Глава 88
Через некоторое время мы переводим генерала к терапевтическое отделение, а ещё через полчаса мне оттуда позвонили и сообщили, что Шабанов… удрал. Так просто: взял вещи и уехал, оставив записку, что от лечения, мол, отказывается. Услышав об этом, я усмехнулась. Причина подобного поступка старого десантника очевидна, поскольку он и раньше так уже делал: стоило ему узнать, что не я буду его лечащим врачом, как интерес генерала к нашему учреждению сразу же испарялся.
Роман "ПОДЖИГАТЕЛЬ" – рекомендую к прочтению! Бесплатно!
«Интересно, как он поступит, когда узнает, что я недавно стала мамой?» – подумала я и… вздохнула. Вот уж не думала, не гадала, что однажды стану «женщиной с прицепом». Говорят, таким труднее выйти замуж – какой мужчина захочет воспитывать чужого ребёнка? Тут же мелькнула мысль о Борисе. Захотелось ему позвонить. Интересно, а как он отреагирует? С момента, как мы с ним поцеловались в ночном клубе, почти год прошёл.
– Эллина Родионовна, пришли результаты рентгеноскопии Гиляны Герасимовны, – сообщает медсестра. – Ольга Григорьевна ждёт вас в коридоре возле негатоскопа.
Спешу к ней, смотрим снимки. Картина маслом, иначе не скажешь!
– Моя ручка, я думала, что потеряла, – говорю, указывая на светлый продолговатый предмет. Но там внутри – почти полный набор инструментов. Господи, как она умудрилась всё это в себя запихнуть! И ладно, если бы ректально, это ещё как-то (пусть и противно) можно себе представить. Так ведь проглотила же!
– Лужёная у неё глотка, – качает головой Осухова.
– Не то слово. Ножницы, пинцет. Ей бы в цирке работать. Фокусы показывать.
– Всё осталось в желудке, – отвечаю я. – Можно было бы вытащить с помощью гастроскопа.
– Похоже, она остаётся в вашем отделении?
– Женщина, проглотившая медицинские инструменты… – задумчиво произношу. – Для медицинского журнала неплохая статья получится, как думаете?
Осухова смотрит и улыбается. В уголках её глаз собрались лучиками мелкие морщинки.
– Не знала, что ты любишь печататься в научных изданиях, – говорит насмешливо.
– Да, нужно ковать железо. С должностью заместителя главного врача я, кажется, пролетела, так что буду укреплять свою карьеру, пока не рассыпалась.
– Нам пора с ней поговорить, как думаешь? – спрашивает Ольга Григорьевна.
Киваю. Заходим в палату.
– Подпишите, – в этот момент одна из медсестёр протягивает пациентке бланк, – чтобы доктор смог вернуть собственность клиники. У нас инструменты подотчётные!
– Нет! Я хочу операцию! – возмущается Гиляна Герасимовна.
– Скажите, вам когда-нибудь делали гастроскопию? – спрашиваю, заходя издалека.
– Нет!
– Вы не знаете, от чего отказываетесь, – говорю, делая свой голос мрачно-загадочным. Беру аппарат, поворачиваюсь к пациентке и стараюсь светить ей в подбородок ярким лучом светодиода. – Гастроскопия – это очень болезненная и жестокая медицинская процедура. Каждый, кто через неё проходит, не сможет забыть её больше никогда. Некоторым приходится даже пройти курс психологической реабилитации, чтобы в себя прийти после пережитого ужаса.
Гиляна Герасимовна поворачивается ко мне, смотрит с интересом. В глазах замечаю блеск.
– Я запихну эту трубку со светодиодом и видеокамерой вам в глотку, буду крутить её внутри и вытаскивать через пищевод всё, что вы проглотили, – со стороны эта сцена напоминает разговор умалишённого доктора-садиста с пациентом. Только в фильмах ужасов второй должен быть напуган, а у нас – крайне заинтересован.
– Но знаете, что лучше всего? – я наклоняюсь к женщине и понижаю голос до шёпота.
– Что? – так же тихо спрашивает она, распахнув глаза.
– Вы будете в полном сознании, никакой анестезии. И уж если станет больно, то… жёстко, по-настоящему.
– Как? И смотреть можно? – спрашивает Гиляна Герасимовна.
– Во всех красках и подробностях, – отвечаю ей.
В следующую секунду она хватает бланк и ставит размашистую подпись.
Попалась!
Вскоре все инструменты в лотке, пациентка лежит и балдеет от испытанного и увиденного.
– Теперь она ваша, – говорю Осуховой.
Ольга Григорьевна кивает и смеётся.
Выхожу в коридор и удивлённо поднимаю брови: в каталке везут симпатичную барышню лет 15-ти в пышном бальном платье. На ногах – профессиональные туфли для бальных танцев. За ней ступает юноша чуть постарше, с гладко зализанными волосами, одетый во фрак, и у обоих лица тёмные, словно последнюю неделю прожили под ярким солнцем на пляже.
– Что это такое? – спрашиваю Машу, которая идёт следом за этой необычной процессией.
– Они спешили на танцевальный конкурс, и у девушки началась желчная колика, – отвечает подруга.
– Ерунда, у меня это давно, – машет худенькой рукой танцовщица.
– Что же это за конкурс такой? – спрашиваю её.
– Ой, вам долго объяснять. В общем, региональный этап всероссийского чемпионата, – отвечает юноша ломающимся голосом. – Мы очень хотели победить, сделать родителям Вари сюрприз, когда вернутся из заграницы.
– Паша! Зачем ты это рассказываешь? – гневно вопрошает его девушка.
Сразу становится понятно из её тона, кто у них в паре ведущий, кто – ведомый. Надеюсь, на танцполе наоборот, иначе жюри и зрители такого выкрутаса не поймут.
