- Не бойся, Оля. Все будет хорошо. Никто тебя не заставит воспитывать этого ребенка. Ты имеешь полное право отказаться, - Марина цвела и пахла. Она была великолепна в расшитом райскими птицами халатике. Открытые задники домашних туфелек демонстрировали розовые пяточки.
Оля и Марина сидели на веранде. В фарфоровом заварнике, расцветкой так похожем на халатик Марины, томился прекрасный сортовой чай. Женщина отделяла от янтарного бруска масла небольшие порции и намазывала их на горячие булочки. На стаканах с апельсиновым соком играли солнечные блики. Все здесь, и вареные яйца в нарядных подставках, и пушистая рисовая каша в миленьких пиалках, и россыпь румяных яблок в вазе, будто специально расставлено так, что хоть рекламу идеального завтрака снимай. Марина обожала красиво обустраивать свой быт. А сегодня она просто расстаралась. И было – зачем.
Ольга поздно обнаружила свою беременность. Не то, чтобы она совсем дремучая была – время не то. А просто… Просто так измучилась, так издергалась, что не обратила внимания ни на задержку, ни на токсикоз. И вот уже восемь месяцев нежеланное дитя дышало и развивалось под Олиным сердцем. Об отъезде пришлось забыть.
Марина, как юркий и расторопный человек, в свою очередь, терять времени не стала. Аборт нельзя, но зато отказ подписать – можно. Никто в их сторону и не квакнет, и не взглянет косо – жертва насилия не обязана страдать, видя перед собой выродка, плод ужаса. Тем более, девочка несовершеннолетняя, не замужем, а опекун Геннадий желания воспитывать еще одного подкидыша категорически не предъявил.
- Подпишешь отказ, да и все! – Марина отхлебнула из тонкой, почти прозрачной чашечки чай, - ой, Леля, да ты еще за олигарха замуж выйдешь! Такая красота! Свобода! И за ребенка переживать не стоит. Здоровый, судя по всему, ишь как вцепился в тебя. Да на него люди в очередь выстроятся! И будет он расти в хорошей семье!
Оля не прикасалась к еде. Она старалась сидеть прямо, настолько, насколько позволял аккуратный живот.
- Разве его не отправят в детский дом? – спросила она.
Марина округлила глаза.
- Зачем? Его усыновит обеспеченная американская семья. Ты еще и денег получишь, дурочка! Считай это компенсацией за все твои страдания! – Марина задержала взгляд на переносице Ольги, вдруг протянула к ней ладонь и погладила девушку по щеке, - бедняжечка ты наша!
Марина была собой довольна. Никакой обузы в семье – все законно! Да еще и сумму обещают приличную. Они с Геной не бедствуют, но все-таки – когда это деньги были лишними? Ну, подкинут на жизнь этой убогой, а на остальную сумму Марина планировала начать собственный бизнес. Честно говоря, ей наскучило уже сидеть дома, а годики-то летят… Трястись и ждать, пока оборотистый Гена нарвется на такую же хитренькую лисичку, как она сама в юности? Ах, нет! В любом случае, надо иметь свои капиталы, чтобы не зависеть от мужа. Зависеть от мужа в наше время – бред! Прошлый век!
Никто мучить Ольгу не будет. В частной клинике ей сделают кесарево, примут этого младенца в лучшем виде и оформят, куда следует. Она и не почувствует ничего – был живот, и нет живота, делов-то. И весь этот бред, типа материнского инстинкта не зародится в ее голове. Хорошо бы вообще ей трубы перевязать под каким-нибудь благовидным предлогом, чтобы не было впоследствии неприятных сюрпризов… Впрочем, можно договориться. Вряд ли, кто-то из докторов этой уютной частной клиники будет артачиться и рвать на груди рубаху… Это для Оли – благо! Она должна еще спасибо Марине сказать!
В лице Оли Марина видела угрозу. Серьезную угрозу. Эта бедная родственница может отхапать все, что заработано честным и тяжелым трудом. Кричать, скандалить и суетиться – опасно. Лучше не спорить. Лучше стать лучшей подругой и советчицей. Малолетки в таком возрасте легко покупаются, и Марина не жалела денег. Она водила Олю по магазинам одежды, ресторанам и кафе, катала на своей машине. Пока был небольшой срок, съездили в Питер на экскурсию. Ярика прихватили даже!
С Яриком было сложнее – он, дурачок, привязался к этой оглобле-доченьке, как теленок к мамке. Всюду таскался за ней, доверяя Оле все свои детские тайны, крутился волчком около, по-щенячьи заискивая и заглядывая в глаза. И она к нему прицепилась. Ужас. Грязная девка и ее маленький Ярик, господи! И Марина терпела, сжав зубы. Терпела и улыбалась, играя роль лучшей подружки. Подружки хохотушки, наперсницы в делах.
Скорее бы избавиться от сиротинки. Пусть отдает своего выродка американцам, и катит в такой заманчивый Питер, к свободе, к равенству и братству! Такие, как она, хорошо не кончают, как правило. Или, наоборот, взлетают до немыслимых высот. Ну и прекрасно! Тогда Марину можно только отблагодарить. Правда, умная Марина? Конечно, умная! Была бы дура, не жила в таком уютном пригороде, в таком красивом доме, не воспитывала бы чудесного мальчика. И муж дуре вряд ли подчинился бы. И все для нее, все! Несмотря на многочисленные Маринины грешки на стороне. Так ведь она – умная, и муженек никогда про мелкие шалости жены не узнает!
