— Интересно, интересно…
Вернувшись в гостиницу, Сергей Иванович первым делом заказал себе в номер кофе двойной, легкий салат и пару бутербродов — можно было, конечно, нормально поужинать и в ресторане при гостинице, но, по здравому размышлению он решил, что, плотно поужинав, вряд ли найдет в себе силы прослушать запись еще раз, а возможно, и не один потребуется это сделать, да поработать с ней — скорее всего спать завалится, столько впечатлений было после беседы с прабабкой Степана-Софьи. И сейчас нисколько не жалел об этом. Запись действительно стоила того, чтобы ее прослушать. По крайней мере именно благодаря ей он и вспомнил про тетрадку, которую ему передала Мария Ивановна, сопроводив словами, что её дочь здесь как раз и записывала все, что касалось её изысканий в отношении их рода.
— Держите. Думаю, вам пригодится. Признаться, я её так и не осилила. Несколько первых страниц прочитала и всё. Не интересно мне это все, да и не верю я в эти, — тут Мария Ивановна на несколько секунд замолчала, видимо, подбирая подходящее слово, — Предания. Ну, какие ведьмы, какие колдуны и проклятия? В наше-то время! Сказки это все. Но, может, вам и поможет чем. Только верните потом. Все-таки история рода.
Здравствуйте, дорогие читатели и подписчики канала «ДиНа»!
Данный рассказ — это 21-я часть из серии «Дурная кровь». Ниже ссылки на начало и на предыдущую часть.
Сергей клятвенно пообещал, что, как только ознакомится с тетрадью, сразу же её вернет. Если что там важное, ценное будет, просто сделает копию. Мария Ивановна против не была.
И сейчас он сидел, просматривал записи в тетради да возвращался время от времени к записи на диктофоне. Хоть Мария Ивановна и не читала записи, сделанные её дочерью, но, то, что она сама рассказывала, и то, что скрупулёзно записывала её дочь, зачастую перекликалось между собой.
— Как раз в тот год, когда Степке двенадцать лет исполнилось, моя дочь и наткнулась в архиве на запись о том, что в области есть дом, особняк, вроде как принадлежащий нашей семье. Я же говорила вам, что Ольга у меня историком была, — Мария Ивановна недовольно поджала губы, помолчала какое-то время и продолжила, — Так уж на неё все эти сказки подействовали, что она решила историком стать. Всю жизнь посвятила тому, чтобы историю нашего рода раскопать, докопаться до правды, так сказать. А что там докапываться? — род-то силу свою, знатность и привилегии потерял вовсе не из-за того, что двести с чем-то лет назад произошло, а революция была. Тогда многие всё потеряли. Еще больше сгинули неизвестно где. Как мы живы-то остались — удивительно.
Сергей Иванович выключил диктофон. Потер виски. Работа тормозилась — уж больно неудобно было на диктофоне отыскивать нужный фрагмент записи, приходилось проматывать с самого начала, прослушивать, а если требовался другой фрагмент, то все приходилось проделывать заново. Тут взгляд адвоката упал на ноутбук, так и лежавший в своей сумке-портфеле, его он всегда брал с собой в поездки.
Вот я тормоз! Что сразу-то не перекинул? Сколько времени бы сэкономил!
Решив, что лучше поздно, чем никогда, Сергей скопировал аудиофайл с диктофона на ноутбук и стал уже работать с записью в комфортном для себя режиме. Прослушивал, делал пометки, сверялся с записями в тетради, снова делал пометки.
Архив неизбежен. Но это все завтра, завтра. А сейчас сделаю копии файлов да отправлю Ивану, пусть тоже послушает. А потом спать, спать.
— Иван, привет. Говорить можешь? Тогда хорошо. Слушай, я тебе только что по электронке два файла отправил. Первый — это полная запись моей беседы с Марией Ивановной, прабабкой Степана, а второй — это я там вырезки из беседы сделал, наиболее интересные и важные фрагменты выбрал. Ну, по крайней мере понятно, почему мальчик Степа решил девочкой стать, да и с мотивом все более-менее ясно. Разберешься, в общем. Да, тетрадочка еще одна есть, интересная. Но её копию я тебе только завтра отправлю. С пометками. И, да, как почту проверишь, маякни мне, получил письмо или нет.
Дождавшись смс-ки от полковника, что письмо тот получил, оба файла на месте и оба открываются, адвокат лег спать.
А вот Ивану Ильичу не спалось: следствие топталось на месте — и вроде проделана громадная работа, много, что найдено, но прямых доказательств нет. Подозреваемая же молчит. Да, была в ресторане, но, мало ли зачем она там была? — может, у неё там любовь всей её жизни работает, а ей какое-то отравление приписывают. Флакон с кислотой в парке? — а кто вообще сказал, что она хотела это в лицо Ванессе плеснуть? — несла кислоту домой, чтобы…, чтобы засор в трубе прочистить, например. Разве запрещено? А тут кошка бешеная на неё накинулась. Вот флакон и выпал. И прекрасно понимал Иван Ильич, что любая защита камня на камне не оставит от таких обвинений.
