Ибрагим вышел от Георгиса и увидел, что Ксантия ждёт его у забора.
Он обнял девушку, крепко поцеловал её в губы и показал футляр.
- Вот письмо, которое я написал родителям и тебе, идём, мы все вместе почитаем его, - сказал он и, заметив тревожный взгляд девушки, улыбнулся:
- Не бойся, я его даже бить не стал, он такой жалкий.
Ксантия с облегчением выдохнула, обняла Ибрагима за пояс, спрятавшись от дождя к нему под мышку, и они пошли в дом Манолиса.
Георгис присел на краешек дивана, руки его дрожали, зубы выбивали лихорадочную дробь.
Он подкрался на цыпочках к окошку и, прячась за занавеску, выглянул на улицу. Ибрагим и Ксантия в обнимку удалялись от его дома.
“И что я в ней нашёл? Не такая уж она и красивая, и стати никакой, вон, в подмышку вся поместилась. И что теперь, жизни из-за неё лишаться? Ох, я дурак. Надо бежать, пока не поздно, а то сказал же этот головорез, что ещё вернётся” – с досадой подумал Георгис, отпрянул от окна и стал быстро складывать в кожаный баул кое-какие вещи, надёжно спрятав в них деньги.
Озираясь по сторонам, он крадучись вышел из дома и быстро пошагал в сторону причала. Куда бежать, он ещё не придумал, однако страх гнал его из дома.
Заметая следы, он переходил с тропинки на тропинку и решил пойти через рощицу, надеясь затеряться среди деревьев.
Всё время оглядываясь, он не заметил, как оказался возле самим же вырытой ямы и сделал шаг вперёд.
- А-а-а-, - раздался его крик, и сразу всё стихло. Георгис без чувств лежал на дне ямы в грязной жиже, и на него тут же запрыгнули зайчики.
А в это время Ибрагим с Ксантией забежали в дом, отряхивая намокшую под дождём одежду, брызги от которой разлетались во все стороны.
- Ох, Матерь Божья, ды вы ж все вымокли! – всплеснула руками София
- Мать, доставай мою рубаху и свитер, тот, который мне связала, - поднялся с дивана отец.
- Что, сынок, не тронул Георгиса? – беспокойно спросил он.
- Нет, папа, да кого там трогать, он от страха итак еле жив, - ответил Ирагим, снимая мокрую рубашку.
Ксантия украдкой бросила восхищённый взгляд на обнажённый торс любимого и отвернула голову.
- Ксантия, идём, и тебе дам своё платье, тоже вся до нитки промокла, - подошла к девушке София и взяла её за руку. - Отец, ставь чайник и варенье малиновое доставай, - обратилась она к мужу.
- Сейчас всё сделаем, - отозвался тот.
Из другой комнаты выглянули охранники и внимательно посмотрели на Ибрагима-пашу, тот жестом показал им, что всё в порядке, и они вернулись на свои места.
Вскоре молодые люди переоделись, и все улыбнулись, глядя на Ибрагима, на котором отцовский свитер висел мешком. Ибрагим, поймав на себе весёлые взгляды, напрягся и подошёл к зеркалу, с оценивающим видом покрутился, посмотрел на всех и тоже широко улыбнулся.
- Что вас так развеселило? По-моему я выгляжу очень даже хорошо и так солидно, как настоящий великий визирь, - с шутливыми нотками сказал он, заставив родных рассмеяться.
- А ну-ка покажись, будущая супруга великого визиря? – продолжил шутить Ибрагим, и Ксантия вышла на середину комнаты, сняла шаль, развела руки в стороны, покружилась, и все задохнулись от смеха.
Платье Софии было добротное, но безбожно Ксантии велико, и девушка скорее походила в нём на страждущую, которой хотелось подать милостыню, чем поклониться, как супруге великого визиря.
- Да-а-а, Ксантия, представляю, как удивился бы двор султана, увидев тебя такой, - утирая мокрые от смеха глаза, проговорил Манолис и добавил:
- Не обижайся, девочка, ты у нас самая лучшая, куда их султаншам до тебя! Тео, а скажи-ка, эта Хатидже-султан, что, и правда красивая? – спросил он у сына.
- Да, отец, красивая, - ответил Ибрагим и тут же исправился, - ну, конечно, до моей Ксантии ей далеко, - обнял он девушку и повёл за стол.
Потом они все вместе пили чай с малиной, Ибрагим прочитал им отобранное у Георгиса письмо, и началось обсуждение предстоящей поездки и свадьбы.
- Я не успел сказать вам, что в один день состоятся три свадьбы: наша с Ксантией, Нико с Хатидже, а ещё нашего хорошего друга Насуха-эфенди, я вас познакомлю с ним. Его невеста служит во дворце, - рассказывал Ибрагим, и все внимательно и с интересом его слушали.
- Это ж столько людей будет, вся знать османская соберётся, и сам султан, и жёны его, и матушка, - охнула София и закончила своё восторженное высказывание неожиданно для всех: - А мне и надеть нечего. Ну как я буду смотреться в своих платьях на фоне их роскошеств?