Марина снова отпила из своей изящной чашечки и подмигнула Ольге, мол, заживем мы с тобой еще, подружка!
***
Оля смотрела на Марину, внимая ее словам. Внимая, и думая о другом.
Год назад, наверное, в гостях у Светки, в ее большой и просторной квартире, Оля смотрела по видику фильм «Чужие». Светка сидела рядом, комментировала происходящее, восхищалась операторской работой и спецэффектами, жуя чипсы. Оля ничего жевать не могла, настолько страшно ей было. У нее даже заныло под ложечкой: как это вообще можно? Жить и чувствовать, как внутри развивается «что-то». И когда из груди несчастного человека вырывалось оскаленное чудовище, Оля отпрянула в ужасе и попросила выключить видео.
- Ну ты тундра, Оля, - разочарованно протянула Светка, - давай я тебе «Русалочку» поставлю. Это твой уровень.
Когда Оля почувствовала, что внутри живота ее что-то поселилось, ее охватывала натуральная паника, настолько враждебным было это существо, которому предназначено родиться. Тошнота усиливалась, кружилась голова, и снились сны, как чужой выгрызает кровавую дыру в Олином животе. От ЭТОГО хотелось избавиться. Чем быстрее, тем лучше. Кроме отторжения и липкого страха ОНО ничего не вызывало.
А однажды Ярик, по привычке забравшийся к Оле на кровать с новостями, рисунками и болтовней, вдруг прислонился к намечавшемуся животику своей беленькой головенкой. Оля вздрогнула, а Ярик поднял на нее чудесные свои оленьи глазенки и улыбнулся:
- Твой малыш стучит ножками и бурчит!
- Как так – бурчит? – не поняла тогда Оля.
- Бур-бур-бур! – очень ворчливый малыш, - засмеялся Ярик.
Оля прижалась губами к мальчишескому затылку. В горле встал ком: от волос Ярослава вкусно пахло детским шампунем, и еще чем-то, неуловимым, прекрасным, чистым…
А потом она почувствовала «шевеление».
- Вон, вон, вон! – кричал Ярик, - я видел! Вот здесь ножка! – он так кричал, так радовался, так удивлялся, будто открыл Америку. И Оля вдруг открыла Америку! Такие маленькие ножки, такой маленький, хороший, беззащитный, свой, собственный, плавал в Олином животе и играл, как расшалившийся котенок!
Какой же это чужой? Это СВОЙ! И никакого отношения этот СВОЙ не имел ко всему плохому и ужасному, что произошло. Он родится маленький, с такими же чудесными глазками, как у Ярика. И от ЕГО волос будет пахнуть так же, как от волос Ярика! И он – все, что есть сейчас у Оли, кроме Ярика!
Да! Оля хорошо запомнила эти минуты. Они, наверное, стали для Оли первыми счастливыми минутами счастья. С того времени Оля жила с маленьким озорным существом внутри, не разделяя себя от него. Она и он стали единым целым. Правда, об этом никто не знал. Никто, кроме Ярослава, юного, но такого надежного, настоящего мужчины, куда до него этому папе Гене? Подарок судьбы, лучший друг. Паж из Золушки! Он по-мужски твердо хранил Олину тайну и ни с кем не делился маленькой радостью, ревниво оберегая свою даму сердца Оленьку от чужих ушей и глаз. Особенно, от глаз матери! В первую очередь, от глаз родной матери.
Оля внимала… Она смотрела в глаза Марины, пугаясь и восхищаясь ими одновременно. Очень правильные черты лица, такие правильные, что не верится. Иконописное лицо, если бы не глаза. Серые, широко открытые, классические очи, находка для художников. Но… холодные, цепкие, прозрачные, словно ледком тронутые. И в середине голубовато-зеленоватой льдинки – острая черная точка зрачка. Немигающие очи, как у сосредоточенной медянки во время охоты.
Оле казалось, что из мягких лепестков губ Марины нет-нет, а покажется змеиный язычок. Вот она щебечет, тонкие длинные пальчики держат хрупкую чашечку, расслабленно покачивается ножка в открытой туфельке – змея караулит глупую мышь. И нужно затаиться, чтобы не попасться изящной змейке под ядовитый зубок.
Она ничего знать не должна. Иначе… Хватка у Марины молниеносная. Марина – враг. Ласковый, внимательный враг, и рядом с ней находиться тревожно, и даже малыш внутри это чувствует – притих, затаился, как зайчишка в траве, прижал к спинке ушки и дышать боится - опасно.
Не бойся, не бойся, крошечка моя, сиди тихонечко, мама все уже придумала. Мама позаботится о тебе. Мама не отдаст тебя никому и никогда. Ты, главное, затаись пока, усни и не торопись покидать уютный мамин живот раньше времени!
Не мешай маме, малыш!
Оля давно приготовила сумку с необходимыми вещами, аккуратно, по копеечке отщипывая из пачки денег, подаренной дядей Артемом. Сумку Оля укладывала плотно, чтобы влезло в нее все необходимое. Нужно успеть сбежать до родов, иначе придется рожать в местных больницах. А это значит, разлука с собственным ребенком.
Надо выгадать время, чтобы уехать на автобусе и не привлечь к себе внимания. Чтобы не искали. А уж потом, уж потом… Об этом она подумает потом.
Автор: Анна Лебедева