизнью с регулярными запоями, грубостью в адрес Иринки и неинтересной работой, его отношения с семьёй лишены красоты. «Поначалу работал в плотницкой артели, потом пошел на завод, выучился на слесаря.» Плотницкая артель — вот и цитирование Евангелия от Шолохова.
Жизнь Соколова до войны идёт как во сне, она проскальзывает перед глазами: «Прошли как будто во сне». Заметьте, Фродо тоже проживает жизнь, как сон, дожив без цели, без трудов по 50 годов.
Война разрушает жизнь Андрея Соколова, его бросает на поле боя. Прижатый судьбой, он оказывается способен на храбрость, подвиг и самопожертвование. Но итоги печальны: Андрей растерзан войной, в его глаза, будто присыпанные пеплом, трудно смотреть — так много в них внутренней боли.
Фродо Бэггинс живёт в теплой норе. Он хоббит-аристократ, однако лишь на хоббитском уровне — для всего мира он хоббит, а это сословие низких существ, ничего не ценящих выше мясного пирога. У него есть слуги (Сэм), он хорошо кушает и ничего полезного не создаёт. Война вторгается в жизнь Фродо, его резко бросает во враждебные обстоятельства. Он совершает подвиги, у него происходит духовный рост, так как прежним приземлённым привычкам приходят на смену самопожертвование, самоотречение и мудрость.
Физически Фродо слаб и мал, но духовно вырастает и принимает форму мудреца. Это дорого ему обходится: как и Андрей Соколов, он весь присыпан пеплом, на его челе навеки отпечаталось страдание, в его глаза тоже больно смотреть — это подтверждает эпизод с Саруманом, который повержен Фродо. Чтобы победить Сарумана, Фродо не нужно материальное оружие: его духовные силы — доброта, милосердие, мудрость, величавость, великодушие и дальновидность — являются его оружием, и могучий Саруман проигрывает.
Это напоминает схватку Андрея Соколова с немцем Мюллером: Мюллер — офицер, за ним сотни вооруженных фашистов, но Соколов всё равно побеждает его в богатырской схватке. У Фродо с Саруманом тоже «богатырская схватка».
Примечательно, что сперва Саруман в облике нищего просит у Фродо милостыни, тот бы дал, но у него ничего нет. Это важный символ: богатство Фродо нематериально, физически он тоже «нищ».
«Отсыпьте щепотку бедняге нищеброду, а?
— Я бы с радостью, но у меня нет, — сказал Фродо.»
(Перевод: Муравьев и Кистяковский)
Вторая встреча открывает внутреннюю силу Фродо: он «проявляет милость к падшим», некровожаден, великодушен, умерен, щедр, добр, не судит и не ненавидит. Саруман называет прощение Фродо «жестоким» — но он заблуждается, так как Саруман — заблуждающийся персонаж. Фродино сияние добродетели невыносимо для злых глаз: Голлум, едва взглянув из-за плеча Сэма, прикрывает раненные истинным светом глаза, а Сарумана доброта Фродо жестоко ранит.
Это — испытание на истину: если милосердие и доброта кому-то «жестоки», этот кто-то порочен и служит злу.
Однако Саруман, как «бывший мудрец», всё ещё умеет прорицать — это приём завуалированной фантастики — и предрекает Фродо отсутствие здоровья и долгих лет жизни.
«Сэм обнажил меч.
— Нет, Сэм! — сказал Фродо. — Все равно убивать его не надо. И уж тем более нельзя убивать, когда он в черной злобе. Ведь он был когда-то велик, он из тех, на кого мы не смеем поднимать руку. Теперь он падший, однако ж не нам судить его: как знать, может, он еще возвеличится.
Саруман встал; он пристально поглядел на Фродо — с почтительным изумлением и глубокой ненавистью.
— Да, ты и вправду вырос, невысоклик, — сказал он. — Да, да, ты очень даже вырос. Ты стал мудрым — и жестоким. Теперь из-за тебя в моей мести нет утешенья, и милосердие твое мне горше всего на свете. Ненавижу тебя и твое милосердие! Что ж, я уйду и тебя больше не потревожу. Но не жди, не пожелаю тебе на прощанье ни здоровья, ни долгих лет жизни. Ни того, ни другого тебе не будет.»
(Перевод: Муравьев и Кистяковский)
ТЕКСТЫ
Свет, обнажающий истину, у Толкиена
Standing there for a moment filled with dread Frodo became aware
that a light was shining; he saw it glowing on Sam’s face beside him.
