Ясный солнечный день не радовал жителей деревни. Деревня примолкла. Не слышно веселого смеха возле клуба, не бегают босые ребятишки по пыльным улицам, не сидят старухи на завалинках. Деревня замерла и ждала.
В первый день мобилизации никто не приехал. Люди ждали, было страшно, кого заберут первым. В чей дом постучится беда. Хотя и понимали, что беда придет в каждый дом. Но пусть она придет позже, хотя бы на день, на два.
Любка с Алексеем уехали в город вскоре после митинга. Алеша переживал, что его с утра будут ждать на работе. Кто знает, может и его кинопередвижку заберут для военных нужд. Радовало то, что отец не подходит по возрасту. Можно было быть уверенными, что хотя бы в самом начале его не призовут. А там кто знает, как получится, может и вправду война быстро закончится. Разве могут быть какие-то фашисты сильнее Красной Армии.
Уже дома Алексей задумчиво проговорил.
- Да, про дом придется пока забыть. Любушка, если меня призовут, то ты перебирайся в деревню. Там вместе с матерью, с отцом, тебе легче будет. Чего здесь одной оставаться. Да я и понимаю, что домушка плохонькая, зимой холодно.
- Алешенька, чего ты говоришь. Как это тебя заберут, ты ведь молодой совсем еще, по возрасту не подходишь. - Заплакала Люба, прижавшись к мужу. У Алеши сжималось сердце от горя. Он не мог смотреть, как плачет любимая, но и утешительного ничего не мог сказать. Про себя он уже решил, что не сможет оставаться в стороне. Что он, будет сидеть и ждать, когда эта война закончится.
- Любушка, ты же слышала, что представитель сказал, что война будет недолгой. Не реви. Все образуется. Я завтра с утра на работу пойду, а ты возьми деньги, да сходи в магазин. Покупай все, что есть, спички, мыло, соль, крупу.
Люба с удивлением посмотрела на мужа.
- Алеша, зачем?
- Я уверен, что сейчас такая неразбериха начнется. И так в магазинах было плохо, а теперь еще хуже будет. Бери все, что хранить можно.
- Вот паникер - подумала Любка - придумает же.
Каково было ее удивление, когда она проводив Алешу утром на работу, пошла в магазин. Там уже на улице извивался длинный хвост очереди. Все разговоры были про войну, про то, что надо запасаться всем, чем можно. Любку еще больше удивило, что люди стали вдруг злыми. Она по своей наивности думала, что общее горе должно сблизить людей, а тут вдруг чуть не избили молоденькую бабенку, которая пыталась проникнуть в магазин без очереди, объясняя это тем, что дома остался маленький ребенок на полу. А вдруг залезет куда. Ее никто не слушал. Одновременно кричали почти все, выталкивая бедную назад.
Очередь двигалась медленно. Счастливые покупательницы вываливались из магазина раскрасневшиеся, с полными сумками, рассказывали о том, что еще осталось. Раздался ропот. Женщины начали переживать, что когда подойдет их очередь, в магазине уже ничего не будет.
Несколько активисток из самого конца пошли к продавщице с ультиматумом., чтобы отпускала товар в руки ограниченно. Впереди стоящие боялись пропускать их в магазин. А вдруг они там и отоварятся под шумок. Но все таки пропустили. С обещанием, что выдерут космы на выходе, если те обманут.
Любка стояла и не реагировала на происходящее. Ее больше волновало, как там Алеша. Что ему скажут на работе. Мысли роились в голове женщины, наверное поэтому она даже не заметила, как оказалась в магазине, как просила продать все, что дают, как вышла с полной сумкой и словно в тумане пошла домой.
Только дома она, вытаскивая свои покупки, обнаружила, что купила десяток коробков спичек, два куска хозяйственного мыла, пшенную крупу в мешочке, несколько осьмушек табака да отрез какого то материала.
- Вот Алеша какой молодец. Не послал бы меня, так и этого ничего бы не досталось. А магазин-то уж совсем почти пустой. К вечеру все расхватают, ничего не останется.
