Аннушка. Глава 24.
Шестнадцатилетняя Нюрка рассмеялась, глядя на недоуменную морду кота, пытавшегося поймать воробья. Но не тут-то было. Проворная птичка прыгала по плетню, нисколько не боясь ушастого охотника.
-Нюра, ты бы помогла брату воды в баню натаскать, хочу завтра постирать кое-что, да и Настена из города приедет, наскучалась по пару в каменном идолище- казала ей мать, похромавшая в сторону дома. С возрастом Анна раздалась, округлилась, но пережитые страдания оставили след на её теле, ходила она с трудом, а рано появившаяся седина не портила её лицо, хотя, стесняясь она прятала её под платком.
-Хорошо, мама- ответила ей дочь, подхватывая на руки кота.
-Идём, нам поработать пора,-шепнула она ему в ухо, но тот сердито фыркнув вырвался из её рук и скрылся в огороде.
-Лентяй-крикнула девушка ему вслед и поспешила к колодцу, где Вася, её названный брат, набирал воду в ведра.
-Слыхал, что мамка сказала? Настя из Кургана едет! –обратилась она к нему.
-Да? –переспросил тот, стараясь спрятать за невозмутимым лицом свою радость. Двадцатилетняя Настя выросла в совершенную красавицу, возглавляла женскую огородную бригаду в колхозе и была направлена в город на курсы. Была она бойка, остра на язык и спуску никому не давала, хотя кавалеры вились возле неё словно пчелы на лугу. Будучи взрослыми, дети всё ещё жили при Анне и Семёне, правда дом Повилики пришел в негодность, и семья перебралась в отчий дом, сделав пристрой, где обитала вся женская половина.
-Хорошо, что Настя возвращается, а то Мишка Кропачев все уши мне прожужжал, выспрашивая, когда она приедет- сказала Нюра, беря в руки ведра.
-А ты бы поменьше языком болтала! А ещё комсомолка! -возмутился брат.
-А это здесь причем? -возмутилась девушка, сердито ставя ведра на землю так, что вода из них выплеснулась,-если бы ты не был таким телком давно бы признался Насте, что любишь её, все об этом знают, только ты, дурак, всё молчишь да вокруг молча ходишь!
-И Настя знает? -упавшим голосом спросил Вася.
-Догадывается! –ответила сестра, вновь поднимая вёдра.
-И вообще, нечего девкам голову дурить, вон Лиза высохла вся по тебе, а тебе всё трын-трава! Как слепой ходишь и не видишь вокруг себя ничего! -она сдула с мокрого лба прилипшую прядку волос и понесла ведра в баню.
Так часто бывает, ты любишь человека, а духу признаться в этом ему не хватает или вот, скажем, тебя любят, а твоё сердце глухо, не стучит, не брякает от того, что он рядом. Всем была хороша Лизавета, красива, умна, работяща, а вот не прикажешь сердцу, не любил её Вася. Он смотрел вслед сестре, вспоминая, как первый раз увидел Настю. Мать тогда мешочницей уехала в Курган, пытаясь обменять ценные вещи на продукты, оставим его и Нюрку на Макара, председателя сельского совета.
Голодно было в ту пору и холодно, дрова берегли, подтапливая лишь каминку и грея озябшие руки о её теплые бока. Нюрка постоянно хныкала, хотела есть и он макал тряпку в сахарную воду, чтобы положить её в рот девочке, на несколько минут она затихала, а после начинала снова плакать. Анна оставила ровно шесть кусочков ломкого сахара и несколько ломтей сырого, плохо пропеченного хлеба, рассчитывая на помощь Макара и дав Васе наказ, тянуть до её приезда.
