Любка во все глаза рассматривала молодого статного офицера и никак не могла опомниться от увиденного. Неужели этот человек и лохматый Петр в лесу один и тот же мужчина. Все же понемногу пришла в себя, обрела дар речи.
- Посиди здесь еще немного, я схожу, скажу, что надо сегодня уйти мне пораньше. Потом к нам пойдем. Познакомлю тебя со своими родителями.
Люба ушла в контору, Петр усмехнулся.
- Вот ведь командирша. Ей все равно, что отшельник в лесу, что офицер. Она тут командует и все. Сказала, как отрезала. Подумал так, хотя и совсем не был против, чтоб им командовала эта женщина.
Любки не было минут десять. Какие вопросы она там решала? Скорее всего пыталась объяснить, откуда свалился в деревню этот человек. Когда она вернулась, сразу поинтересовалась, что Петр собирается делать дальше.
- А что делать. Работать здесь буду. По твоему совету в РОНО сходил. Меня в эту деревню учителем работать направили. Уже даже и приказ подписан. С завтрашнего дня я приступаю к работе.
- Вот это да! - с удивлением воскликнула Любка. - Вот это ты меня удивил.
- Я еще больше тебе скажу. Я уже в школе был, с директором разговаривал. Приказ о назначении ему отдал. Директор меня по школе провел, показал классы, учительскую. А еще показал маленькую комнатенку. Сказал, что я могу в ней жить. Вход в нее со школьного двора. Так что никому мешать не буду. Если не устроит, то придется искать жилье в деревне. Но меня все вполне устроило. Я уже и чемодан свой там оставил.
Любка только глазами моргала. Вот это человек! Сказал и сделал.
- Ну и хорошо. А теперь пойдем к нам.
Отец был еще на работе, а мать уже пришла с поля. Увидев дочку с военным, она схватилась за сердце.
- Господи, неужели какая весточка про Алешу.
Но Люба упредила ее расспросы.
- Мама, познакомься. Это Петр. Он приехал сюда работать в школе. А еще мы вместе будем с ним разыскивать Алешу, и жену Петра с дочкой.
У Фроси отлегло от сердца. Она уж было подумала, что Любка кавалера привела, чтобы мечту о ребенке осуществить. Испугалась даже. А тут вон оно что.
- Проходи, Петр, гостем будешь. - Радушно пригласила она в избу мужчину. Сама же сразу прошла на кухню, стала там хлопотать, накрывать на стол. Человек то из города, проголодался, наверное.
Петр про себя отметил, как чистенько и уютно в домике. И мать Любы, Фрося, такая гостеприимная, приятная женщина. Пока Фрося накрывала на стол, пришел Иван. Он с удивлением рассматривал незнакомца. Солдат, прошедший войну, понимал, что перед ним, судя по наградам, сидит мужественный человек.
Петр не стал злоупотреблять гостеприимством хозяев, сразу после ужина распрощался с ними, предварительно обговорив с Любой план дальнейшего поиска родных людей. Лишь только за гостем захлопнулась дверь, Фрося пристала к дочери со своими расспросами. Люба пообещала ей все рассказать, только попозже.
******
Вернемся в сорок пятый год. Германия. Город Штеттин
В течение всей войны жители этого города и окрестностей жили припеваючи. Поезда из далекой России привозили бесплатную рабочую силу. Господин Хартманн, немецкий бюргер, в очередной раз явился в небольшой лагерь, куда были доставлены свежие гражданские и военнопленные, мужчины и женщины.
Хартманн ходил вдоль колючей проволоки, за которой находились эти несчастные. Сюда не привозили людей из лагерей, обессиленных, голодных, истощенных. Кому нужны такие работники. Хартманну нужно было человек пять, женщин или мужчин для работы на ферме, которую тот удачно купил. Он несколько раз прошелся туда и обратно. Выбрал молодых людей, двух женщин и троих мужчин, ткнул в каждого своей тростью. Вскоре к нему вывели выбранных.
В то время, это был сорок второй год, многие боялись брать в работники людей из России. Но к сожалению, французов, поляков, сербов, сейчас привозили крайне редко. Приходилось довольствоваться тем, что имели. А Хартманн не боялся. У него уже были проверенные работники, которые любого могли усмирить.
Подписав все бумаги, уладив с формальностями, новых работников привезли на ферму. Господину не понравился взгляд одного парня, он подозвал его к себе.
“Наме?” спросил он. Тот молчал. Хартманн уже хотел ударить парня своей тростью, но неожиданно другой подошел к нему и на ломанном немецком сказал, что парень этот ничего не помнит, не знает, кто он и откуда. Контузия. Но он может работать.
Работников поместили рядом с лошадьми, в одном из стойлов. Потекли нудные рабочие будни. Охранник утром открывал замок , выпускал заключенных, Им выдавали по миске баланды и кусочек хлеба, непонятно из чего испеченного.. Хозяев не заботило здоровье работников, главное чтоб были живы и работали.
- Ты что, на самом деле ничего не помнишь? - спросила девушка, которую звали Надя.
- Не помню. Даже как зовут меня не помню, кто я и откуда. Но вот речь то у меня не отшибло.
Девушка перекрестилась. Ей стало жаль этого парня. Она даже здесь, на чужбине, в адских условиях, вспоминала свой родной дом, мать, и ей становилось легче. Надя радовалась даже тому, что их привезли сюда, а не отправили в лагерь. Пусть здесь и тяжелый труд, и относятся к ним хуже, чем к скоту, но они живы. И кто знает, может дождутся победы наших.
- Знаешь, нельзя так без имени жить. Давай хоть Ванькой тебя звать будем.
- Зовите, как хотите. Ванька, так Ванька.