– Она ведь врач, – пытается парировать юноша.
– Дайте антибиотик, и всё, – просит меня девушка.
– Позволь сначала тебя осмотреть, – отвечаю ей. – Идёмте. В первую смотровую.
– Теперь говорить буду я, – слышится за моей спиной строгий тон Варвары.
«Надо же, властная какая, – думаю, шагая в палату. – Вот бы мне такой в общении с мужчинами. С другой стороны, это приведёт к тому, что мне станут попадаться только рохли и мямли».
Варвара укладывается на кушетку, Паше приходится уйти в кафетерий и ждать результатов там. Я делаю УЗИ и понимаю: ситуация почти критическая.
– Дело плохо, Варя, – честно говорю девушке. – Твой желчный пузырь надо срочно удалить.
– То есть завтра с утра?
– Нет, немедленно, – отвечаю ей.
Маша стоит рядом и молча кивает.
– Да вы знаете, сколько стоит моё рейтинговое платье? Его сшили специально для конкурса, оно стоит почти тридцать тысяч!
– Мне очень жаль, что ты пропустишь своё мероприятие. Но иначе никак.
В этот момент заглядывает Паша. Вернее, он пришёл чуть раньше и безмолвной тенью стоял у двери.
– Варя, послушай доктора…
– Паша! Молчи! – требует девушка. – Я вернусь после конкурса, – это она заявляет уже мне.
– Нет, у тебя начнётся сепсис, и ночью ты умрёшь, – говорит Маша.
– Я хочу рискнуть, – заявляет юная танцорка. – Дайте мне антибиотик.
– Нет, Варя, только операция! – говорю ей жёстко.
– Нет уж. Мне 18 лет, я свои права знаю! – отвечает она, встаёт и начинает переодеваться.
Маша смотрит на меня удивлённо. Я – так же на неё. Надо же! А думали, девушка моложе. Да, с этими подростками никогда не угадаешь. Иногда смотришь: опытная барышня стоит, грудь, попа, широкие бёдра. На вид лет 25, а оказывается – 14. Случается и наоборот.
– Я отсюда уйду, и помешать вы мне не сможете, – продолжает Варя, переодеваясь.
Паша с унылым и покорным видом подаёт ей платье.
– К семи вернёшься? – спрашиваю её.
– Нет, в семь только будут подводить итоги конкурса.
– К половине восьмого?
– В половине восьмого могу выехать.
– Где конкурс? – обращаюсь к Паше.
Он называет довольно известное в нашем городе место.
– Это далеко, тебе придётся выехать в семь, – говорю Варе.
– Нет, ни за что! Паша, застегни. Пошли.
Молодой человек следует за ней, как собачка.
– Подождите, – перекрываю им выход. – У меня идея. Ждите здесь.
Через двадцать минут отвожу молодых людей прямо к машине «Скорой помощи». Она принадлежит частному медицинскому центру, с которым у нас договор о сотрудничестве – сложная схема взаиморасчётов. В рамках неё я попросила бригаду об услуге.
– Вот «Скорая», – говорю молодым людям. – Она подождёт вас до семи часов…
– До восьми.
– До семи двадцати, – отвечаю я. – И смотрите, чтобы ровно без четверти восемь были здесь. А ты, – показываю на Варю, – постарайся не двигаться слишком быстро. Короче, не суетись и не дёргайся. Какая там у вас программа? Рок-н-ролл есть?
– Нет, только танго и вальс, – говорит Паша.
– Вот и прекрасно. Удачи!
– Да, и ещё. Ничего не пить, не есть, не курить и не употреблять алкоголь!
– Ладно, ладно, – смеются молодые люди.
«Скорая» уезжает. Маша смотрит на меня:
– Ты вот так просто её отпустила?
– В противном случае эта нахалка удрала бы и загнулась прямо на своём конкурсе, – отвечаю я.
Возвращаюсь в кабинет. Машинально опускаю руку в карман и обнаруживаю там визитку. Достаю её, после минутного раздумья набираю номер с городского телефона.
– Алло, кто это? – звучит в трубке приятный бархатный голос.
– Здравствуй, Борис. Это я, Элли… – говорю нерешительно.
– Элли! Добрый день! Как я рад тебя слышать! – звучит мне в ответ. – Как твои дела?
«Пока не родила», – рождается глупая рифма в ответ, но как скажешь такое? Ведь уже и родила…
– Спасибо, всё хорошо. А твои?
– Прекрасно, – смеётся Борис. – Заканчиваем очередной сложный объект. Это чудесно, что ты позвонила. Давай встретимся сегодня, посидим где-нибудь? Тебе нравится итальянская кухня?
– Да, – отвечаю не слишком уверенно.
– В восемь я заеду за тобой. Хорошо?
– У меня смена в девять заканчивается.
– Отлично, я буду! А теперь прости, ко мне тут начальники цехов пришли.
– До встречи.
Кладу трубку. Сижу и улыбаюсь в пустоту. Чему радуюсь? Сама не знаю. Поступила ведь глупо: напросилась на свидание. Стыдно! Однажды меня уже называли «рыбой-прилипалой» и даже обвинили в домогательстве. Мол, я преследую лучшего парня в школе и во всём городе лишь потому, что он, помимо того, что красавчик, ещё и богат – сын мэра всё-таки.
Стоило вспомнить, как икроножную мышцу на левой ноге свело судорогой. Пришлось снять обувь и начать её разминать. Понемногу боль ушла, я позвонила Розе Гавриловне и спросила, как там Олюшка. Узнав, всё хорошо, положила трубку и решила пройтись по отделению.
Стоило открыть дверь, как взвизгнула и отпрыгнула назад: прямо передо мной по коридору прошмыгнула мышь.