За Тоней пришлось не идти, а бежать. Марийка очень устала, но молчала. Боялась, что девушка просто оставит её одну и убежит по своим делам.
Усталость была тяжёлой, она прямо-таки тянула к земле, и Марийка даже несколько раз споткнулась. Удержалась, но было нелегко. Всё сказалось на состоянии: и бессонная ночь, и поездка, и встреча с прошлым.
Когда пришли, Тоня надолго отлучилась. Её опрашивали, проверяли вещи.
Потом она вернулась уже с Абелем.
"По дороге с ветром" 100 / 99 / 1
Марийка смотрела на сына. Нельзя сказать, что она его не узнала. Узнала… Но, кажется, она сейчас любого мужчину могла признать за сына, потому как перед глазами плыло, и очень болела голова.
Абель был похож на отца. Тоня не сказала ему о матери, подумала, что он тогда не выйдет вообще.
Сын мать не замечал, он прижимал к себе до ушей улыбающуюся Тоню и шептал, что любит и никогда больше не оступится.
Длинная, местами поседевшая, шевелюра и густая рыжеватая борода Абеля делали его похожим не на молодого мужчину, а на старика.
Когда Тоня слегка небрежно оттолкнула любимого от себя, потому что от объятий уже тяжело было дышать, он разозлился и даже успел поднять руку на неё, но в это время Марийка громко произнесла:
— Здравствуй, сынок!
Абель руку опустил и уставился на Марийку.
Потом усмехнулся.
— Ты мне врал! — тотчас затараторила Тоня. — Вы мне вдвоём врали, что ты сирота. Как ты мог? У тебя такая хорошая мать!
Абель сделал шаг назад, при этом продолжая сверлить взглядом Марийку.
Та стояла ни живая ни мёртвая.
— Что же ты молчишь, а? — Тоня дёргала Абеля за руку и требовала от него ответа.
— Сынок, — уже очень тихо произнесла Марийка, — я рада, что ты жив.
И тут Абель засмеялся, у него даже слёзы выступили на глазах.
Марийка решила, что он так радуется, тоже засмеялась. А вот Тоня напряглась. Кажется, она знала, что такой смех её любимого нельзя отнести к радостному.
Марийка была уже очень близко к сыну, когда он её оттолкнул.
Женщина упала.
Тоня бросилась к ней и закричала:
— Что же ты за человек такой! Нелюдь ты! Ненавижу тебя!
Абель нахмурился, в это время Тоня помогла Марийке подняться.
Состояние матери Абеля было ужасным. Она вертела головой, плакала и шептала:
— За что ты так? За что? Я знаю за что… За то, что по моей вине погибли люди. А ты знаешь, как я жила? Ты даже не знаешь, как мне пришлось нелегко. Ты меня за что ненавидишь, а?
Марийка кричала и продолжала вертеть головой, словно потеряла сына из виду. А он стоял неподалёку.
Тоня стала прижимать голову Марийки к себе. Та рыдала.
Абеля увели. Для Марийки позвали тюремного доктора. Он осмотрел женщину, дал ей снотворное.
— Пусть поспит. Станет легче.
— А где ей спать? — спросила Тоня.
— А вот тут на лавке пусть и спит. У нас не гостиница, удобствами не богаты. Скажите спасибо, что в участок не заберут. Помню я вас, Тонечка! Уж сколько вы за этим… Человеком его назвать не могу… Ходите вы за ним сколько? Неужто нет нормальной партии, а?
— Не ваше дело, — огрызнулась Тоня.
Все три часа, пока Марийка спала, девушка сидела рядом.
Вспоминая, как Абель поднял на неё руку, как толкнул мать, она покрывалась мурашками и до боли сжимала свои кулаки. Да так сжимала, что чуть длинноватые ногти резали кожу на ладонях.
— Да пошёл ты к чёрту, — шептала Тоня. — Сил моих больше нет. Нет больше сил. Живите как хотите со своим Климом. А с меня хватит.
Марийка пошевелилась, из лежачего положения переместилась в сидячее. Молчала. Иногда тёрла рукой затылок.