Манолис крякнул и оценивающе посмотрел на супругу.
- Зато ты самая красивая, - неуверенно поддержал он жену.
- Матушка, не стоит об этом беспокоиться. Во-первых, мы с Османом сняли вам с отцом большой дом, в котором вы будете жить, сколько захотите, во-вторых, мы сразу купим вам самые нарядные и модные одежды, и украшения. О, Аллах, - встрепенулся он, - со всеми этими событиями я забыл о подарках, которые привёз.
Ибрагим поднялся из-за стола и подошёл к своему баулу. Открыв его, он принялся доставать оттуда коробочки и шкатулочки, раскладывая их на диване.
- Подойдите, посмотрите, я думаю, вам понравится, - пригласил он родителей и Ксантию.
В комнате уже горели свечи, и взорам подошедших предстали переливающиеся в отблесках огня тысячами цветов и оттенков самоцветы колец, серёг, колье и брошей.
- Папа, там есть перстень и брошь для тебя, - сказал отцу Ибрагим. Но никто не отреагировал на его слова, зачарованно разглядывая искрящиеся драгоценности.
- Сынок, это же так дорого, это всё нам? – наконец, спросила его София.
- Матушка, конечно, вам, для меня это ничего не стоит, в Стамбуле мы купим всё, что вам понравится. А вот эти серьги с синими сапфирами, я думаю, идеально подойдут к твоим глазам, - ответил Ибрагим и указал матери на одну из коробочек.
- А вот это колье с рубинами, как твои сладкие губы, моя Ксантия, - нежно обнял он девушку, и та покраснела в тон драгоценным камням в колье.
- Отец, ну что скажешь, тебе понравились мои подарки? – с нотами волнения в голосе спросил Ибрагим, вглядываясь в лицо Манолиса.
- Ну что сказать, сынок, угодил, спасибо тебе, - довольно произнёс Манолис, примеряя перстень. – Надо же, мой размер, - вытянул он вперёд руку, любуясь украшением. - Мне бы ещё пару баркасов, стану на старости лет солидным человеком.
- Всё будет, отец, только скажи, - сказал Ибрагим, и Манолис крепко обнял сына.
Со всеми примерками и любованием время пролетело незаметно, на улице совсем стемнело, и Ксантия засобиралась домой.
Ибрагим пошёл её провожать, из своей комнаты вышли охранники. Ксантия с удивлением посмотрела на Ибрагима, и тот ответил:
- Так надо, Ксантия, привыкай. У нас в доме будет полно слуг и стражи.
- Ксантия, девочка, скажи родителям, что мы завтра к вам придём сватать тебя, - сказала София вслед девушке.
Прошла ночь, уводя с собой хмурую погоду. Ибрагим проснулся, когда родители уже встали.
В открытое окно задувал приятный ветерок и шевелил лёгкие кружевные занавески, лучи яркого солнца отражались на чистом полу, в саду в ветвях деревьев весело щебетали птицы. Ибрагим сладко потянулся, вдохнул полной грудью душистый аромат цветов и травы и почувствовал себя счастливым.
- Сынок, ты проснулся? Завтрак на столе, умывайся, сейчас отец придёт, сядем за стол, - ласково сказала мама, как когда-то в детстве, и Ибрагиму захотелось её обнять и поцеловать, что он тотчас и сделал.
- Мой Тео, мой любимый мальчик, - погладила она его по голове и с нежностью заглянула в глаза.
Не прошло и часа, как они, нарядные, вышли из дома и отправились к дому Ксантии. Манолис держал руку таким образом, чтобы был виден массивный дорогой перстень, который красовался на его пальце.
Спереди и позади них шли охранники.
Внезапно через дорогу к ним направился мужчина, и стражники тотчас выхватили сабли из ножен и преградили ему путь, закрывая собой Ибрагима-пашу.
- Это же Атамус, сосед Вазилиса, видно, поздороваться хочет, - тихо сказал Манолис, и Ибрагим дал знак страже убрать сабли.
- Доброго дня, Атамус, - громко сказал Манолис, - идём Ксантию сватать. А это мой сын, Тео. Он теперь важный человек, так что ты не очень-то близко подходи, - важно сказал мужчина.
- Я понял тебя, Манолис, здравствуй, - оторопел его товарищ и, забыв закрыть рот, посмотрел вслед уходящей группе людей.
В доме Ксантии гостей встретили хлебом-солью, усадили за накрытый богатыми кушаньями стол. Родители Ксантии видели, как переживает их дочь, и очень обрадовались, узнав, что её жених всё же приехал за ней.
После официального разговора приступили к закускам и завели обычный разговор.
