Оля никогда так хорошо не высыпалась. Ей даже сны никакие не снились. Она потянулась, огляделась – кота рядом не было. Во как заспалась, даже котяра ушел от нее по своим делам. За занавеской опять бренчала посудой Анна Алексеевна. Ей спать некогда. Оле стало стыдно: развалилась тут королевишна. Могла бы и помочь пожилому человеку. Она заправила постель, как умела. Отодвинула занавеску.
- Проснулась? От и хорошо. У умывальника щетка новая в упаковке – умывайся, да зови отца завтракать. Я не могу докричаться, с дружком каким-то уже час болтает.
Оля немного изменилась в лице (что-то в городе?), потом успокоилась. Доктор, наверное, приехал. Дядя Тема вчера говорил что-то такое. Она удивилась этому «дяде Теме», никак на «папу» не перестроиться. Стеснение какое-то. Ходит, как дурочка, всем в дочери навязывается…
Умывшись, Оля вышла на просторный, чистый, выметенный двор. Около ладного дровяника беседовали двое: Бирюков и длинный, носатый мужчина. Бирюков не увидел Олю, скорее почувствовал ее присутствие и обернулся.
- Доброе утро, дочка! Смотри, кто к нам приехал. Давай знакомиться.
Оле нужно было не знакомиться, а звать мужчин завтракать, но приличия тоже надо соблюдать. Она вежливо поздоровалась с гостем. Незнакомый вислоносый мужик потеплел глазами и ласково, по-свойски улыбнулся.
- Анатолий Сергеевич, врач акушер, - лукавил чертяка. Если говорить честно, то в данное время он был хирургом – костоломом. Или – костоправом. А если еще честнее – металлоискателем. Правда, искал он железо не в земле, а в человеческой плоти. Пули – его профиль. А еще – пошив, точнее, ремонт кожаных изделий. Рваные, колото-резаные раны. Вот его главное дело.
Но зачем говорить об этом девчонке. Она, испугавшись, даже осмотреть себя не даст. А ведь в платной клинике ей собирались сделать кесарево сечение. Да, может быть, тут присутствовали шкурные интересы. А, может быть, и нет! Надо пальпировать живот. Осмотреть беременную – нет ли патологий. А вообще, девочку нужно госпитализировать – первые роды, и ее, скорее всего, никто ничему не учил.
- Анна Алексеевна сейчас ругаться будет, - сообщила Оля, - завтрак стынет.
- Все. Попадет нам, - ответил Артем.
Все трое поспешили в дом. По пути Оля бегло осмотрелась. Она никогда не видела настоящей деревенской усадьбы.
***
- Дело швах, - сказал Толик Теме, когда они остались наедине, - девочку нужно везти в больницу.
Он только что осмотрел Олю, особо не надеясь на результаты. Без анализов, без УЗИ, обычная пальпация живота – какое заключение Толик может сделать? И какому дураку пришла в голову мысль увезти беременную в такую дыру? На последнем сроке? Несовершеннолетнюю?
Дурак сидел перед Толиком и вырезал ножичком на скамейке слово «Альбатрос».
- Тема, ты сбрендил, если честно. Олю нужно везти в больницу.
- Я знаю. Но ее ищут, Толя. Не надо, чтобы ее нашли.
Толик покачал головой. Когда-то он был лучшим студентом на курсе. И лучшим интерном был. И даже хирургом. Молодым, дерзким и перспективным хирургом. Пока не влюбился. Роковухой Толика была она, ее величество – беленькая. Ничего так не радовало Толика, как скромная «столичная» с прозрачной, огненной водой.
Толик упивался водкой. Наслаждался физически, когда обжигающая струйка катилась по пищеводу, проваливаясь в желудок. Через некоторое центр удовольствий получал свое, и у Толика блаженно закатывались глаза.
- Ребзя, может у меня какие-нибудь эвенкийские гены? – спрашивал он у друзей, - родину продам, только предложите! – ляпнул он однажды под блаженную лавочку, естественно, не подумав о последствиях.
Последствия были потрясающими: за продажу Родины Толика уволили с работы, исключили из комсомола и выгнали на сто первый километр из города-героя Ленинграда. С тех пор Толик не имел права даже сунуть свой вислый нос к северной столице.
