Феодор пробирался по заснеженной улице Киева, высоко поднимая ноги. Едва вызволял из снежного плена одну, как тут же увязала другая. Снег валил уже несколько дней, а нынче и вовсе разыгралась пурга. Ветер швырял в лицо ему горсти снега и щеки уже покалывало. Он обернулся назад, посмотреть, не отстала ли его спутница. "Ишь, упрямица!" - подумал он, увидев пыхтящую позади девушку. Это по ее милости он брел сейчас по сугробам в сторону княжеского терема.
Этот вечер, Феодор хотел провести сидя у жарко натопленной печи, разбирая, исписанные ровным почерком неведомого писаря, листы. Их ему дал епископ Михаил перед отъездом в Новгород. Уже несколько недель Феодор в одиночестве жил в избе, выделенной князем Владимиром для Михаила. В Новгород Феодор не поехал, так как было Михаилу откровение, что место Феодора в Киеве.
В тот момент, когда юноша, перекрестившись, поднес к глазам заветные листы, в дверь постучали. Он отворил и, с удивлением, увидел за нею девчушку из женского монастыря, которую по неведомой прихоти, привезла с собою, теперь уже княгиня, Анна. Девушка явно замерзла. Нос и щеки были красны, плат натянут на самые глаза, руки спрятаны в меховую муфточку.
-Чего тебе? - не слишком дружелюбно спросил Феодор, досадуя, что его уединение прервано столь мелкой особой.
-На двор княжий велено тебя привести! - ответила девушка на болгарском, видимо еще не до конца освоила русскую речь.
-Что там от меня ночью потребовалось? - удивился Феодор.
В Киеве он прожил лето и осень, настала суровая зима, а епископа Михаила, и Феодора вместе с ним, словно не замечали. Михаил сам выходил в народ, проповедовать слово Божье подобно древним сподвижникам Христа. Слушали его мало, больше из вежливости и из уважения к княгине Анне. Не забижали, и то хорошо! Каждое воскресное утро, проводили они в княжеском тереме, читая для Анны молитвы. Вот весь их нехитрый быт. Епископ Михаил и в Новгород-то отправился, чтобы скуку развеять, да прощупать тамошний люд. Говорили, что Новгород, повидавший на своем веку множества народу заморского, к всяким новшествам был терпим. А где терпение есть, там и новое быстрее приживается.
-Княгиня Анна велела срочно тебе у ней быть! - ответила девушка и Феодор вдруг вспомнил ее имя - Вербинка.
-Али стряслось чего?! - пробормотал Феодор, набрасывая на плечи тулуп и вдевая ноги в высокие, войлочные сапоги.
Ступив с крыльца, он тут же провалился в снег и удивился, как смогла дойти до него невысокая Вербинка. Теперь он переживал, сможет ли она дойти обратно. Но Вербинка упорно шла за ним, наступая в его следы, пыхтя как маленький, утомившийся, ежик.
Но вот добрались. От долгого напряжения ноги гудели. Кончики пальцев и щеки онемели. Хотелось поскорее попасть в блаженное тепло. На княжьем дворе, Вербинка обогнала Феодора, почуяв себя в своей стязи. Повела его мимо озябших дружинников прямо в сени, что вели в горницу самого князя и княгини. В теплой каморке, у самых дверей, скинула тяжелую, промокшую доху. Феодор последовал ее примеру. Девушка повела его безлюдными коридорами. Было тихо, лишь иногда скрипнет под ногой половица и снова тихо, будто и нет никого во всем огромном терему.
Наконец подошли к какой-то дубовой двери. Вербинка стукнула костяшками пальцев несколько раз и дверь открыла Ярка. По сравнению с Вербинкой, Ярка выглядела великаншей.
-Пошли, да поскорее! - сказала она Феодору. Он послушно поплелся за ней.
Вот уж полгода, как жила Анна в Киеве. Сердце и душу отдала она уже Владимиру, мир и согласие царило меж ними. Только в одном не могли сойтись они - не принимал Владимир веру Христову, как не почитал и старых славянских Богов. Жил меж двух миров и ни в одном не мог прижиться. Анна боялась быть напористой. Хоть и по доброму относился к ней муж, но чувствовалась в нем сила звериная. Проскальзывала порою во взгляде, в жесте, в усмешке дикость необузданная, древняя, как мир.
Уже неделю, как одолела князя неведомая хворь. Лихорадило его так, что ни один настой целебный не мог унять жар, не помогали притирания. Княгиня Малуша, на четвертый день привела жреца, странного вида. Несмотря на мороз лютый, был он одет легко и не мерз словно вовсе. Белая, длинная до пят, рубаха. Красным кушаком подпоясан. Поверх рубахи накинут на плечи куцый овчинный тулупчик. На ногах лапти, голова не покрыта.
Он вошел в горницу князя гордо, не поклонившись. На Малушу едва взглянул, Анну словно и не заметил. Подошел к ложу Владимира, зашептал над ним что-то. Владимир, едва впавший в тревожную дрему, открыл глаза, воззрился на него.
-Что делаешь? - спросил он, прерывая заклятия жреца.
-Помочь тебе пришел, да вижу не нужна тебе помощь Богов! - недовольно ответил тот.
Владимир улыбнулся сквозь силу, зло.
-А что, попробуй! Если одолеть хворь сможешь, так понаставлю Перунов у каждой избы Киева!
Анна про себя ахнула - уж не бредит ли Владимир, давая такое обещание. Глаза жреца загорелись.
-Слову твоему верю, князь! Готовь дерево лучшее, Перуна достойное!
-Не спеши жрец, во мне еще лихоманка сидит! Если отпустит к утру, значит будет как обещал!
