Очередной Новый год шагал по земле. Добрался он и до деревни, в которой Люба жила. Зашел в деревенский клуб, где собралась молодежь. Что-то не очень весело сегодня в клубе. Прошла всеобщая радость от великой победы. Люди надеялись, что вздохнут свободно, что станет легче жить, ан нет. Как был голод в деревне, так и остался. Беспросветная работа с утра до ночи.
Да еще сорок шестой год выдался неудачным для колхозников. Все лето засуха стояла, дождей не было, урожай сох на корню, не успев вызреть. Опять потуже пришлось затянуть пояса. И только призывы, все на восстановление народного хозяйства.
В морозную новогоднюю ночь Люба сидела у окошка так же как шесть лет назад и перебирала в памяти прошедшие годы. Что вспомнить хорошего, она даже не знала. Единственное, что вспоминалось, это знакомство с Алешей, свадьба и несколько дней счастливой жизни. И все. А потом лишения, нужда, тоска по мужу.
Нет, этот Новый год должен стать другим. Ну нельзя же все время жить плохо, когда-то и хорошее приходит. Начало хорошего уже положено. И она очень надеялась, что дальше будет еще лучше.
Люба вспомнила, что с этими бесконечными поисками, она так давно не была у своей подруженьки. Как там ее Глашенька поживает со своим семейством. Завтра нерабочий день. Пожалуй сходит она к ним в гости. Как хорошо было, когда жили рядышком. А теперь, чтоб сходить, надо заранее об этом подумать
На другой день Люба пошла в гости. Отец в город по делам ездил, привез кулек пряников, в очереди, говорит, отстоял. Вот и взяла она каждому по пряничку. Не забыла и про Веркиного Макарку. На его долю тоже захватила. С гостинчиком то, да в новогодний день, как-то лучше идти.
По пути зашла к тетке Вере, вдруг к бабушке с дедушкой все семейство явилось. Но гостей у Веры не было. Девки ее убежали гулять. Вера дома были вдвоем с Егором, да Макар. Мать сидела за столом, и кормила Макарку похлебкой, забеленной молоком. Мальчишке похлебка видно не нравилась. Он пускал пузыри, часть глотал, а часть выплевывал на себя.
- Наелся уж, целое блюдечко скормила. - вытирая измазанное личико сказала Вера.
- А я вот ему пряничек принесла. - Люба протянула пряник ребенку. Тот взял угощение, сначала рассматривал, что это ему такое дали, потом потащил в рот. Распочухав начал сосать его, а потом и откусить пытался.
- Как бы не откусил, да не подавился, - забеспокоилась мать. Я его потом в молоке размочу, да ему дам.
Вера ловко забрала пряник у Макарки и спрятала его в карман фартука. Тот не ожидал такого подвоха от матери, уставился на нее, а потом заплакал.
- Не реви, не реви. потом съешь.
- Чего это вы мужика-то до слез довели. - Егор подошел к столу, забрал ребенка у матери. Удивительно, но на руках отца малыш быстро успокоился. А Люба про себя в очередной раз подивилась тому, каким отцом стал Егор. Эх, вот бы и раньше он был такой. Не пришлось бы Фирке его тычки да ругань терпеть.
Люба еще немного посидела, рассказала хозяевам, как выросла телушка. Как ждут-не дождутся, когда она обгуляется, принесет приплод и будет жить семья с молоком.
На улице никого не было. Все по домам сидят, Даже ребятишки с горы на салазках не катаются. Проходя мимо школы, Люба кинула взгляд на окошко Петра. Хоть и знала, что нет там никого, а все равно посмотрела. Петр перед самыми каникулами уехал в город, а оттуда хотел в область поехать, как и думали они с Любой.
- Хорошо бы, разузнал он там хоть что-нибудь. - подумала женщина. - Врач-то у него там знакомый, не на последнем месте. Да и друзья у него в области есть, с которыми раньше работал. А может и полечат там его.
