В повседневной жизни поэт пользовался и небольшими альбомами, если они казались ему удобными, и карманными записными книжками, и отдельными листами бумаги, и обычными попавшими под руку клочками — всё как у всех. Можно встретить пушкинские автографы, написанные карандашом на небольших листках. Можно — увидеть стихотворения, написанные чернилами, очень отчётливо, с тщательно расставленными знаками препинания, что далеко не всегда бывает в его беловых рукописях, и даже с отметками ударений в словах.
Письма он тоже писал на листочках почтовой бумаги разного формата. Например, послание Анне Петровне Керн, относящееся к 1825 году, написано чернилами, по-французски, на двойном листе бумаги большого почтового формата (204 × 249) с водяным знаком.
Немного истории: в первой четверти XIX века в России производилось более 20 сортов бумаги: несколько сортов писчей бумаги, почтовая, голландская, картонная, обойная, цветная, нотная, книжная, пергаментная и др. Наиболее ходовыми были писчая, печатная и обёрточная бумага. Писчая бумага в пушкинское время производилась трёх видов: почтовая — для письма, канцелярская (гербовая) и простая — для копий и черновиков. Бумага могла быть разного цвета и качества.
Конвертами Пушкин не пользовался, предпочитая складывать и запечатывать письма облаткой или сургучом. С сургучом, полагаю, большинство из нас знакомо, видели, как его применяют на современной почте. В пушкинскую эпоху отправитель сам разогревал сургуч на свече, капал его на конверт или письмо и прикладывал печать. Пушкин пользовался печаткой с изображением фамильного герба, хотя некоторые свои письма он запечатывал перстнем-талисманом, подаренным Воронцовой.
Слово «облатка», смею думать, большинство нынешних читателей в лучшем случае знает понаслышке. Поэтому два слова в пояснение: облатка — лепёшечка, которую делали из лучшей крупичатой муки, замешанной на белке. Её употребляли для запечатывания писем вместо сургуча. Облатка обходилась значительно дешевле, и ею запечатывать письмо было легче.
Объём эпистолярного наследия Пушкина, к нашему великому сожалению, весьма невелик. Из обширной переписки Пушкина до нас дошла лишь ничтожная часть — около 850 писем. Тому причиной — разгром декабристов, после которого его корреспондентами были уничтожены пушкинские письма, а также небрежность родственников и друзей. Бывали случаи, когда Пушкин сам просил своих адресатов сжигать свои письма.
Из сохранившихся писем Пушкина немногим более 100 написаны по-французски, в основном, это любовные письма; в том числе и те, что адресованы Н. Н. Гончаровой, ещё невесте. Однако после того, как Наталья Николаевна стала женой Пушкина, он писал ей письма только по-русски! По-русски написаны и все письма Александра Сергеевича к друзьям.
Известно, что написание письма у Пушкина нередко растягивалось на несколько дней, и только наступление почтового дня (время отправления почтовой кибитки или фургона) вынуждало его ставить последнюю точку.
Немного истории: с 1783 года в России была введена единая такса за доставку писем, которые принимались на вес и расстояние в почтамтах и почтовых конторах. Плата была совсем не маленькой. Вес писем измерялся золотниками. Один золотник равнялся 4,26 грамма. При отправлении письма из Москвы в Псков взималось по 8 копеек с каждого золотника, в Новгород — по 6 копеек. Переслать письмо обычного (в нашем понимании) веса из Москвы в Ригу стоило около 40 копеек (при ценах того времени: сено — 8 копеек пуд, овёс — 12 копеек пуд). Таким образом, пользоваться услугами почты в ту пору могли лишь достаточно состоятельные люди.
Столь продолжительному написанию писем Пушкиным объяснение простое — ему требовалось время для работы над письмом. Многим пушкинским письмам предшествовали черновики, то есть шла тщательная отделка композиции, стиля, лексики, сравнимая с работой над стихами. Спросите, каков был объём этой работы? Сохранившиеся черновики позволяют привести в качестве примера пару показательных фактов. В черновом письме к В. Ф. Вяземской (конец октября 1824 года) имеется 15 вариантов одной фразы. Краткий отзыв об элегии Баратынского в письме к Бестужеву (январь того же года): «„Признание“ — совершенство» — переделывался Пушкиным пять раз).
Черновики писем могли писаться как в тетрадях, так и на отдельных листках. Все письма, которые представлялись поэту конфликтными (то есть заранее ожидались возражения, полемика), всегда писались на листках, чтобы в случае надобности (возобновления конфликта или возможных пересудов) можно было, не напрягая память, легко разыскать текст и восстановить ход событий.
Точно так же на отдельных листочках сохранял Пушкин и всю свою переписку с властными лицами (А. Х. Бенкендорфом, А. Н. Мордвиновым, Е. Ф. Канкриным). Для него это были документы, которые в любую минуту должны находиться под рукой.
Напомню, пушкинскую эпоху очень часто называют эпистолярным веком, настолько рукописные письма были присущи культуре начала XIX века. Но сам Пушкин, всю жизнь постоянно писавший письма, в одном из них (Н. И. Кривцову в 1819 году) признавался:
«Я <не> люблю писать писем. Язык и голос едва ли достаточны для наших мыслей — а перо так глупо, так медленно — письмо не может заменить разговора».
