Люба каждый день после работы забегала к Петру, проведать его. Радовало ее, что он на поправку идет. А еще удивляло, что после ее разноса в учительской, отношение к Петру поменялось. Каждый день кто-нибудь да заходил, иногда просто так, проведать, иногда сердобольные учительницы деревенские приносили ему что-то из домашней еды.
- Знаешь, Петр, хочу все тебя спросить, почему это тебя учителя не приняли по первости, а сейчас, прямо такие заботливые стали. Не из-за того же, что я на них наорала.
Петр улыбнулся.
- Все-таки это твоя работа была, вот и проболталась.
Женщина смутилась даже. Вот и вправду, язык вперед бежит.
- Ну поругалась я немного в учительской, рассказала им о твоей жизни, о том, как мы ищем своих родных..
- Да сначала все хорошо было. А потом появилась вот эта новенькая учительница. Навела тень на плетень. Начала небылицы про меня придумывать. О том, что я ставлю себя выше коллектива, что гордыня во мне играет ну и дальше все в таком же плане. А деревенским только начни сплетню, а дальше понеслось как снежный ком, и такой я, и сякой.
- А ей-то какая корысть была от этого?
- Да приходила она ко мне несколько раз, в друзья вроде как набивалась. А сама вся скользкая, не искренняя. Хотя я почти сразу понял, чего она хочет. Так и сказал, что жену ищу свою, никого мне больше не надо. Видно посчитала мои слова за оскорбление для себя.
- Вроон оно что. То то я гляжу, взъелась она на меня. Прямо испепелить взглядом была готова. Ядом так и брызгала. Остальные-то все молчали, да глаза прятали.
- Сейчас все по другому стало.
Прошла еще одна неделя, потом другая. Особо ни на что не рассчитывая, Люба с Петром написали несколько писем в Москву. Где искать этого доктора они не знали. Поэтому и письма полетели, можно сказать, без адреса.
Еще Петр написал письмо в свой родной город. Воодушевившись тем, что ответил “конвоир”, в этот раз был написан адрес с улицей и номером дома, а предназначалось письмо “почтальону”. В письме Петр рассказывал о том, что случилось с его семьей и просил поспрашивать жильцов этого дома или соседних. Может кто-то что слышал или знает.
Письма отправили, а сами подумывали, что бы еще такое сделать. Как найти человека в большом городе. Ничего путнего на ум не приходило. Люба уже домой с работы собиралась, как вдруг около конторы остановилась легковушка. Приезд такой, да еще и в неурочное время, ничего хорошего не предвещал. Женщины испуганно переглядывались.
В коридоре раздались быстрые шаги. В бухгалтерию приоткрылась дверь и просунулась женская голова в шляпке с темной вуалью. Она обвела взглядом присутствующих, увидела Любу и кивнула ей, чтоб та вышла. Это произошло так быстро, что Люба даже опомниться не успела. Кто-то знакомый, а кто, не распознала. Ноги, как ватные сделались. Женщина вышла в коридор, где было темно, керосин экономили и лампы зря не зажигали.
- Любка, ты что, не узнала что ли меня?
- Валька? Ты? Еще и на легковушке. Откуда взялась.
- Некогда мне разговоры вести. Выпросила у одного до деревни съездить. Вот, привезла тебе.
Она протянула Любе какой-то пакет.
- Не говори, что я это была. Придумай что-нибудь. Да и про письмо про это ничего не говори. Только Петру разве что. Все равно ведь он узнает.
Люба даже лица ее не видела. Взяла пакет, спрятала его под кофту. Валька очень торопилась. Даже несколькими словами перекинуться у них не получилось. Они обнялись, как подруги и та, почти бегом выбежала на улицу. Машина фыркнула и умчалась так же быстро, как и приехала.
Люба вернулась в кабинет, все еще не придумав, чего скажет женщинам. Но две пары вопросительных глаз смотрели на нее и ждали ответа
- Это знакомая Петра. Встречались с ней, когда в городе были. Спрашивала, где его найти, где живет. Что-то для него у нее. К нему поехала.