Растущему организму мальчика есть хотелось постоянно, и чтобы приглушить вечное чувство голода он объедал побелку с печи и жевал кожаные голенища старых сапог, оставляя еду для сестры. Макар словно забыл про детей и за эти дни так и не появился в их доме. Выручила детей мать Лизаветы, послав ту с небольшим кругом замороженного молока невесть как попавшим в её руки. Слабая от голода девочка еле дошла до дома Повилики, мороженое молоко сводило её с ума своим видом, но она понимала, как необходимо оно сейчас Нюре. С этого момента и началась эта странная дружба между ними, переросшая с её стороны в любовь.
Анна вернулась ровно через шесть дней, принесенной Лизой молоко помогло им продержаться, но, когда дверь в избу отворилась, слабый от голода мальчик не мог даже встать, поэтому не сразу рассмотрел маленькую фигурку, прижимающуюся к женщине. Семён заносил в дом мешки и мешочки, Анна, поцеловав его кинулась к дочери, а он с удивлением рассматривал удивительного оттенка глаза гостьи, которая осматривала дом. Они были ярко голубыми, словно летнее, бездонное небо под палящим солнцем, с огоньком внутри, который манил, завораживал, в них хотелось смотреть не отрываясь, словно проваливаясь в пучину неги и любви. Гостья была примерно одного с ним возраста и быстро освоилась в их доме навсегда заняв место в его сердце.
-Что застыл, братишка? –вырвала его из воспоминаний Нюра, -вода сама себя не натаскает, -напомнила она о просьбе матери. Он послушно опустил журавль в колодец, набирая воду и помогая после донести её до бани. Внутри парня всё ликовало и радовалось, ведь завтра домой возвращалась его любимая.
Настя тряслась в телеге, поднимающей пыль на просёлочной дороге. Сам председатель колхоза, Душечкин, отдал приказ её встретить у большака, чтобы доставить в Елошное. Вместе с ней возвращалась в село и Шурка, подружка с детства, верная спутница её забав и идей.
-Ну, что, Шура, не боишься мамки-то, -подначила она подружку, встряхнув короткими черными волосами. От былой, роскошной косы не осталось и следа, в городе, повинуясь новой моде девушки остригли волосы. Та не ответила, лишь стыдливо поправила косынку на остриженных волосах. Всюду следовала она за Настей, повинуясь её указаниям и когда та решила остричь свои волосы последовала ею примеру, жалея после свою девичью косу. Не хватало Шуре смелости подружки, её умения дерзко отвечать даже председателю колхоза, не бояться деревенских сплетен и людского осуждения.
-Не боись, подруженька, -утешила её Настя,- в глубине души опасаясь реакции матери, которую очень любила. Уже не первый раз сталкивалась она с её твердолобостью, пару раз ощутила на себе жёсткую материнскую руку. В прошлый раз за иконы, которые она самовольно сняла и убрала под лавку, бросив нечередником почерневшие от времени доски. Приладила на их место портрет Ленина, украсила красным бантом, сделанным из материнского платка и довольная, уселась за стол, уплетая шанежки, приготовленные Анной утром. Та, вернувшись с колхозного поля и увидев изукрашенный Настей красный угол, пала на скамью, прижав руки к сердцу.
-Это кто ж тебя, надоумил, дочка- спросила она, задыхаясь от гнева, голосом, в котором позвякивали льдинки, как в ведре, оставленном на морозе невзначай.
-Учительница наша, Екатерина Митрофановна, сказала, что Бога нет, а религия –это опиум для народа,-ответила девочка, запивая шаньгу молоком и не заметив туч, сгущающихся над её головой.
-Подойди-ка, донюшка, ко мне, -попросила её Анна,- шепну кой-чего на ушко.
-Ах, ты, негораздка, свербигузка этакая, я тебе покажу, Бога нет! Уж ты у меня слезами умоешься горючими, белебеня ты елошенская! - ругалась женщина, охаживая Настю рукою по мягкому месту.
-Нету Бога, нету! –упрямо отвечала девочка, почти не чувствуя слабых ударов матери. Иконы на место не вернули, времена уже были не те. Анна бережно завернула их в тряпицы, а одну, самую маленькую, с ладонь всегда держала при себе, пряча её под подушку.
