Одним словом, как говорится: «Будь как дома, путник». Хотя в оригинале, равно как в первоначальном российском прокате фильм именовался «Дом улиток», что более осмысленно, нежели название, под которым проект представлен в рунете, а именно, «Проклятье Кинтанара».
Почему «улитки» более образны, нежели упоминание испанской деревни, в которой происходят пугающие и таинственные события? Потому что улитка - это фактически «вещь в себе». Взяла и спряталась в собственном домике – прямом смысле слова «ушла в себя».
А ещё улитки вырабатывают муцин, который активно используют в косметической сфере, так как это вещество позволяет сохранять эластичность и молодость кожи. Почти чудесный эликсир, который заставляет забыть о «прожитых годах».
Ищущий вдохновения писатель, который останавливается в загадочном здании, где его преследуют видения – сюжет для сумрачного кино не новый. И выводить его надо не из «Сияния», а из итальянской ленты «Женщина озера», которую в 1965 году сняли Баццони и Росселлини. Заслуга Кубрика в данном вопросе состоит в том, что он своим «Сиянием» как бы поручился за Стивена Кинга, чем перевел его из категории «бульварных беллетристов» в собственно литераторы.
Нельзя сказать, что «Проклятье Кинтанара» - нечто уникальное. Это качественно сделанная «страшная сказка», которая оправдает ожидания зрителя, если тот не предвкушает увидеть шедевр на все времена. Притом данный фильм не лишен оригинальности за счет множества аллюзий, разбросанных в пространстве кинополотна: от «Братства волка» до «Кто может убить ребенка».
О первом говорит маска хищника, второй выведен через особенности пейзажа, когда главный герой пересекает деревню в начале фильме. Это фактически прямая отсылка к испанскому триллеру о «злых детях», в его (с позволения сказать) приквельной части, то есть предшествующей основным событиям. Узнаются белоснежные улицы, старики ещё живы, но детишки уже проявляют признаки отстраненной озлобленности и подозрительно хихикают.
Есть заметное количество оригинальных фраз, однако более подобающих классическому нуару, а не мистическому триллеру. Например: «Всех Господь сотворил из глины. Только одних - ночным горошком, других – кувшином». Фактически «каждому свое», а потому ожидаешь некого политического подтекста. Особенно если учесть, что прозвище чудовища напоминает фамилию эсэсовского офицера – виммер.
Но политика как раз оказалась ни при чем, хотя действие разворачивается в 70-ые годы в Испании, кои сейчас любят являть зрителю через «тяжкое наследие франкизма». И ни намека на подобный подход, что уже само по себе хорошо.
А ещё есть важная для теории торжеств фраза: «Праздник у нас не каждый день». Именно деревенский праздник является смысловой и сюжетной кульминацией фильма, с некими оговорками - «ключом ко всем дверям». Не то что бы разгадка тёмных тайн была слишком неожиданной, но отторжения тоже не вызывает.