- Какая фря. Даже не зашла, побрезговала видно.
- Она куда-то торопилась. Скорей, скорей надо ей было. Какие-то адреса, что ли.
Но любопытство этих двух женщин таким ответом не удовлетворишь. Они начали выспрашивать, кто она такая, где работает и далее, и далее. Любе пришлось придумывать ответы на ходу. Она боялась, что в конце-концов запутается и решила прекратить этот допрос.
- Ладно бабоньки. Я ведь и сама-то ее один раз только видела, да и то мимоходом. Увижу Петра, так спрошу, кто она такая. Давайте уж домой.
Люба с облегчением вздохнула, когда они втроем вышли на улицу. На холоде не очень-то разговоришься. Женщины привычно торопились домой и скоро хромоножку оставили позади. Любе только этого и надо было. Отвязались. Она шла и все время прижимала конверт к груди, боялась, как бы не выпал из под кофты.
Дома Люба спрятала письмо под подушку. Она даже не смогла прочитать, от кого оно. Подошла Фрося, стала что-то рассказывать про телушку. Люба решила, что даже матери с отцом не скажет, что Валька приезжала, поэтому слушала мать, иногда вставляла вопросы в ее рассказ, хотя и были ее мысли заняты совсем другим.
- Мам, да хватит уж про телушку. Давайте ужинать. - Люба постаралась увести мать от кровати, вдруг начнет поправлять ее и увидит конверт.
Ужинали молча. Иван посматривал на дочь. Чего это с ней. Обычно за ужином она рассказывала обо всем, что за день в конторе было, а тут молчит. Без разговоров и поели быстро. Люба помогла матери убрать со стола, вымыла плошки да кружки. Фрося хоть и порывалась это сама сделать, но Любе всегда было жалко мать. Натопталась за день, пусть хоть отдохнет сейчас.
После ужина Фрося села прясть свою нескончаемую пряжу, а Люба наконец смогла уединиться за занавеской. Она уселась на кровать, достала из под подушки запечатанный конверт. Было ясно, что пришел он не по почте, чистый конверт, ничего не подписано на нем. Осторожно раскрыла, два листа бумаги.
Она читала и у нее тряслись руки от волнения. Описывалось все, как неизвестный Иван попал в лагерь, потом, как он лечился у лагерного доктора. На другом листе доктор запрашивал разрешение взять Ивана с собой в Москву для продолжения лечения в институте, где он работал.
В самом конце он описывал, каких результатов ему удалось добиться. А дальше Люба на какое-то мгновение потеряла сознание, может и не на мгновение. Она была одна и никто не знал, сколько она пробыла в этом состоянии. Очнулась уже неудобно лежащей на кровати. В руках был судорожно зажат листок бумаги. Там было написано, что в результате лечения под руководством доктора, Иван вспомнил свое настоящее имя, Алексей. Дальше сдвигов в лечении пока не было.
В самом конце был написан адрес института в Москве, куда направлялся доктор вместе со своим подопечным. Люба читала и перечитывала несколько раз одно и то же. Она уже выучила почти наизусть все, что там было написано. Как ей хотелось подскочить, рассказать все матери и отцу. Но в ушах звенел испуганный голос Вальки, что никому не надо рассказывать об этом письме.
Сергей Николаевич видимо рисковал, добывая эти сведения для совсем незнакомой женщины. Добрые дела были под запретом. В каждом человеке виделся враг. В войну даже в деревню приезжал “черный воронок” забирал людей и увозил не известно куда. Так это к полуграмотным колхозникам. А Сергей Николаевич такую должность занимает, врагов-то у него поболе будет.
Люба вышла из-за своей занавески. Фрося посмотрела на нее с удивлением.
- Ты, дочка, что бледная какая. Уж не захворала ли.
- Чего ты выдумала. Устала наверное сегодня. Мама, ты каждый день молишься?
- Да, вам всем здоровья прошу.