Так и прожили они на этой ферме три года. Хозяин появлялся редко. Всегда неожиданно. Поэтому старались работники-рабы изо всех сил, чтоб все у них всегда было сделано. Крутой был этот Хартманн. Чуть что не по нему, так трость свою пускал в дело. Доставалось всем, кто под руку попадется.
Они не знали, что делается на белом свете. Может и война уже закончилась. И остались они у немцев в этом Штеттине на веки вечные. Чужие на ферме не бывали. Спросить не у кого. Охранники ничего не скажут. Поначалу спрашивать пытались. Но получив по бокам, быстро поняли, что бесполезное это занятие.
В теплый апрельский день Ванька, управившись со скотиной, присел на бревнышко, подставил лицо солнышку. Стал он замечать, что охранники добрее, что ли стали. Не гоняли, как прежде, давали отдохнуть.
Он смотрел на проплывающие в небе облака и думал.
- Куда плывут они. Может на Родину мою. А где она, эта Родина, я и не знаю.
Грустно ему стало, совсем тоскливо. Неужели так и не вернется память. Видел он, что Надя частенько к нему поближе садится, разговорить пытается. Как-то даже разговор завела, что хорошо бы им вдвоем куда-нибудь сбежать. На волюшку вольную. А Ванька подумал, ему что воля, что неволя, разницы нету. Все равно ничего не помнит. Сидит он, смотрит на облака, вдруг видит, в небе точки черные показались, все ближе, ближе. Стая птиц? Да нет, на птиц не похоже, а как поближе еще подлетели, понял он, что самолеты это летят.
Подскочил Ванька, забежал внутрь фермы, закричал, что самолеты летят. Мужиков тех двоих позвал посмотреть. Выскочили все, охранники засуетились. Начали автоматами угрожать. Самолеты низко пролетели, а потом, чуть позже взрывы послышались. Город видимо бомбили. У Ваньки в голове, что-то щелкнуло, страшно так стало. Он силился вспомнить, отчего ему так страшно, но не вспомнил.
После того раза, самолеты часто стали прилетать, бомбежки усилились. Господин Хартманн после каждой бомбежки приезжал, проверял, цело ли его хозяйство. Но не было на его лице былой спеси, не помахивал он своей тростью перед работниками. Только громко разговаривал со своими верными псами. Те только стояли на вытяжку да головами кивали.
В очередную бомбежку кто-то предложил совершить побег. Ванька головой замотал, сказал, что никуда не побежит. Бежать ему некуда. Без документов сразу поймают. А здесь хоть может своих дождутся.
Ближе к маю вдруг приехал Хартманн, о чем то кричал, ругался. Весь скот собрали в стадо и куда-то погнали. Осталось лишь пять старых лошадей Коров тоже всех угнали. Хартманн посмотрел на своих пленников, потом подозвал охранника, что-то приказал ему, сам сел в машину и умчался.
Оставшимся стало вдруг страшно. Неужели они убегают, а с ними попросту решили расправиться. Охранник подошел к испуганным людям и начал говорить. За эти три года они немного выучили немецкую речь и теперь старались понять, что им говорят.
Оказалось, что Штеттин скоро, со дня на день, займут советские войска. Поэтому господин Хартманн делает жест доброй воли. Он дарует им всем жизнь и просит при возможных допросах показать что он лояльно относился к военнопленным. От себя же охранник посоветовал им лучше никуда не бежать, а оставаться здесь и ждать прихода советских войск. После этих слов охранник сел на мотоцикл и умчался вслед за своим хозяином.
Оставшись одни, без хозяина и без надзора, пленники начали рассуждать, что им делать дальше. Ваня сразу сказал, что он и с места не сдвинется пока не придут наши. Куда ему идти, если он даже имени своего не знает. Надя тоже решила остаться тут и ждать. Остальным не ждалось. Они решили пробираться навстречу своим советским войскам, хотя и представления не имели как это сделать. Ни дня не хотелось им оставаться на этой чужой земле.
Так, прожив три года в одном стойле, друзья по несчастью разделились, обнялись, попрощались и расстались навсегда. Они знали, что скорее всего не встретятся на дорогах войны, но оставили друг другу адреса свои домашние, чтоб после войны можно было списаться, если останутся в живых. Только Ваня никому свой адрес не смог оставить. Поэтому старательно переписал четыре адреса на листочек бумаги и прибрал его.
Рано утром, как только поднялось солнце, троица покинула ферму и пошла в сторону востока. Ваня и Надя остались вдвоем. Было как-то непривычно и странно ничего не делать, ходить где хочешь, никто не кричал и не командовал.
Первым делом они зашли в домик охранников. Ваня надеялся найти там что нибудь из одежды. Он не ошибся. Видно было, что они собирались в спешке, вещи все разбросаны. Он выбрал то. что нужно для себя, да и для Нади нашлось. Ничего, что великовато. Зато добротное и не просвечивает насквозь.
Осмотревшись получше, они нашли запасы тушенки, шоколада, круп и сухарей. Ванька задумчиво произнес
- Вот мы бестолковые. Надо было раньше сюда зайти. Как бы ребятам не помешала еда, да и одежда получше. В своих лохмотьях они сразу будут бросаться в глаза. Но теперь уж ничего не поделаешь.
Еще на столе стоял патефон с пластинками и радиоприемник. Патефон впечатления не произвел, но вот радио. Ваня подошел к нему и стал привычно настраивать нужную волну.
- Надя, руки вспомнили. Сам не помню, а руки вспомнили, как это делается -
радостно закричал Ваня. И вдруг из приемника раздался голос на русском языке. Передавали очередную сводку о победах на фронте. Они оба застыли и слушали родную речь. Наши, говорили наши. Они стояли и не замечали, что оба плачут от счастья
