В году 2010 от Рождества Христова, май в Приамурье выдался жарким. Огромное летнее солнце грело землю, промерзшую за зиму, что казалась никогда не закончится, а проснувшиеся весенние ветра разносили по всему миру запах яблони и сирени.
Последние пятна снега, скрывающиеся в тени огромных кедров, молодая зеленая трава и бесконечное, прозрачное, словно горный хрусталь, небо над головой меняли друг друга, словно в калейдоскопе, превращая окружающую действительность в волшебный мир, начинающийся у самого порога твоего дома. А значит, пришло время идти. Вперед и вверх.
Сезон пешего туризма начинается в Приамурье в июне примерно. К этому моменту земля нагревается достаточно сильно, и риск вернуться домой, оставив в лесу некоторую часть своего здоровья, становится совершенно мизерным. Но, как понятно, такое позднее начало туристического сезона - это не наш выбор. Для нас походы начинаются в мае, когда в окрестностях Большого Янкана все еще можно встретить снег, а десятки мелких речушек и ручьев, что окружают его, проснувшись от долгой зимней спячки, начинают говорить с миром на языке текучей воды.
Маршрут, построенный для первого похода в том году, был, в общем, несложным, приятным и насквозь знакомым. Сначала несколько километров по довольно приличной дороге от остановки, на которую меня привез междугородний автобус, до последнего крупного поселка в этих краях. А потом.... Дальнейший путь вел меня на север, в сторону, противоположную остававшейся за спиной человеческой цивилизации. И это была славная дорога.
Где-то далеко на востоке возвышались горы хребта Тукурингра, уходящие к Зейскому морю. По левую руку оставалась лесная долина реки Уркан, а впереди до самого неба поднимался Большой Янкан, левее которого, между двух меньших по размеру горных отрогов, как я точно знал, шла дорога через Соловьевский перевал.
Яркое, весеннее солнце, освещало редкие утренние облака, зацепившиеся за вершины гор, и огромные мачтовые сосны, которыми была покрыта южная сторона горного хребта. Бездонное прозрачное небо, звенящий, прогретый южным ветром кедровник, и хорошая тропа, что сама стелиться тебе под ноги, словно по волшебству съедая километры пути. Есть ли в этой жизни что-то лучше этого бесконечного пути в волшебном мире, где нет ни времени, ни усталости, ни твоей прошлой жизни? Я не знаю.
Путь мой лежал по старой, изрядно заросшей дороге через дальний перевал, которым местные жители пользовались до того, как построили нормальную трассу на Тынду. и было до него полтора дня пути. Сразу за ним на северных отрогах была охотничья база, до которой я и планировал дойти к вечеру второго дня. И хотя ночь в мае в этих краях обещала быть прохладной, меня это, если честно, не особенно беспокоило. Отличное снаряжение, проверенная временем палатка, теплый спальник, огниво, топор и здоровый мачете совершенно ответственно заявляли мне, что этой ночью холодно не будет.
Вечер первого дня застал меня в предгорьях Янкана. Перебравшись через очередной полноводный ручей, бегущий от горного хребта, я посмотрел на заходящее солнце и понял, что через час - полтора длинные тени от деревьев превратят сосняк, которым я шел, в натуральный темный лес. А значит, пришло время разбивать лагерь, Благо удобное место для него нашлось совсем рядом. Широкая ровная площадка, на которой найдется место палатке, тенту и костровищу, расположившаяся в двух шагах от ручья, была чудо как хороша. Оставалось только устроиться поудобнее и наносить дров.
Впрочем, за этим дело не стало. Несколько минут поисков, немного работы топором, и уже через полчаса разгоревшийся костер вырвал у наступающего вечера несколько метров пространства, раскрасив их во все цвета желтого и оранжевого. Лес, оставшийся за пределами света костра, немедленно потемнел, а вечерний сумрак как-то сразу превратился в почти ночную темноту. Пришло время отдыха.