— Мам, — обратилась к ней Тоня, — простите меня. За него простите меня. Я же знала, какой он. Я не предупредила. Он очень злой. Я смотрю на вас и не понимаю, как такая миловидная женщина могла воспитать такое чудовище.
—Пойдём отсюда, — попросила Марийка.
Вышли из комнаты свиданий.
Долго стояли на улице. Потом вернулись домой.
Клим пил. Вернувшихся женщин встретил широкой улыбкой и бессвязной речью. Даже в таком состоянии пытался командовать Тоней.
Та отмахивалась, огрызалась.
Марийка сидела в кресле и видела в Тоне себя молодую.
— Пить прекращай! — Тоня подошла к Климу, выхватила из руки стакан и вылила оттуда ему на голову.
Клим голову положил на стол и захрапел.
Тоня вздохнула.
— Вы как хотите, а я ухожу от них.
— Поехали со мной, — Марийка вдруг оживилась. — Разве ж они дадут тебе покоя тут?
— А я вам нужна, да? — Тоня сказала это нервно и недоверчиво. — Вы ещё, небось, скажете, когда мой живот вырастет, что нагуляла. Не-е-е-т, я на такое больше не пойду. Уж как-нибудь сама.
— Ты беременна? — удивилась Марийка и продолжила дрожащим голосом: — Да я же тебя теперь как оставлю, если ты кровиночку мою носишь?
Тоня присела рядом, положила голову на коленки Марийки и заплакала.
Мать Абеля гладила невестку по волосам и шептала:
— Я живу не сказать, чтобы очень хорошо, но и не нуждаюсь. У меня есть муж. Он, знаешь, как будет рад! (А про себя подумала, что Иоганн вряд ли будет рад незнакомой беременной женщине, но Марийка намеревалась уговорить его).
Тоня долго не соглашалась. Потом произнесла:
— Я попробую, мама… Ведь где-то должно быть для меня место? Не для того же я родилась, чтобы этих убогих обслуживать и пахать на них?
— Ну вот и договорились. Завтра уезжаем, — сказала Марийка.
Тоня пошла собирать вещи.
Ночью Абель покончил с собой.
Марийке и Тоне тело не показали. Показали лишь место, где его похоронили.
Тоня плакала, ползала по рыхлой земле, просила прощения.
Марийка молчала. Она не знала, как ей реагировать на происходящее. Она не верила.
— Не увидела я его мёртвым! Не поверю! И слёз лить не буду.
Но слёзы лились внутри. Душа и сердце разрывались от одной только мысли, что Абеля больше нет.
Да, его давно не было в Марийкиной жизни. Но ведь он был на свете. Он жил на этом свете. Да, воровал… Да, издевался над бедной Тоней вместе с Климом. Но жил… А теперь…
Тоня вдруг передумала уезжать. Клим уговорил её остаться, обещал больше не пить и ради памяти Абеля жить вместе. Он даже навёл в доме порядок: постирал шторы, выбросил жирную скатерть, вымыл полы, посуду.
В доме жутко воняло хлоркой, но Клим усиленно тёр пол, кашлял. Тоня помогала ему.
Марийку проводили через месяц после её приезда.
Она возвращалась домой с тяжким грузом вины перед Иоганном.
Был выходной день.
Марийка открыла дверь своим ключом.
Иоганн уже жил сам, решил не стеснять Гришу и Зину.
Немец обернулся, улыбнулся и сказал приветливо:
— Ты вернулась?
Марийка встала перед мужем на колени и стала просить прощения.
Иоганн сказал, чтобы она немедленно встала.
— Я не держу зла, Маша! Я скучал.
Марийка рассказала мужу обо всём, что произошло. Немец предложил помянуть Абеля и сходить к Грише.
Зина обрадовалась Марийке, обнимала её.
А Григорий даже не вышел.
— Она меня предала, — сказал он.
Иоганн пытался объяснить, что Марийка потеряла сына, что она мать, и должна была с ним встретиться. Но Гриша так и не вышел.
Зина ещё какое-то время приходила к Марийке и Иоганну, а потом перестала.
— Гриша нервничает. Простите.
Она бывала у них редко, а когда заболела, вообще уже не было известно, как живёт семья.
В марте 1958 года к Марийке и Иоганну приехала Тоня с новорожденным сыном.