Алексей пришел поздно, уже смеркаться начало.
- Ты что так долго! Я переживала, уж не случилось ли чего.
- Ох, Любушка, там такая неразбериха везде, страх смотреть. Одни военные четко работают. Сам видел, как мужиков в машины сажали и отправляли.
- А куда отправляли?
- Не знаю. Они и сами не знали. Может в область, а может на станцию. Это только начальникам известно. А страх-то какой. Бабы голосят, ребятишки орут, За мужиков хватаются, Не отпускают. Наверное сегодня городских отправляли, потом уж деревенских будут.
Алеша замолчал, вспоминая страшные картины увиденного. Он ничего не стал говорить Любе о том, что ходил в военкомат. Поэтому и пришел поздно. В военкомате добровольцев целая оказия. И ведь не молодые, люди в годах, даже совсем старики. Все настроены решительно, хотят защищать свою землю. Были и совсем мальчишки. Таких отправляли обратно домой не разговаривая.
Алеша выстоял эту очередь. Очередь из людей, готовых идти на смерть. Военный выслушал его, отметил что-то в своей тетрадке, записал фамилию.
- Пока идите домой. Будет необходимость, мы вызовем повесткой
- Алеша, давай в деревню съездим. Страшно мне, как там тятинька.
- Сегодня уж скоро темно станет. Не управимся. Давай завтра. Не переживай за него. Пока только молодых берут. А отцу-то твоему пятьдесят уже. Может его и вообще не возьмут.
Люба согласилась подождать. Потом она рассказала Алеше, как ходила в магазин, как стояла в очереди, а потом показала свои покупки.
- Ну и ладно. Кто знает, как там дальше будет. Молодец ты у меня, хозяюшка.
На другой день Алеша пришел пораньше. Посадил свою Любу на раму велосипеда и поехали в деревню. Любе казалось, что даже дорога за эти дни стала совсем другая. Невысокие елочки по обочинам, которые раньше казались такими веселыми, словно танцующими у дороги, стали вдруг мрачными, почти черными.
Фрося обрадовалась дочери и зятю. А как узнала, что те не ужинали, сразу посадила их за стол, достала из печи чугунок со щами. Ничего, что щи постные, зато положила в блюдо сметаны побольше. Вот и сытно будет. Да хлеба нарезала толстыми ломтями. Пусть едят на здоровье.
Иван рассказывал, что в деревне все тихо пока. Никто не приезжал. Что всех страшит эта неизвестность. Лучше бы уж знать, когда заберут. Алексей рассказал, как в городе людей провожали. Фрося слушала, вытирала слезы и крестилась быстро-быстро, словно открещивалась от какой-то нечисти.
Алексей вдруг прервал свои рассказы, и спросил.
- А ничего, если мы у вас пока поживем. Я отсюда на велосипеде на работу буду ездить. А Люба пусть на свою работу выходит, пока ее место никто не занял. Время тяжелое наступает. Лучше всем нам вместе держаться.
Надо ли говорить, как обрадовались Фрося с Иваном.
- Вот это ты хорошо говоришь. Правильно. Вместе надо держаться. Правильно, что Любке работать надо идти. А то место займут, потом такое не найдешь.- Иван закивал головой. Ну что за зять золотой им достался. Все понимает. Иван только подумал это сказать, а тот хвать и опередил его. Не радовался бы так Иван, если бы знал, что задумал Алексей. Заранее побеспокоился он, чтоб жена не осталась одна в городе. Да и чтоб работа у нее была. И родители рядышком. А то кто знает, когда повестку принесут, может завтра, а может через месяц или два.
Любка удивленно посмотрела на мужа. Чего это он вдруг надумал. Речи ни вчера, ни сегодня об этом не было. Но не стала ничего спрашивать. Он муж. Надо привыкать его во всем слушаться.