— Прямых улик нет, доказательств тоже… Ладно, послушаем, что там Сергей прислал.
Нажал на кнопку и из динамиков полился голос Марии Ивановны Епифанцевой, прабабушки Степана Семенова, а ноне — Софьи Семеновой, подозреваемой в деле о покушении на Ванессу.
«У нас же в роду испокон веков передавалась одна то ли сказка, то ли легенда. Мне её моя бабка рассказывала, ей — её. Мол, когда-то давно наш род был известен и славен. Да, не дворяне были, купцы, но и земель хватало, и людей. И, когда родилась девочка Лиза, Лизавета, её чуть ли не во младенчестве просватали, чтобы укрепить род и..., как бы сейчас сказали, рейтинг поднять — жених из дворянского рода был, да не из бедного. Ну, и жили, не тужили, ждали, когда девочка подрастет, чтобы можно было замуж выдать. Она против не была, тогда многих так замуж выдавали, а у неё жених нормальный был, не старик какой-то, да старше её, но, ненамного. Да и знала она его с детства, так что и не противилась. Вот только на беду появился в тех местах гусарский полк, и влюбилась Лиза в одного из гусар. Не знаю, что уж там было, но, как бабка рассказывала, мало того, что она влюбилась, так он её совратил и бросил. Лизавета хоть и вышла потом замуж, и ребенка родила, но, видимо, любила гусара, тосковала... Повесилась, в общем. Девочка, Софья, отцу была не нужна, воспитывали её родители Лизаветы, да няньки с гувернанткой.
Что уж ей рассказывали, что говорили, не знаю. Только вот Софья, когда выросла, счастья не видала. И замуж-то её выдали, и детей она родила, только двух девочек, а мужу наследник нужен был. В общем, не заладилось у них. Да и детей у них больше не было. Тогда Софья и прокляла род гусара, того, из-за которого её мать повесилась. И велела своим дочерям помнить, из-за кого все беды.
А с тех пор так и пошло почему-то, что только девочки рождались. Фамилии менялись понятно, но, девочка ведь знает и помнит, как её мать зовут, та свою мать помнит и так далее. Соответственно и история эта вместе с проклятием из поколения в поколение передавалась.
Да... А Степка — первый мальчик у нас в роду. До него все девочки были. И все нормально было сперва. Пока этот особняк не нашелся. Дочь каким-то образом смогла сделать так, чтобы именно она исследованиями там занималась. В результате несколько тайников нашла. Там, где злато-серебро, книги какие-то — это все в музей передала, а вот дневники Софьи, её письма — себе оставила. В том же тайнике и палец этот злополучный был.
Сколько уж я с дочерью не говорила: ну, не может быть так, что если палец именно того гусара, то он и виновник бед — ну, не сам же он его оставил! Значит, кто-то из родни его или ранил, или убил, так какой он тогда виновник бед? Дочь, однако, слушать не захотела — вот, есть дневники, есть записи, и раз там написано, что гусар этот виноват, значит, он и виноват! Хоть ты тресни! Я какое-то время пыталась её переубедить, да рукой потом махнула — взрослый человек, своя голова на плечах есть.
Эх, знала бы, как все повернется, забрала бы у неё эти дневники и сожгла бы. А палец... — палец бы в институт унесла, да там и утилизировала бы.
Вот только дочь моя начала сказки эти внуку своему, моему правнуку, рассказывать. А у того как сдвиг какой произошел: все девочки в роду были, а он вдруг мальчик? Он девочкой должен быть, чтобы проклятие передавать дальше!
Что за проклятие? — да не знаю. Говорю же, не читала.
А Степка давай чуть ли не истерики устраивать — почему он не девочка? Родители к психологам с ним ходили, лечили его, вроде все нормализовалось. Никогда больше не заговаривал, что девочкой должен быть.
Когда дочь моя умерла, я решила забрать все эти дневники, да и палец тоже. Не нашла. Решила, что она или в музее где-то спрятала, или еще где. А, оказывается, Степка. Ну, раз палец вы у него нашли, значит, и остальное у него».
Запись прервалась, полковник нажал паузу — прежде, чем слушать дальше, надо и для записей, пометок все приготовить, да и кофе не мешает выпить. Работы предстоит много.
Молодец, Сергей, разговорил бабку, нарыл информацию! Надеюсь, и в архиве найдет еще что-нибудь. Вот только Ванесса каким боком тут? Или?... Эх, текст бы проклятия знать, тогда многое бы понятным стало.
Продолжение — Дурная кровь. «Палец убивца» — см. ссылку ниже.