- Мам, а как ты за Алешу молишься?
Фрося замялась. Дочка просила ее молиться за него за здравие. Но она не верила, что он жив, молилась за упокой его души. Вот и не знала, что ей сейчас сказать.
- Ладно, мама, не говори. И так знаю. Только жив он, Алеша, жив. Я точно знаю. А еще прошу, молись за Сергея и за Ивана.
- Кто это такие?
- Я потом тебе расскажу. Ты запомни только. За здравие.
Фрося смотрела на дочь и переживала. Опять что ли в голову ей чего вступило. Что это она про ее молитвы вспомнила. Сама-то не верит толком. Фрося ругнула про себя Ивана. Все он безбожник, с детства научал ее. Вот и мечется теперь девка, то ли верить ей, то ли нет.
Люба снова ушла за свою занавесочеку, в свой мирок, где она могла переживать сколько хочешь и никто ей не помешает. В этот раз она не переживала. На душе было радостно. Скорее бы ночь прошла, да день завтрашний. А после работы она зайдет к Петру, даст ему прочитать это письмо. Жалко только, что про Ксению ничего не написано. Но надежды терять нельзя. Может потом еще придет весточка.
Скрип-скриип, скрип-скриип, скрипит снег под валенками Любы. Закончила работу она и торопится не домой, а к Петру, в его комнатенку. Ну вот как тут сплетни о женитьбе не будут по деревне ходить. Народ все видит, все примечает. А Любе никакого дела до этого нет. Да пусть их хоть десять раз женят.
Она зашла в комнату. Петр сидел за столом, склонившись над тетрадями, проверял домашние работы своих учеников. Увидел Любу, пригласил пройти. А та и не ждала никакого приглашения. Подскочила к столу и выложила драгоценные листочки перед мужчиной. Тот начал читать, один листок, потом второй. Дочитал до конца, вскочил со стула, подхватил Любу на руки и закружил по комнате.
- Люба! Нашли мы твоего Алешу. Вот сейчас то точно, что это он. Вспомнил имя. Вот молодец. Хоть одного да нашли.
Поставил Любу на пол, лицо его стало грустным. Женщина понимала, о чем сейчас думает Петр, но не знала, как его поддержать.
- Не горюй. Может еще какая весточка придет. Ты же тоже чуешь, что живы они. Значит живы. Только найти бы их.
- Найдем. Обязательно найдем.
- Знаешь, я ведь нашим бухгалтершам сказала, что женщина эта тебя искала. Валька велела, чтоб я не говорила ничего не про нее, не про письмо. Вот и пришлось придумывать на ходу. Они меня потом все допытывали, кто такая. Сказала, что видела ее один раз в городе, у тебя спрошу.
- Если приставать будут, скажи, что корреспондент из газеты областной. Тоже в розыске помогает. А может и не спросят, так ничего не говори. Нам теперь надо обдумать, как письмо тому доктору написать, чтоб и он не испугался, и не расспрашивал, откуда мы про него узнали.
- Да, задача не простая. Хорошо бы в Москву самой мне поехать. Хоть и не бывала я нигде, а тут бы не испугалась. Не знаю только, как это сделать, можно ли туда ехать. Да и денег уймищу надо.
- Знаешь, Люба, а это ведь идея. И мне бы хорошо с тобой поехать. Только вот кто меня отпустит сейчас. Это надо хорошо обдумать. Пока ничего доктору этому не пиши. Никуда он не денется. Кто его знает, как поведет он себя получив письмо. Еще подумает, что провокация. Надо узнать, что за институт там такой. Вот каникулы будут, я в госпиталь военный в область, где лечился, съезжу. Доктора там у меня знакомые. Может чего посоветуют.
Скрип-скриип, скрип-скриип, скрипит снег. Идет Люба домой. Радуется месяцу, что освещает ей дорогу. И радостно ей, и так хорошо. Петр обязательно что-нибудь придумает. Она представляет, как они встретятся с Алешей и как он удивится.
