Прыжок, лёгкое касание руками парапета, мгновения полёта, приземление, кувырок, обуздывающий инерцию и перенаправляющий энергию движения в горизонтальную плоскость. Несколько метров по прямой, ладони мягко касаются стены и пружинят чуть в сторону, помогая изменить траекторию, с минимальной потерей скорости. Десять метров по узкому коридору, заканчивающемуся, слава богу, стеклянным, а не пластиковым, окном. За два шага до конца коридора мышцы ног швыряют Андрея в сторону стекла, руки обхватывают голову и предплечья принимают удар на себя.
– Да стой ты! – слышится где-то за спиной.
Окно, будто человек, над которым пошутили, когда он собирался запить печенюшку чаем, плюётся осколками стекла в сторону улицы. В обрамлении осколков из здания вылетает и тело, пытающееся уже который раз за последних несколько минут сгруппироваться, минимизируя повреждения. Трещат кусты, надломленные ветви рвут одежду и раздирают кожу.
– Да стой же ты, мы помочь хотим! – доносится откуда-то из-за спины.
Ага, так он и поверил существам, втрое больше него самого, постоянно меняющим форму, становящимся то округлыми, то вытянутыми, то угловатыми, отращивающим себе крылья или дополнительные головы, меняющим форму конечностей и количество пальцев на них.
Площадку с идеально правильными клумбами, на которых совпадает не только количество цветов, но и форма, и наклон, и количество лепестков у каждого, он преодолевает одним рывком. Понимая, что его могут догнать по воздуху, вновь уходит в здание – по этажам и коридорам его преследователям передвигаться куда как сложнее.
Парень в три прыжка преодолевает лестничный пролёт, цепляется за перила, помогая телу, набравшему скорость, вписаться в поворот. Он проскакивает следующий пролёт, выскакивая в очередной коридор, перепрыгивает через нечто, напоминающее турникет и сломя голову бежит дальше, меняя направление каждый раз, как только представляется такая возможность. Если бы не его увлечение паркуром и постоянные тренировки, вряд ли бы он так долго продержался.
Этажи сменяют один другой, усталость накапливается и, в конце концов, уже на крыше его всё-таки ловят. Сбивают с ног, скручивают вырастающими из их тел не то жгутами, не то плетьми и, приподняв, тянут обратно.
Существа не утруждают себя вернуться тем же путём, которым попал на крышу Андрей, они просто отращивают крылья и, удерживая связанного по рукам и ногам парня, планируют вниз, к точке, в которой он появился – светящемуся пятну, почти разделяющемуся на два овала.
Стоп, а что было до?
…Спор с пацанами, что он не пройдет трассу меньше чем за четыре минуты. Уверения, что это невозможно, потому что переход от гаражей к забору слишком длинный, извилистый и с большими перепадами по высотам, при которых обязательно теряется скорость и сложно держать под контролем инерцию, поэтому добежать до перил речного моста меньше чем за четыре минуты просто невозможно. А он был уверен, что сможет, хотя бы на пару секунд, но меньше чем за четыре минуты. И плевать, что уже поздний вечер.
И смог бы.
Да только вот после того злополучного забора кусочек автомобильной дороги. Машины из одного двора во второй очень и очень редко по ней проезжают, потому что остальные въезды удобнее гораздо, но, чёрт возьми, он смог рассчитать каждый толчок, каждое касание, а потому на забор не вскарабкался, а влетел. И спрыгнул прямо под колёса не то «девятки» не то «восьмёрки», ослепившей его двумя овалами фар.
И словно всосался в этот свет, очутившись в каком-то другом, странном мире, красивом и ужасном одновременно. Мире, наполненном аморфными существами, изменяющими себя прямо на глазах….
Путы ослабевают и парня подталкивают в яркое, разделяющееся на два, если сощуриться, пятно. Он уже почти сливается со светом, но тут какое-то из щупалец вновь обвивает его левую руку и тянет обратно.
– Ты что делаешь? – интересуется одно из существ. – Рано ему ещё….
– Я только ногу ему сломаю.
– На кой?
Вместо ответа над головой у существа, как кинолента, разворачивается кусочек жизни. Очень короткий, но разделённый на два отрезка. В первом Андрюха удачно проскакивает перед автомобилем и успевает пробежать трассу за три минуты и пятьдесят шесть секунд. Во втором также бежит паркурную трассу, включающую в себя заброшенную стройку с прилегающими к ней котлованами и заканчивающуюся крышей недостроенной высотки. Не сумев вовремя оттолкнуться перед одним из уходящих вниз проёмов, Андрей не долетает до нужной плоскости, бьётся грудью о ребро бетонной плиты и летит вниз.
– Чтобы не угробил себя через полгода, – говорит существо.
В какой-то момент парень осознаёт, что видит не кино над головой существа, а проживает оба эпизода, и изображение, висящее над головой аморфного нечто – всего лишь интерпретация, подобранная собственным мозгом на основе имеющегося опыта. Когда «кинолента» внутри головы Андрея заканчивается, в ноге, чуть ниже колена, раздаётся скорее ощутимый, чем слышный хруст.
Существо проводит одной из конечностей над головой Андрея и шепчет:
– Забывай.
После чего выталкивает его в то самое световое пятно, состоящее из двух, перекрывающих друг друга овалов. Андрей успевает подумать о том, что если это и ангелы, то выглядят они совершенно не так, как их изображают на иконах.
Свет фар, скрип тормозов, острая вспышка боли чуть ниже колена. Крик. Испуганный водитель, растерянно повторяющий раз за разом:
– Парень, ты откуда выскочил? Парень, ты откуда выскочил? Парень….
Скорая помощь, приёмный покой, полтора месяца в гипсе и на костылях, нескончаемый творог на завтрак, обед и ужин, первые робкие шаги с перенесением веса на отвыкшую от нагрузок ногу, лечебная физкультура и лёгкая, не проходящая, несмотря на все усилия хромота. Вердикт врача о том, что лишние нагрузки Андрею противопоказаны.
Реалистичные сны том, как он падает, не допрыгнув до парапета крыши и необъяснимое ощущение, что это не просто сны. Но рациональная часть мозга не может подкинуть ни одной идеи, позволяющей объяснить, что его ощущения не являются результатом игры воображения.
Хромота, постепенно сходит на нет, доктор, изучив очередной снимок, даёт добро на нормальные физические нагрузки, но время упущено. Да и паркур давным-давно вышел из моды.
На какое-то время остаются лишь редкие сны, в которых Андрей, бьётся об бетонную плиту грудью, падает вниз, осознавая, что жизнь должна была закончиться именно здесь и просыпается.
В конце концов, исчезают и сны.
Остаётся лишь иррациональная уверенность в том, что ангелы не такие, какими их рисуют.