Не знаю, кому доводилось видеть пушкинский роскошный альбом с замком, зато доподлинно известно, что Александр Сергеевич любил работать в тетрадях большого формата. Они давали ему необходимый простор для выражения мыслей и чувств. Позволяли перемежать стихи, поэмы, сказки, драматические произведения, прозу, автобиографические записи, письма, пометы и многочисленные рисунки.
Эти рабочие тетради велись поэтом не в строго хронологическом порядке. Он мог работать сразу в нескольких из них. Часто возвращался и записывал новые тексты на свободных листах, а иногда и поверх уже имеющихся записей.
Первая тетрадь, её ещё называют «лицейской», была заведена им в Лицее в 1817 году. Для понимания натуры Пушкина, его жизненных устремлений чрезвычайно важно назвать цель, по которой тетрадь тогда появилась. Тем более, что она известна. Пушкин задумал издать отдельной книгой собрание лучших своих стихотворений. Многие лицеисты первого выпуска (И. И. Пущин, А. А. Дельвиг, В. К. Кюхельбекер, А. М. Горчаков, В. Д. Вольховский, А. Д. Илличевский, Ф. Ф. Матюшкин, Н. А. Корсаков, М. Л. Яковлев и др.) переписывали пушкинские стихи в особую тетрадь, на обложке которой рукою автора было написано: «Стихотворения Александра Пушкина. 1817». Опять же для понимания его характера показателен сам факт, что первое своё «Избранное» Пушкин осуществлял как бы руками своих первых читателей. Судя по всему, для Пушкина это было неким свидетельством «общественного» признания его поэзии.
Издание, однако, не осуществилось. Но записи в тетради продолжились, уже рукой самого автора: на свободных листах Пушкин стал набрасывать строки поэмы «Руслан и Людмила». Кроме того, видно, что он неоднократно перечитывал свои лицейские тексты и занимался их редактурой, шла доработка, делались исправления.
На Юге была начата вторая из пушкинских тетрадей, на её первом листе значится дата: «1820. 15 июня. Кавказ». Её заполнение стихами проводилось в Крыму, Киеве, Каменке и Кишинёве в период 1820—1822 годов. Тут можно увидеть «Мне вас не жаль, года весны моей...», «Я видел Азии бесплодные пределы...», «Погасло дневное светило...», «К***» («Зачем безвременную скуку...»), «Узник». Позже в этой тетради Пушкин начал набрасывать поэму «Кавказский пленник», дав ей «рабочее» название «Кавказ».
Далее следуют три тетради, традиционно известные в пушкиноведении как «кишинёвские».
В первой поэт начал перебеливание «Кавказского пленника», то есть переписывать уже окончательный текст поэмы, но постепенно стал делать и черновые записи.
Вторую кишинёвскую тетрадь Пушкин завёл в 1821 году — начал её «с конца» дневниковыми записями (в перевёрнутом положении по отношению к проставленной нумерации). И только в 1822 году тетрадь (уже с обычных, начальных, страниц) стала заполняться стихотворениями «Баратынскому. Из Бессарабии», «Песнь о вещем Олеге», поэмами «Таврида» и «Бахчисарайский фонтан». Здесь же черновик письма к П. А. Плетнёву конца 1822 года, где Пушкин сетует на то, что часто «подвержен так называемой хандре» и «никакая поэзия не шевелит моего сердца». Большинство листов из тетради вырвано — можно предположить, после восстания 14 декабря 1825 года, когда поэт срочно «чистил» свой архив.
Содержание третьей кишинёвской тетради укладывается в период с февраля 1821 года по 1830 год.
Следующие три тетради подарены Пушкину его кишинёвским приятелем Н. С. Алексеевым, который был казначеем и секретарём масонской ложи. На передней крышке чёрного кожаного переплета тетрадей, предназначенных для бухгалтерских записей, виден масонский знак «О» (остальное выскоблено). Обычно их называют «масонскими».
На внутренней стороне обложки первой масонской тетради пушкинской рукою написано: «27 мая 1822. Кишинёв». Далее один под другим расположены три автографа — П. С. Пущина, Н. С. Алексеева, самого Пушкина. Ниже нарисован профиль Алексеева. Именно в этой тетради появились первые черновые строки «Евгения Онегина», над которыми находятся две даты: «9 мая» и «28 мая <1823> ночью», которые считаются началом работы над романом. Черновики первых двух глав будущего романа в стихах занимают почти всю тетрадь. Полтора года спустя Пушкин поместит здесь же план и начало поэмы «Цыганы».
Продолжение работы над «Евгением Онегиным» и «Цыганами» следует во второй масонской тетради. Она начата 6 марта 1824 года в Одессе и продолжалась до января 1826 года — время его пребывания в Михайловском. В ней, по сравнению с другими, велико количество черновиков писем. Возможно, в деревне Пушкин испытывал нехватку почтовой бумаги. Из этой тетради следует, что в декабре 1824 года поэт приступил к работе над трагедией «Борис Годунов».
С этими тетрадями Пушкин не расставался в течение всей своей жизни.
Уважаемые читатели, голосуйте и подписывайтесь на мой канал, чтобы не рвать логику повествования. Не противьтесь желанию поставить лайк. Буду признателен за комментарии.
И читайте мои предыдущие эссе о жизни Пушкина (1—200) — самые первые, с 1 по 28, собраны в подборке «Как наше сердце своенравно!», продолжение читайте во второй подборке «Проклятая штука счастье!»(эссе с 29 по 47)
Нажав на выделенные ниже названия, можно прочитать пропущенное:
Эссе 84. Мог ли Николай I называть Пушкина «великим поэтом»?