Ночь в лесном лагере, когда вокруг тебя на десятки километров нет ни одной человеческой души. завораживает, если честно. Негромкий треск догорающего костра, ветер, шумящий в кронах, звук текущей воды, звездное небо и. негромкий голос, зовущий тебя по имени. Что может быть лучш..... ЧТО!!!???
Из глубины темного, как смоль, леса смутно знакомый женский голос звал меня. Звал и негромко смеялся. Как будто дюжины серебряных колокольчиков, потревоженных горным ветром.
Меня.... Звал.... В тайге.... В почти полусотне километров от ближайшего человеческого жилья....
Первая мысль, пришедшая в голову, была откровенно идиотской. Я знал, что где-то километров на двадцать южнее знакомые туристы должны были водить группу перворазников. И может быть, кто-то из них..... Стоп, стоп, стоп. Так не бывает. Случайно найти человека в лесу, что простирается на пару тысяч квадратных километров, особенно ночью, даже теоретически невозможно. И ты, дорогой, это отлично знаешь.
Но вдруг! Ну чисто теоретически же может быть! И яркий луч светодиодного фонаря рубанул ночной лес, выхватывая из темноты силуэты деревьев. Никого там не было. Совсем никого. Только заросший толстым ковром мха сосняк и гладкая, как зеркало, черная поверхность воды. Но может, человек лежит? Спрятался, например, Или подвернул ногу?
Фонарик на полную, мачете в руку. Короткий рывок туда, где несколько секунд назад слышался голос. И. Нежный серебристый смех за спиной, по другую сторону пятна света, что давал догорающий костер. Женский голос снова звал меня по имени. Имени которого не мог знать ни один человек на сотню километров вокруг.
Конечно же, по другую сторону костра тоже никого не было. Впрочем, голос тоже пропал. Шум моего стремительного броска по ночному лесу, кровь, молотом бухающая в ушах, и яростный треск костра, которому я, немного успокоившись, скормил целую лесину, отодвинули звуки ночного леса куда-то на периферию, принеся в этот лес немного человеческой цивилизации. С ее звоном металла, хрустом разрубаемого дерева и почти неслышным он при этом не сильно цензурным бормотанием.
Через четверть часа, когда сердце перестало стучать чаще положенного, а я сам себя уже почти убедил, что мне все это показалось, за спиной раздался негромкий хруст горного мха, под чьим-то почти невесомым шагом. И тот же почти знакомый голос негромко, совсем-совсем рядом, снова назвал мое имя и, кажется, сделал шаг вперед, оказавшись на расстоянии вытянутой руки.
Топор, лежавший в паре дюймов от меня, казалось, сам прыгнул в руку и с шипением прочертил полукруг, подрубая ноги тому, кто стоял за моей спиной. Вот только никого там не было. Как не было и следов, которые невозможно не оставить, передвигаясь по плотной моховой подушке. И вот где-то на этом моменте мне стало по настоящему страшно.
Нет, конечно же, это не был тот ослепляющий ужас, что гонит человека прочь, не разбирая дороги. Это был вязкий страх ребенка, когда ты точно знаешь, что в твоем шкафу кто-то есть. Тот, кто смотрит на тебя ночью темными зелеными глазами и исчезает с рассветом. Вот только ребенку, которого догнал его детский страх, было уже хорошо за тридцать, он был изрядно бит жизнью, и последний раз боялся уже даже не помнил когда.
В общем, ночь не задалась. Стоило чуточку ослабить внимание и перестать слушать лес, как появлялся этот тихий и нежный голос, что звал меня в темноту леса. И было в нем все: тоска, жалость, обида и легкий серебристый смех. И это было очень странное ощущение, честно говоря.
Где-то после трех я попробовал залезть в палатку, по дороге вспомнив всё: от поговорки "мой дом - моя крепость" до почему-то историй про медведей, которые не лезут внутрь палатки из-за их синтетического запаха. Но в палатке стало только хуже. Звуки шагов слышались совершенно отчетливо, а нежный и насмешливый голос звучал, казалось, прямо за тонкой нейлоновой стенкой. А хуже всего было понимание того, что если что, то я даже выбраться из этой западни не смогу.