И жрец приступил к обрядам. Хотел было Анну и Малушу прочь спровадить, да не дал Владимир. Видно было, как старается жрец. Чего только не делал он! Читал нараспев заклинания, кружился вокруг князя, жег неведомые травы, наполняя горницу отвратным духом, от которого Владимир, да и Малуша с Анной, начинали надрывно кашлять.
-Выходит, выходит лихоманка! - ликовал жрец.
-Жизнь из меня выходит! - простонал князь, надсадно хрипя, но не остановил жреца. Видно жила в сердце надежда, что поможет его действо и полегчает уже в теле.
Долго жрец колдовал над князем, но в конце концов, выдохся, устал сам и Владимира утомил.
Но ни на другой день, ни после, болезнь не отступала. Даже хуже сделалось. Стоило Владимиру только вспомнить о вони, которой окуривал его жрец, как все его нутро выворачивало наружу, отнимая последние остатки сил.
К вечеру седьмого дня Владимиру стало настолько плохо, что Анна не выдержала, кинулась в ноги Малуше.
-Матушка! Позволь позвать священника! Пусть прочтет молитвы над Владимиром, хуже не станет, а душе его и моей польза выйдет!
Малуша, готовая на все ради сына, слушала речь снохи, сильно коверкавшей русские слова, готова была позвать сюда кого угодно, лишь бы полегчало ему. Она погладила Анну по голове. Молодая жена Владимира оказалась совсем не такой, как она воображала себе, ожидая ее приезда. Добра, проста и почтительна была византийская принцесса. Народили б еще внуков, так счастью Малуши предела бы не было! Но в ту минуту, жизнь сына была для нее самым главным.
-Зови, дочка! Коли легче тебе будет, зови, авось и Владимиру на пользу пойдет.
Анна вышла из горницы. У дверей, стражем, стояла Ярка. Вот кого боялись все в княжеском терему, начиная с Малуши и заканчивая самой последней челядинцей. Даже князь, относился к ней, если и не со страхом, так с явным уважением. Немногим старше Анны, она производила впечатление суровой старухи, спорить с которой было себе дороже.
-Что прикажешь, княгиня? - спросила Ярка. "Опять плакала!" - подумала про себя, вздохнула. Страдания Ярки были ей, что нож по сердцу.
-Пусть найдут священника какого! - сказала Анна на греческом, чтобы ее не поняли сновавшие рядом прислужники.
-Неужто настолько плох князь? - ахнула Ярка.
-Плох, Ярка! Хочу чтобы слово Божье услышал он, да и мне утешение! - заплакала Анна.
-Только где же его найти! Ох не к месту уехал епископ Михаил!
-А Феодор? - раздался сзади голосок Вербинки. За разговором Анна и Ярка не заметили ее, подкравшуюся близко и прекрасно слышавшую весь разговор.
-Феодор? Он ведь не чину монашеского! - сказала Анна.
-Зато все каноны знает и епископ Михаил о нем мнения высокого, вон как к себе приблизил!
-Хорошо! - решилась Анна, - Ярка, пошли кого-нибудь за Феодором!
-Зачем, я и сама могу за ним сбегать! Ни к чему лишним ушам о князе знать!
Говорила она убедительно и по делу, но прозорливая Ярка сощурила подозрительно глаза:
-Метель на улице не шуточная, а ты сама наружу просишься? С чего это?
-Да я уж сказала...-начала Вербинка оправдываться, но тут встряла Анна, которая ни о чем, кроме блага Владимира, думать была не в состоянии.
-Не время препираться! Ступай, Вербинка, приведи Феодора! Накинь только тулуп потеплее и ... спасибо тебе!
Вербинка быстро юркнула прочь...
Очутившись в княжеском тереме, Феодор оторопел. Он бывал тут и раньше, с епископом Михаилом, да все в боковых пристроечках, где читали для княгини Анны молитвы. Тут он не был ни разу. Перед глазами вдруг четко встали воспоминания из детства. Вот он и маленькая, шустрая девочка, бегут во такому же расписному ковру, на встречу матери. А она, еще молодая, одетая в цветастый сарафан, с вечной грустью в глазах, ждет их. Феодору показалось, что даже запахи он чувствует те же, что витали тогда. " А ведь я рос здесь!" - удивился он, хоть и знал это давно, по рассказам матери. До этого момента они казались ему некой сказкой, но теперь он понял, что было все наяву и каждое слово матери было правдой.
-Сюда! - Вербинка потянула его за рукав в боковое ответвление и затащила в какую-то дверь.
Феодор увидел прямо перед собой княгиню Анну. Склонился в поклоне, в который раз поражаясь чистой красоте, струящейся из нее.
-Здравствуй, Феодор! - заговорила Анна, - Князь Владимир плох! Утешь молитвой и меня и его!
"Владимир, он ведь брат мне!" - подумал Феодор и впервые снизошло ощущение, что не только мать единственная ему родная кровь, но есть еще и брат, пусть и не родной, да еще и князь! То, что и сам кровей княжеских, Феодор пока не осознавал.
Князь был бледен. На лице, бисером, выступали капельки пота. Руки безвольно лежали вдоль тела. Непроизвольно Феодор перекрестился. Подойдя к одру князя, он зашептал молитву. Анна опустилась на колени, прямо там где стояла, присоединилась к нему, черпая успокоение в знакомых с детства словах.
Ночь вступала в свои права, а свечи в горнице князя продолжали гореть. Сон одолевал княгиню Анну, и Ярка увела ее, чтобы дать немного поспать. Феодор же бодрствовал до утра, не переставая молить Бога, чтобы даровал князю Владимиру исцеление. Он не думал, что просит за не крестившегося язычника, за человека имеющего неограниченную власть, за того, кто в жестоких боях истребил множество врагов. Он молился о брате, которого внезапно обрел и не хотел потерять снова...