Вечером молодые пошли в клуб слушать сводки с фронта. Ничего утешительного не сказали по радио. Стало только еще страшнее. Любка увидела, что к ним пробирается Фирка. Подруги обнялись. Фирка вдруг заплакала.
- А у нас тятинька сегодня в город ходил, в военкомат. Добровольцем записался. Сказали, что повестку принесут, как и всем деревенским. Приедут на машине. Только когда, не сказали. Велено быть готовым в любой час.
- Ну и дядя Егор - протянула Люба. - Надо же какой настырный. Сказал пойду и пошел. А не подумал, что дома пять баб без мужика останется.
Фирка даже улыбнулась, когда Люба ее малолетних сестер бабами назвала. А потом подумала, что ведь правда пять ртов останется. А Люба продолжала.
- Вот ведь они какие мужики, только о себе думают, чтоб себя показать. А каково матери твоей здесь будет остаться, это он не подумал.
Алексею стало не по себе. Хорошо, что скрыл от жены свой поход в военкомат. А то бы тоже сейчас под раздачу попал. Не поняла бы она его. А так пусть считает, что повестку принесли. Никто разбираться не будет.
Потянулись дни ожидания, потом недели. Люба снова ходила каждый день на работу. Теперь уже там, в кабинете у председателя слушали они известия с фронта. У нее никак не укладывалось в голове, почему Красная Армия, самая сильная в мире отступает и сдает город за городом. Она даже как-то набралась смелости и спросила об этом у председателя.
Тот испуганно заозирался.
- Ты что, девка говоришь. Что за паническое настроение. Не вздумай при людях сказать что-нибудь такое. У советских людей не должно быть никаких сомнений в силе Красной Армии. А что отступают, так это временно. Линию фронта выравнивают. Поняла?
- Поняла.
- Вот и хорошо. А лучше всего молчи. Слушай, да помалкивай. Мысли свои в голове держи. В городе-то воронок людей забирать не успевает за панику, за провокацию и еще непонятно за что. Увозят людей и все. И куда потом они деваются никто не знает.
Все это председатель говорил ей почти шепотом, озираясь то на дверь, то на окно. Не дай Бог подслушает недобрый человек, напишет донос. И все…
Люба была женщина неглупая. Сразу поняла, что нужно держать свой рот на замке, поменьше говорить, да побольше слушать.
Наступил тот день, которого все боялись и который ждали. Неизвестность - она еще хуже. Каждый день просыпаться с одной и той же мыслью. К сельсовету подъехал грузовик, кузов которого был закрыт брезентом. Из кабины вышел человек в военной форме, зашел в сельсовет. Рассыльный мальчишка выбежал через несколько минут, побежал по домам разносить повестки. А еще через несколько минут по всей деревне раздался страшный женский вой. Десяток голосов сливались в единое целое, им вторили детские голоса. Казалось слышно все это на несколько верст в округе.
Потихоньку люди стали подтягиваться к сельсовету. Шли отцы, на которых висли малые дети, рядом с ними рыдающие женщины. Выждав определенное время, военный начал выкрикивать фамилии мобилизованных. Один за другим исчезали мужики под брезентовой крышей. Вся жители деревни собрались провожать односельчан. Сегодня забирают одних, завтра увезут других.
Люба увидела, как в кузов забирался Егор. Возле него ревели девчонки. Вера стояла поодаль, утирала глаза платком. А самым последним в кузов запрыгнул Витька, тот самый, который однажды хотел устроить драку с Алешей. Любка подошла поближе, помахала ему рукой. Странно, но в толпе провожающих, Витька увидел ее и помахал платком в ответ.
Вечером приехал Алеша с работы. Люба начала было рассказывать ему, как провожали сегодня людей на войну, но вдруг осеклась. Глаза у Алеши были какие-то невидящие, тусклые.
- Ты чего такой? - спросила Люба.
- Любушка, мне сегодня повестку принесли. Завтра в двенадцать надо явиться в военкомат с вещами.
Запричитала Фрося, Иван изменился в лице, а Люба, белая как полотно, молча повалилась в руки Алексея.