Особо он не беспокоился – водку продают везде. И врачи в провинции нужны до зарезу. Так и случилось. Провинциальные больнички рвали Толика на части. А уж продавщицы местных стекляшек уже через неделю величали Толика по отчеству. Приняв на грудь заветную дозу, Толик смело брался за скальпель, и рука его была тверда и уверенна. Так он жил до 1985 года, пока Горбачев не установил в стране сухой закон.
Не помер. Справлялся. Самогона – хоть залейся. Вкус, правда, не тот… Но ведь в стране всегда найдутся самородки и таланты. Нашелся мастер и в районе – такой самогон гнал, что – ах. Как же он не отложит пяток литров для любимого Анатолия Сергеевича?
Злые завистники нашлись и на голову мастера. Кто-то донес на него. Самогонный аппарат изъяли, самогонщика оштрафовали. Ерунда, но какое-то время нужно было потерпеть. Сложившийся алкоголик Толик потерпеть не мог. Опохмелится было нечем – даже одеколона в доме не было. Пошел на работу трезвым. И – ошибся во время операции. Жестоко и фатально.
У каждого врача – свое кладбище. И каждый пытается как-то с этим жить. Толик с этим жить не смог. Он уволился. Потом стал заливать по-черному. Его никто уже не называл по имени-отчеству. Пока не подобрал Тема, пожалев бывшего блестящего врача. Теперь Толик старался пить в минимальных количествах, совсем бросить он не мог. И занялся «кройкой и шитьем». Получалось у него дешево и сердито. Раненые выздоравливали. Жизнь шла своим чередом. Пока Тема не потребовал возврата долга – осмотреть беременную и досмотреть ее до родов.
- Тазовое предлежание, Артем. В больнице это – не проблема. До срока плод может и перевернуться, вернувшись в нормальное положение. Но я рисковать жизнями не буду. Я не акушер и акушерское дело знаю больше в теории. Девочку нужно везти в больницу.
Толик проявил невероятную твердость. Его было не сдвинуть. Тема начал торговаться, упрашивать, уговаривать.
- Ты дебил или прикидываешься? – взглянул на него Толик такими глазами, что Бирюков понял – надо. Это вовсе не игрульки в бирюльки.
Это жизнь.
***
Анатолий не скрывал правды от Оли. Она внимательно выслушала медика. И выражение Олино было такое… покорное: «Ну вот, а разве было в моей жизни что хорошее? Нам не привыкать…» Бирюков внутри кипел: да что же это такое? Отстанет когда-нибудь этот всемогущий господь от ребенка? Сколько можно – то одно, то другое!
У Оли были глаза обреченного человека. Такие глаза Толик не раз видел у раковых больных. Они ложились под нож, Анатолий им подробно объяснял, что опухоль не успела пустить щупальца-метастазы к сердцу и внутренним органам, что ее можно вырезать, что есть надежда… В общем, плел чепуху. Оба: и хирург и больной знали – ничем нельзя помочь, только смириться. Обреченный кивал, внимательно слушал, а глаза его, уставшие уже, успокоенные, смотрели сквозь врача. Оля тоже смотрела сквозь Анатолия.
- Не бойся. Мы отвезем тебя в другой район. У меня есть куча друзей и знакомых. Мы заплатим, и заплатим хорошо. Никто не будет тебя искать. Там тоже люди, и людям нужно кормить детей, - Бирюков говорил, говорил, говорил больше для себя, чтобы успокоиться, чтобы не чувствовать себя предателем.
Оля кивала и молчала.
- Да прекрати уже, в конце концов! Я буду рядом – слышишь? Мы все будем рядом, Оля! – кипятился Тема.
- Не надо, - вдруг оборвала сына Анна Алексеевна, - не хватало тебя еще. Невесть, что подумают. Я поеду с вами. Мне поверят. Бабушка, и бабушка. Кому интересно… Прячемся от позора, да и все. До нас ли докторам…
- А как же ваши козы, поросята, кот? – наконец, Оля ожила.
Анна нахмурила брови.
- А вон, пусть этот, - она указала на Бирюкова, - и думает, как, да что! Велика наука, коз пасти!
***
Пастушком Бирюков не стал. Анна, ляпнув сгоряча, после опомнилась и уговорила соседку приглядеть за хозяйством, посулив ей за труды магнитофон «Сони». Артем поручился, пообещав женщине самый крутой, двухкассетный, новехонький, с батарейками в придачу. За щедрое подношение разве кто откажется? А у соседки сын – студент, в городе учится. Вот и подарок ему на день рождения. Подумаешь, хозяйство. Вот, ежели бы корова у Анны была, так это – докука, а козы – тьфу. Справится.