- Значит, ты, Тео, и есть Ибрагим-паша, великий визирь султана? – всё ещё не мог прийти в себя от ошеломляющей новости отец Ксантии. Он был успешным торговцем, часто возил свои товары в Стамбул, в Бурсу, бывал и в Египте, поэтому в жизни османской империи хорошо ориентировался. – А Нико, значит, бейлербей Румелии теперь? Да-а-а – протянул он, - кто бы мог подумать, что у нас такая знатная родня будет, а мать? – посмотрел он на жену.
- Это так, - согласно кивнула она, - только ведь Ксантии веру придётся менять, не знаю, как она с этим справится.
- А ты, Исидора, разве не поговорила на эту тему со своей дочерью? – строго произнесла София, - супруга второго человека мусульманского государства не может быть христианкой.
-Не беспокойтесь, матушка София, я знаю это. Я приму ислам, - ответила за мать Ксантия, - Вы сами говорите, что Бог един, - словно желая найти поддержку и обрести уверенность, посмотрела она на Софию.
- Всё так, девочка, я понимаю, как тебе нелегко, но придётся это сделать, - с благодарностью посмотрела на девушку мать Ибрагима.
- А вы так и не решили поехать на свадьбу? – спросил родителей Ксантии Манолис.
- Нет, мы потом как-нибудь приедем, - ответил отец, - вы когда собрались уезжать?
- Через два дня, султан велел сыну возвращаться быстрее, в империи дел много, - важно ответил Манолис.
- Понятно, мы придём вас проводить на причал, - сказали родители.
За разговорами не заметили, как пробежало время. Попрощались и разошлись. А там и солнце скрылось, на небе звёзды высыпали, пришла пора спать ложиться.
Манолис по привычке проснулся ни свет, ни заря, собрался, было, в море, но жена отговорила его.
- Ну зачем ты пойдёшь сегодня? Завтра в дорогу, куда ты рыбу денешь? Продать не успеешь, а в подвале она стухнет, пока мы вернёмся, - шептала ему София.
- И то верно говоришь, жена. Продолжу-ка я спать возле твоего тёплого бока, - поёжился он от предрассветной прохлады, укрылся и крепко обнял Софию, щекоча её шею усами.
- Манолис, перестань, сына разбудим, - прыснула София, зажимая рот рукой.
- Его сейчас и пушкой не разбудишь, спит, счастливый, - прошептал Манолис Софии в самое ухо…
Проснулись все поздно, когда солнце уже вовсю набирало силу и готовилось к полуденному зною.
Не успели убрать со стола после затянувшегося завтрака, как услышали громкий стук в калитку.
Охранники отставили кружки и схватились за сабли.
Следом за ними к воротам вышли все обитатели дома.
- Манолис, а где твой сын? – спросил один из четверых мужчин, стоящих возле забора, но не рискнувших открыть калитку.
- А зачем он вам? – грозно крикнул мужчина, выглядывая из-за стражников.
- Да, видишь, какое дело, люди уже второй день не могут найти Георгиса. Товар им обещал продать, а самого нет. Говорят, что твой сын к нему позавчера приходил злой очень. Мы так подумали, уж не за Ксантию ли он ему отомстил, узнал, видать, что тот к ней сватался, - сказал один из парламентёров.
- Ну, приходил, и что с того? Вы на что намекаете, что он его убил? – взревел Манолис.
- Да не горячись ты, ни на что мы не намекаем, просто спросить хотели, может, он знает, куда Георгис делся, - нетвёрдо произнёс тот же человек.
- Ничего он не знает, ступайте-ка вы отсюда, - махнул рукой рыбак, но тут вышел вперёд Ибрагим.
- Как давно его нет? Со вчерашнего дня, говорите? – спросил он. – А родня у него здесь есть какая-нибудь?
- Да нет у него никого, в том-то и дело, - оживились мужчины.
- Подождите меня, сейчас оденусь, искать его пойдём, - сказал Ибрагим и пошёл в дом.
Мужчины удовлетворённо закивали головами.
Спустя несколько минут группа людей, в том числе Ибрагим со своими охранниками уже прочёсывали местность.
Проходя мимо рощицы, Ибрагим с одним из мужиков решили заглянуть на всякий случай в яму, вырытую самим Георгисом, и каково же было их удивление, когда они разглядели там забившегося в угол “потеряшку”, прижимавшего к себе зайцев.
Услышав шаги он стал звать на помощь, но, увидев склонившегося Ибрагима, помолчал и снова стал верещать:
- Ради Бога, простите меня, вытащите отсюда, что хотите, сделаю, только не убивайте.
- Да кому ты нужен, убивать тебя ещё, держись, давай, за руки, - стал на колени Ибрагим и опустил вниз руки. Георгис поднялся, ухватился дрожащими руками за Ибрагима, и тот вытащил его из ямы. Георгис упал перед ним на колени и продолжил просить прощение.
- Иди, иди, прощаю, но если узнаю, что вредничаешь, из-под земли достану, - припугнул его Ибрагим, и Георгис дал стрекоча, правда, почему-то зигзагами.
Дня через три мужики увидели, что Георгис шёл с лопатой из рощи, где зарыл свою яму.