Остатки ночи я коротал у костра с мачете в руке, постоянно подбрасывая в вечно голодный огонь все новые и новые порции хвороста, которые он пожирал с какой-то поистине звериной жадностью. Голос моей ночной гостьи то пропадал куда-то, то снова появлялся за моей спиной. Но я был готов. Мою спину прикрывал самый надежный союзник человека со времен палеолита - большой рычащий костер.
Посветлевшее на востоке небо я встретил, честно говоря, с несказанным облегчением. И когда первые лучи солнца, зацепившись за верхушки сосен, поползли вниз по кронам, я, собрав немудреные пожитки и залив костер, уже двигался вперед со всей скоростью, на которую был способен. И пусть чем выше поднималось солнце, тем меньше я верил в это ночное приключение, желание оказаться как можно дальше от места ночлега было настолько сильно, что остановок для отдыха я в этот день не делал.
Путь через перевал вместо запланированных десяти часов занял всего семь, и уже к полудню, спускаясь вниз по горной тропе, я видел охотничью станцию и человека с парой собак, лениво греющихся на весеннем солнце. Мой путь закончился, и я был этому несказанно рад.
Ну, конечно же, никакой мистики во всей этой истории нет. А есть в ней не шибко умный я, начисто забывший старое правило туристов и геологов, которое забывать совершенно точно не стоило. "Никогда, если идешь один, не вставай на ночевку лагерем у ручья".
Все дело в человеческом мозге. У типичного человека, живущего в городе или поселке, за всю жизнь он привык обрабатывать, в общем-то, одну и ту же информацию. Изо дня в день, из года в год. Машины, едущие по улице, шум телевизора, музыка, шаги соседей сверху и голоса гуляющих на улице мамочек. Ему просто и спокойно. Его окружает привычный мир, в котором он живет с самого детства. Но все меняется, когда он попадает туда, где всё другое.
Звуки леса, шум ветра непонятны для него и тревожны. Он не привык к ним. А хуже всего - звук текущей воды. Он, подобно звону в ушах, прекрасно забивает весь звуковой диапазон, заставляя человеческий мозг искать в этом информационном шуме хоть что-то знакомое. Ну или хоть немного похожее на то, что с ним когда-то происходило. А самое интересное начинается тогда, когда с наступлением ночи отключается оптический ввод информации, ограничивая восприятие темнотой ночи и ярким светом костра. И вот тогда человеческое подсознание идет вразнос.
Слуховые галлюцинации на фоне звука текущей воды, особенно галлюцинации ночные, известны довольно давно, впрочем, как и методы борьбы с ними. Лучшим из которых является спутник, человек или собака. В этом случае сознание переключается на привычный ему источник информации, и все это волшебство просто не происходит. Потому что мозгу и подсознанию есть чем заняться. У них есть якорь, надежно держащий их в реальности.
Но если ты идешь один. Не останавливайся на ночь у текущей воды. Духи ручьев не любят незваных гостей.
И если кто-то думает, что история на этом закончилась, то нет. Не закончилась.
Полугодом позже, глубокой уже осенью, моя дорога приключений занесла меня на Кайотан - место, состоящее, кажется, целиком из сопок, бесконечных лесов из невысокого амурского дубняка, болот и ручьев. Время близилось к вечеру, и нужно было начинать думать о лагере, чтобы не остаться на ночь без дров для костра. Вот только ручьи.... Нельзя было найти место, до которого не доносился бы их холодный мелодичный звон.
Да, я отлично понимал, что на самом деле произошло со мной в ту майскую ночь. Да, я знал, как это работает и мог легко объяснить любому человеку, что такое "синдром ручья". И да, я не верю в духов деревьев, рек и ручьев. Но нет, мне все это не помогло. Эта хрень вообще не работает. И с первой загоревшейся на небе звездой, я снова обнаружил себя в темноте засыпающего леса, точно такого-же что рос в предгорьях Янкана, а почти знакомый женский голос позвал меня по имени. И снова стало совершенно не ясно, где ты, и где окажешься через секунду, сделав один единственный шаг, перешагивая очерченную костром границу света и темноты.