Анна нырнула в заботы головой – столько всего надо переделать. Оле доверила готовку еды.
- На плитке суп сваришь. Печку топить не надо. Картошка, лук, огурцы – все на огороде. Управишься?
Оля пообещала. Хозяйка убежала с соседкой, надо было ей показать: что, да где. А Оля без проволочек вышла во двор, который Анна содержала в идеальном порядке. В маленьком сарайчике нашла необходимый инвентарь и тару для овощей. По тропке, посыпанной песком протопала в аккуратный огородик, где словно по линейке расположились ровные грядки с зеленеющей морковью, капустой, зеленью и свеклой.
Картошка кустилась барыней, даже копать ее было жалко. Ольге, еще в квартире мамы Гали, наткнулась как-то на толстенный фолиант «Домоводство». Она забыла про все остальные книги на свете. Чего там только не было, советы и руководство на все случаи жизни: как печь пироги и хлеб, как шить и кроить, как вести дом, огород и сад, как ухаживать за скотиной, делать заготовки, воспитывать детей… Золото, а не книга!
Вот из этой самой книги Оля запомнила, что не стоит портить картофельный куст, если хочется молодой картошечки. Достаточно аккуратно подрыть рукой под корнями, и вынуть клубни, а потом подсыпать земли на потревоженные корневища. Она так и сделала. Кустик не пострадал, а в корзине перекатывались аккуратные, с тонкой розовой шкуркой картофелины.
Оля вымыла овощи в бочке под водостоком, с интересом анализируя новые ощущения – копаться в теплой и жирной земле было приятно. Будто силы прибавились! Дома она снова тщательно перемыла корнеплоды и зелень. Почистила, порезала и сварила овощной бульон. В стареньком холодильнике нашла яйца. В шкафчике – муку. Вспоминая рецепты из книги, приготовила клецки и отправила их в кипящую воду. Вскоре по кухне поплыли свежие ароматы.
Плитка работала на совесть. Картошка сварилась за минуты, осталось ее только полить постным маслом, да укропом посыпать. Красота! С салатом из огурцов и помидоров сойдет за деликатес! И опять Оля немножко схитрила. Чтобы заправить салат, нужна сметана. А сметану Ольга не нашла – она не знала, что всю молочку хозяйка хранит в шкафу, в сенях.
Оля нарезала овощи, покрошила зелень, посолила салат и… подсластила щепоткой сахарного песку. Капнула уксуса, перемешала и после расстойки заправила салатик маслом. Вкус получился замечательный – кисло-сладкий!
Тут и рабочая артель подоспела: Артем, Анатолий и Анна. Все трое – на букву А, надо же! Ели и нахваливали!
- Ой, Оля, да ты мастерица, оказывается, - Анна с удовольствием пробовала клецки, - какие воздушные. И сытно! И ни капельки мяса. Забыла, дура, показать тебе!
От салата все были в восторге.
- Ресторан! – мычал Толик, - простой ведь салат, а какое прочтение! – он задвигал ноздрями и вытянул губы в трубочку.
- Я тебе! – шутя замахнулся на него ложкой Артем, - заюлил, чертяка, закрутил мне тут фуэте!
Оля не поняла, что за «фуэте» закрутил Анатолий. Она рдела от похвалы и жалела, что не забрала чудесную книжку с собой! Сколько бы она вещичек для маленького нашила бы! Она вдруг погасла, вспомнив о больнице. Но ненадолго – Анна Алексеевна обещала быть рядом. Анне Алексеевне Оля доверяла.
Оля перед сном долго сидела на скамеечке в саду. Пахло чем-то упоительно сладким.
- Что это, Анна Алексеевна?
- Что? – не поняла Анна.
- Пахнет!
- Табак, милая моя. Табак. Никакие насекомые-паразиты не поселятся здесь, пока табак растет. Хлопотно с ним, но лучше, чем пакость эту вонючую с листьев собирать.
- Жалко, - сказала снова Ольга.
- Чего? Насекомых?
- Нет. Книгу. Книга «Домоводство» у мамы Гали была. Хорошая книга. Я любила ее листать…
Анна Алексеевна пристально посмотрела на девушку. Но спросить о «маме Гале» не решилась.
Автор: Анна Лебедева