Люба замечала, Что Петр опять стал жаловаться на головные боли. Только бы про себя-то не забыл спросить.
У Фирки дома стоял дым коромыслом. Мальчишки начали играть в догонялки, а еще и Танька пыталась их догнать. Еще за дверью Люба услышала смех детей.
- Вот кому весело - с завистью подумала она. Это была даже не зависть, а сожаление о том, что Любе пока не дано испытать.
- Любка! Как давно я тебя не видела. Что ты про нас совсем забыла, не заходишь совсем.
- Да все дела какие-то, дни короткие. Придешь домой и уж ночь на дворе. Выходить никуда не охота. А в воскресенье-то маме помочь надо.
Люба одарила малышню пряниками. Фирка поставила на стол чайник с плиты, разлила ароматный настой малиновых веток и смородины в стаканы.
- Угощать -то нечем у меня, уж не обессудь. Чайку вот пофыркаем.
- Да что ты, какое угощение. Ладно хоть с голоду не пухнем и то хорошо.
Гриша попил чаю вместе с женщинами, потом собрался на улицу. Сказал, что скотину пошел прибирать.
Когда Гриша вышел, Люба спросила с удивлением.
- Какую скотину? Вы вроде не собирались покупать.
- Да мы сталинскую корову купили.
Люба округлила глаза.
- Фирка, ты чего городишь. Какую сталинскую корову.
- А ты разве не слышала, кого так называют. Все так говорят. Козушку купили. К весне объягнится. Вот и с молоком будем.
- Фир, ты поостерегись такие слова-то говорить. Ладно при мне. Я никому ничего не скажу. А люди разные бывают, настрочат донос и все.
Люба еще долго выговаривала подруге. Рассказывала о случаях, которые происходили в соседних деревнях. Как “воронок” приезжал, да людей увозил. Та только головой кивала и обещала, что будет осторожна. Язык прятать свой будет.
Хоть и говорила Люба об осторожности, а самой очень хотелось рассказать о том, как продвигаются ее дела. Но решила, что лучше пока не делать этого. Но про Вальку все-таки рассказала. Та ведь сама просила прощения у нее.
- А мы тут по осени с Петром в город ездили и Вальку встретили. Она в ресторане официанткой работает. Изменилась, не узнать. Вроде как и не она. Прощения у тебя просила. Спрашивала все, как вы живете. Тоскует по деревне, но нет ей сюда ходу. Боится она баб деревенских. Так и сказала, что многим досадила. Хорошо, что многие не знают. А то бы прокляли ее.
- А сейчас-то есть у нее кто? Гуляет с кем?
- Не знаю я. А спрашивать неудобно
- Ну да, конечно.
Люба ничего не стала ей рассказывать о Сергее Николаевиче, об его участии в ее деле. Когда-нибудь придут более спокойные времена, тогда и расскажет.
- А знаешь, Люб, я ведь давно не сержусь на нее. Кабы не тот пожар в ее доме, так может Гришка и не понял бы, что я судьба его. А сейчас погляди-ка как крутится возле меня. Иногда самой страшно. Неужели это я, такая счастливая. Никогда не думала, что это со мной случится. Вот и получается, что Валька его ко мне подтолкнула.
Глаша еще что-то говорила о себе, о своей жизни, о детях. А потом спохватилась. И чего это она похваляется. Ладно бы у Любки все хорошо было. Так ведь нет. Хоть и живет она надеждой, а больше то и нет у нее ничего, одна надежда.
- А у тебя-то как. Разбахвалилась я, а про тебя и не спрошу. У тебя-то как?
- Что у меня. Пишем письма во все концы. Петр вот на каникулах в область поехал, там поспрашивает. Может чего нового узнает. Еще и подлечиться заодно хотел.
Пришел Гриша со двора, разрумянившийся с мороза.
- Гриша, как ты с одной-то рукой со скотиной своей управляешься.
Гриша засмеялся.
