Прочтите фрагмент его стихотворения «Апрель».
Когда же заря утомленно снимала
Лиловое платье, истомно зевая,
Весна в переулках Апрелю шептала:
«Мой милый, не бойся грозового мая».
Но дни, умирая от знойного хмеля,
Медлительно таяли в улицах бурых,
Где солнце сверкало клинками из стали…
А в пряные ночи уже зацветали
Гирлянды жасминов – детей белокурых
Весны светлоглазой и франта Апреля…
Даже в этих коротких строках чувствуется поэтический дар молодого поэта.
Родился он в 1897 году, получил имя Натан и фамилию Шор. Его мать была дочерью банкира. Отец Беньямин Шор – купец второй гильдии. Отец умер, когда Натану было четыре года, а младшему Осипу – два года. Спустя восемь лет мать вышла замуж за банкира и, в основном, жила у мужа в Петербурге, а сыновей оставляла в Одессе у деда… В гимназии Натан уже числился в поэтах. После окончания гимназии выступал вместе с другими одесскими литераторами на поэтических вечерах. А его брат Осип, рисковый и авантюрный, общался с контрабандистами. По утверждению Валентина Катаева, он стал прототипом Остапа Бендера в романах Ильфа и Петрова… Поэты были молоды и горазды на выдумки. Шор предложил другу Дзюбину сменить их не звучные для поэтов фамилии на цветные псевдонимы. Они разыграли по жребию два цвета – фиолетовый и багровый. Натан стал Анатолием Фиолетовым, Дзюбин – Багрицким. Фиолетов в своем творчестве нисколь не уступал Багрицкому, Катаеву, Олеше. У него был свой голос и свои картинки из жизни, будничные и трогательные.
На улицы спустился вечер зябкий
И горестно мерцал в овальных лужах.
Сновали исполнительно лошадки,
Стараясь заслужить, как можно лучше,
Физическим трудом свой скромный ужин.
Уныло падал дождь, сочась из тучи,
И лошади, зевавшие украдкой,
Шептали про себя: «Как будет сладко,
Домой часов в двенадцать воротившись,
Овес сначала скушать, утомившись,
Затем уснуть, к коллеге прислонившись…»
Он писал стихи и учился в университете на юридическом факультете. Там он познакомился со своей будущей женой поэтессой Зиной Шишовой. Она была вольнослушателем факультета. Жила Зина в комнатушке на улице с названием Французский бульвар. В гостях у нее бывали вместе с Фиолетовым Багрицкий, Катаев, Олеша. После окончания университета юрист Фиолетов стал инспектором уголовного розыска. Осенью 1918 года он женился на Зине Шишовой. Посвятил ей стихотворение, в котором были такие строки:
Такие руки только снятся
В блаженном и безгрешном сне.
Их легкой ласке покоряться
Сладчайший жребий выпал мне...
Блаженный жребий выпал мне -
И днем, и ночью, и во сне
Устами легких рук касаться…
Недолго длилась их семейная жизнь. 14 ноября 1918 года инспектор уголовного розыска Фиолетов был убит бандитами. Было ему всего 22 года. Валентин Катаев написал: "Смерть его была ужасна, нелепа и вполне в духе того времени. Молодая жена убитого поэта, поэтесса, красавица, еще так недавно стоявшая на эстраде нашей "Зеленой лампы", как царица с двумя золотыми обручами на голове, и читавшая нараспев свои стихи, теперь, распростершись, лежала на высоком сыром могильном холме и, задыхаясь от рыданий, с постаревшим, искаженным лицом хватала и запихивала в рот могильную землю, как будто именно это могло воскресить молодого поэта...". За год до гибели Фиолетов написал стихотворение, в котором будто напророчил смерть от пистолетного выстрела:
Опять пришел надменный вечер,
Но в сердце темном тишина.
Вновь плачут матовые свечи
Злым стеарином у окна.
Без омерзительного страха
Я ухожу. Мой путь далек…
Мне сладок будет дымный запах,
Когда опустится курок!..
После гибели мужа Зинаида Шишова бросила писать стихи. Желая отомстить за любимого, записалась в отряд по борьбе с бандитизмом, надела кожанку, а вместо ручки взяла наган. Участвовала во всех боевых операциях отряда. Была ранена. В тридцать седьмом переехала в Ленинград и вернулась к поэзии…
А канувший в лету поэт Фиолетов ненадолго воскрес в 1978 году в шифрованном романе-ребусе Катаева «Алмазный мой венец», где он выведен под именем Футурист. Впрочем, футуристом в прямом смысле Фиолетов не был. Он был лириком, его лиричность отметил и оценил Иван Бунин. И конечно, он бы оставил заметный след в русской поэзии, если б не бандитская пуля…