<...>
Suddenly, caught by the level beams, Frodo saw the old king’s
head: it was lying rolled away by the roadside. ‘Look, Sam!’ he cried,
startled into speech. ‘Look! The king has got a crown again!’
<...>
‘They cannot conquer for ever!’ said Frodo. And then suddenly
the brief glimpse was gone. The Sun dipped and vanished, and as if
at the shuttering of a lamp, black night fell.
На миг остановившись в страхе, Фродо вдруг заметил, что кругом посветлело и отблесками дальнего света озарилось лицо Сэма. <...> солнце выглянуло из-под медленной лавины туч, и огнистое крыло заката простерлось к еще не оскверненному Морю.
<...>
И вдруг Фродо увидел в последних солнечных лучах голову старого государя, брошенную у дороги.
— Гляди, Сэм! — крикнул он, от изумления снова обретя дар речи. —
Гляди! Он в короне!
<...>
— Не вечно им побеждать! — сказал Фродо.
Но солнечные блики уже пропали, а солнце погасло, как разбитая лампа, и ночная темень стала еще чернее. (Перевод: Муравьев и Кистяковский)
В свете маленький Сэм обретает облик богатыря:
"Орк в ужасе остановился: перед ним был вовсе не маленький перепуганный хоббит с мечом в дрожащей руке, а огромная безмолвная фигура в сером облаченье, заслонявшая неверный факельный свет; в одной руке у пришельца был меч, яростным блеском выжигавший глаза, другую он держал на груди, скрывая неведомую, властную, убийственную угрозу.
Орк съежился, дико завопил и метнулся обратно в проход. А Сэм взбодрился, как щенок, нежданно-негаданно испугавший большого пса, и погнался за ним с победным криком:
— Ага! Видал эльфийского богатыря! Вот он я."
СЮЖЕТНЫЕ ЦИТИРОВАНИЯ ЕВАНГЕЛИЯ ТОЛКИЕНОМ
Тогда говорит ему Иисус: возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут.» (Евангелие от Матфея, 26:52)
(Библия. Ветхий и Новый заветы. Синоидальный перевод. Библейская энциклопедия.. арх. Никифор. 1891.)
На Академик.ру: https://dic.academic.ru/dic.nsf/biblerus/19651/%D0%95%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%B3%D0%B5%D0%BB%D0%B8%D0%B5
Frodo had been in the battle, but he had not drawn sword, and
his chief part had been to prevent the hobbits in their wrath at their
losses, from slaying those of their enemies who threw down their
weapons.
Фродо был в гуще боя, но меча ни разу не обнажил; он лишь уговаривал
хоббитов не поддаваться гневу и щадить врагов, бросивших оружие. (Перевод: Муравьев и Кистяковский)
A dozen hobbits, led by Sam, leaped forward with a cry and flung the villain to the ground. Sam drew his sword.
‘No, Sam!’ said Frodo. ‘Do not kill him even now. For he has not hurt me. And in any case I do not wish him to be slain in this evil mood. He was great once, of a noble kind that we should not dare to raise our hands against. He is fallen, and his cure is beyond us; but I would still spare him, in the hope that he may find it.’
Saruman rose to his feet, and stared at Frodo. There was a strange look in his eyes of mingled wonder and respect and hatred. ‘You have grown, Halfling,’ he said. ‘Yes, you have grown very much. You are wise, and cruel. You have robbed my revenge of sweetness, and now I must go hence in bitterness, in debt to your mercy. I hate it and you! Well, I go and I will trouble you no more. But do not expect me to wish you health and long life. You will have neither. But that is not my doing. I merely foretell.’
«Сэм обнажил меч.
— Нет, Сэм! — сказал Фродо. — Все равно убивать его не надо. И уж тем более нельзя убивать, когда он в черной злобе. Ведь он был когда-то велик, он из тех, на кого мы не смеем поднимать руку. Теперь он падший, однако ж не нам судить его: как знать, может, он еще возвеличится.
Саруман встал; он пристально поглядел на Фродо — с почтительным изумлением и глубокой ненавистью.
— Да, ты и вправду вырос, невысоклик, — сказал он. — Да, да, ты очень даже вырос. Ты стал мудрым — и жестоким. Теперь из-за тебя в моей мести нет утешенья, и милосердие твое мне горше всего на свете. Ненавижу тебя и твое милосердие! Что ж, я уйду и тебя больше не потревожу. Но не жди, не пожелаю тебе на прощанье ни здоровья, ни долгих лет жизни. Ни того, ни другого тебе не будет.»
(Перевод: Муравьев и Кистяковский)