- Да я свою скотинку и одной рукой подниму и куда хочешь поставлю. Ты не поверишь, так приловчился я все дела одной рукой делать. Вон Фирку спроси, я Любку, крестницу твою, так заверну, что мать двумя руками не завернет.
Глаша качала головой и соглашалась с ним. Ведь все хозяйство на нем. Даже картошку приловчился чистить. Зажмет в правой руке, а нож в левой и айда пошел. Кожурки вот только толстые получаются, так сейчас коза есть, глядишь, ей больше достанется. И ребятишек накормит. А Глаша работает. Вроде лошадей на конюшне больше стало, а она привыкла к своему быку. Так и работают на пару, как трактор пашет.
- Ой, а что это я про Олью то не спросила. Уж сколько сижу, а ее не слышно.
Фирка тяжело вздохнула.
- Лежит да спит. Кормлю ее и то с ложки. Не долго видно протянет. А мне жалко ее. Хоть бы до тепла дожила. Там бы я ее на солнышко выносить стала. Ссохлась вся, я ее на руках с печи снимаю. Я уж вроде говорила тебе, что дом свой она мне отписала, уж больше года. По мне так пожила бы подольше. Она мне как бабушка стала.
На другой день Люба сидела на работе и ей вспомнился разговор об Олье. Жалко ее. Не она, так может и не стала бы Люба искать своего Алешу. А теперь вот она совсем близко к цели.
В кабинете у председателя настойчиво затренькал телефон.
- Иди, Люб, ты самая молодая, ответь.
Люба и не думала препираться. Неужели так долго сходить и поднять трубку. Она пошла, подняла трубку. Телефонистка на том конце провода затараторила.
- Ответьте городу. Область вас вызывает.
Послышался шум, щелчки и шипение.
- Ало, ало! - Люба узнала голос Петра.
- Петр! Здравствуй. Это Люба.
Петр обрадовался, что Люба сразу ответила, не надо ждать, когда она подойдет к телефону. У него заказ был всего на пять минут, а хотелось сказать многое. Он звонил из госпиталя. Как и хотела Люба, его положили немного подлечиться, поддержать нервную систему. Он еще хотел рассказать, чего посоветовали друзья в их поиске, да решил, что не стоит это делать по телефону. Меньше чем через две недели он вернется в деревню и там они в спокойной обстановке все обсудят.
Петр только сказал, что им все-таки придется ехать туда, куда хотели. Что он приедет и все они решат. Бесстрастный голос вклинился в разговор и проговорил, что ваше время истекло. Они даже попрощаться не успели, их мгновенно разъединили.
Ну и пусть не попрощались. Главное Люба услышала то, что хотела. Петру там подсказали вариант. И они обязательно воспользуются им, чего бы это не стоило. Самое главное, надо было раздобыть денег на дорогу. В семье финансами распоряжалась Фрося. Люба даже и не интересовалась, есть у них деньги или нет. Телку купили, мать вроде и не переживала, что денег нету. Значит хватило. Пока она о поездке говорить родителям ничего не будет. Вот уж когда Петр приедет.
Вечером, когда сели ужинать, Люба осторожно завела разговор с матерью.
- Мам, а мы за телушку-то с Веркой рассчитались или еще все должны?
- Да рассчитались, не люблю в должниках ходить. А тебе что, деньги что ли надо?
Фрося повернулась к Любе и посмотрела внимательно на нее.
- Да нет, просто так спросила. Фирка-то вон козу купили, видно не хватило им на корову.
- Козу-то легче держать, и налог на нее меньше и молоко сдавать не надо. Да и сена меньше она ест. Две хороших козы завести, так и корову не надо. Я вот тоже подумывала, что может вместо коровы коз развести. Да нет, как вспомню свою Зорьку, никаких коз не надо. Вон она голубушка, стоит в хлеву. Не увидишь как выделается, даст Бог на тот год с молочком будем - мечтательно проговорила Фрося.
А Люба до поры до времени закончила расспросы о деньгах.