Что ждать сегодня от матери Настя не знала, но хохорилась перед подружкой, пытаясь выглядеть храброй. По приезду заглянула она для начала в контору, потом забежала в клуб, школу, оттягивая время возвращения, но бесконечно по Елошному шляться не будешь, невелико село и девушка, прихватив деревянный чемоданчик поплелась, огородами, домой. С Анной разминуться не получилось, она, явно ожидая, встретила дочь прямо на крыльце.
-Явилась, не запылилась, огуряла, всю деревню прошла, или ещё куда не заглянула? –сурово встретила она дочь.
-Мам, забежала на чуток, девчонок повидать и сразу домой, заоправдывалась Настя, чувствуя себя неразумным дитём.
-Что голову косынкой прикрыла? Стыдно красотищу свою людям явить? –продолжила мать, в руках которой странным образом ниоткуда появилась вица.
-Подруженьку твою мать уже отходила крапивой, теперь твой черёд! -пригрозила она, спешно спускаясь с крыльца навстречу дочери. Девушка выпрямилась, гордо подняв голову решив не сдаваться и не плакать, даже если будет больно, да ей и не пришлось, потому что Вася, выруливший из-за дома, подскочил к Анне и вырвав из её рук вицу, сломал её пополам и каждый кусок ещё располовинил.
-Давайте, не слушайтесь мать! Ломайте вицы, да косы стригите, выросли уже, выше меня стали! - заплакала Анна, -мать вам никто! А ты чего молчишь? –спросила она мужа, подошедшего следом за Васей. Семён молча развёл руками, покрутив пальцем у виска, осуждая дочь и погрозил кулаком в сторону Васи.
-А! -махнула она рукой, -живите, как хотите, я вам больше не указ! –сказала она и вытирая слёзы ушла в баню, где они с Нюрой устроили постирушки. Следом за ней устремился и Семён, а Вася влюбленными глазами уставился на девушку, любуясь её красотой.
-Эх, -поморщилась та, -не желавшая обидеть мать и испытывая непонятные чувства от того, что произошло, не замечая влюбленного взгляда Васи,-пойду извиняться-сказала она ему, спешно уходя в сторону бани.
- Детки маленькие – спать не дадут, детки велики – сам не уснёшь- думала Анна, сердито шоркая портки мужа по стиральной доске. Нюрка, видя её настроение, притихла в углу, выполаскивая свои вещи.
-Мама,-ворвалась в предбанник Настя, обогнав и потеснив Семёна,-не сердись, это же просто волосы, они снова вырастут.
- Девичья коса - на всё село краса, -ответила ей мать и продолжила,-а это что? Курам на смех, да у отца волосы длиннее, чем у тебя! А люди что ж скажут? Мол дурочку вырастила Анна, раз ей родители не указ!
-Люди так и так говорить станут, а у нас не царские времена, женщины теперь равны в правах! Я может на трактористку выучусь и лысой буду! –огрызнулась в ответ Настя, помогая сестре выкручивать бельё.
-Замуж, тебе, дочка надобно, - с укоризной сказала Анна, выпрямляясь над доской, -дитя родить, дом свой завести, враз мысли эти из башки твоей дурной выметет. Мне-то что? Хоть горбатая, хоть лысая, заодно любить тебя буду, да кто ж тебя взамуж такую возьмёт?
-Да вон хоть Васька наш! Возьмешь меня в жёны? -спросила девушка парня, стоявшего рядом с отцом.
-Возьму! –твердо ответил тот, не глядя на мать.
-Ты ж братом ей приходишься-растеряно сказала Анна, выпуская из рук доску, та, грохоча, упала на деревянный пол предбанника.
-Названным братом-ответил ей спокойно сын, подбрасывая на ладони камушек, подобранный им по дороге, -а значит, могу засылать сватов.