Этот текст принадлежит перу нашего автора, публикующего свои труды под псевдонимом Н.Ратенов. Большинство глав мы разместили на сайте проекта, но финальную решено было продублировать. Автор работал со шведскими источниками, глубоко знает историю и культуру региона, ну и язык, само собой.
Tôt ou tard il faut tout quitter.
(Рано или поздно тебе придётся всё это оставить).
(Принц Карл в детстве во время урока французского языка)
Карл XII, приехав в Стремстад, как и при своих прежних посещениях этого города в 1716-1718 годах, остановился у бургомистра Ивара Уолфссона Кампа. Три здания бургомистерской резиденции располагались в центре города возле реки Стремсон. Король занял только один небольшой дом, обращенный окнами на улицу, которая позже стала называться Регерингсгатан (Правительственная).
Стремстад был небольшим местечком, больше похожим на разросшуюся рыбацкую деревню, чем на город. Король выбрал его в качестве своей базы перед походом в Норвегию из-за важного стратегического положения вблизи норвежской границы. По его приказу за последний год город был сильно укреплен: здесь разместили береговую артиллерию и возвели вал с бастионами. Несмотря на то, что в городе были построены казармы для солдат и офицеров - подобно тому, как это было в Лунде, - местные жители, когда в Стремстаде обосновался король со своей свитой, уже чувствовали тесноту.
За время своего пребывания в Стремстаде с июня по октябрь 1718 года королем был издан ряд предписаний, объявлений и приказов. Они касались всего: от установления минимальных цен на зерно до того, какого рода бумажные бланки должны в своей работе использовать различные органы власти. В том числе издавались и всякого рода распоряжения о денежных делах государства. Но все же на первом месте повестки дня стояла подготовка к новому военному предприятию - нападению на Норвегию.
Уже с осени 1716 года король вынашивал планы новой попытки завоевания Норвегии. Но их реализация затягивалась. Для того, чтобы почувствовать себя готовым к встрече с объединенной датской-норвежской армией, шведским войскам предстояло еще много чего сделать. Задача была прежней: заставить датского короля пойти на уступки и вернуть шведскому флоту безраздельное господство в Балтийском море, что могло бы привести к значительному упрочению военно-стратегических позиций шведского королевства. Если, конечно, все бы пошло, как хотелось.
Но вот чего Карл XII никогда не говорил, так это того, что он собирался в будущем делать с завоеванной Норвегией. Финляндия, похоже, его столь сильно не волновала, потому как ему было понятно, что царь Петр не собирался овладевать большей частью этой страны. И пока еще не было также актуальным вместо Норвегии заниматься вопросами освобождения занятых русскими провинций Ингерманландии, Эстляндии и Лифляндии. Король хорошо понимал, что Петр никогда добровольно на отдаст эти земли - они давали выход к Балтийскому морю, который царь заполучил в результате войны. А может быть конечной целью завоевания Норвегии было приобретение территориального возмещения взамен того, что было утрачено на противоположном берегу моря, то есть шведских провинций на северо-германских землях? Каков будет следующий шаг в стратегии Карла XII было тоже неизвестно, даже высшему командованию. Или задуманный норвежский поход может стать лишь только прелюдией к более широким наступательным планам: ходили слухи - распространяемые шведскими дипломатами, - что потом войска якобы будут переправлены морем в Шотландию или Данию? Ведь слух о готовящемся вторжении в Англию заставлял короля Георга I держать свой флот в Северном море в состоянии постоянной боевой готовности, тем самым оставляя в покое Балтийское море. Таким образом сказать что-либо определенное о планах Карла XII было просто невозможно. Он, как обычно, держал свои планы при себе, не раскрывая никому, что он намерен делать далее.
Альтернативных предложений было в достатке, но все они отвергались Карлом.
Так, Фредрик Гессенский, генералиссимус шведской армии, упорно отговаривал короля от еще одного вторжения в Норвегию. Пугал опыт прежнего похода 1716 года. Труднопроходимая территория Норвегии с ее горами и фьордами делала невозможным ведения там «уставных» военных действий. Мнение Фредрика разделяли многие офицеры.
Вместо этого он хотел бы, чтобы Швеция напала на Россию и вернула назад шведские балтийские провинции. Это могло бы быть осуществлено путем использования начавшихся разногласий в стане врагов. Фредрик предлагал поначалу добиться примирения с Данией и курфюрстом Ганновера, который «по совместительству» был еще и королем Великобритании. В этом случае датский и английский флоты не стали бы тогда препятствовать высадке шведских войск в Прибалтике. Но предложение означало также и определенные уступки, которые Швеция должна была бы сделать в своих северогерманских провинциях.
Карлу XII кое-что нравилось в предложении Фредрика - в частности, идея о мире с Данией, - но он и пальцем не пошевелил, чтобы прокомментировать проект плана «генералиссимуса» относительно удара по русским. Примечательно, что он, как и раньше, не захотел заниматься проблемой возвращения стратегически важных частей наследуемой им империи, уже несколько лет находящихся под русской оккупацией.
Таким образом усилия Фредрика заставить короля внести изменения в задуманные им планы оказались безуспешны. Отказавшись от дальнейшего давления на короля, он пишет своему отцу, ландграфу Карлу Гессенскому: «Я использовал все доступные возможности и усилия удержать Его Королевское Величество от реализации планов новой экспедиции в Норвегию». Карл XII, как всегда, был непоколебим в том, что задумал и о чем принял решение.
Неудовольствие относительно «норвежского плана» обернулось, однако, не против короля, а против Герца.
Среди чиновников и офицеров разрасталась неприкрытая злость: мало было забот и проблем с этими «вынужденными» медными монетами и задуманными новыми налоговыми поборами, так теперь этот иноземец обманом еще и посылает нашего короля в сумасбродный поход в Норвегию! Говорящим примером такого настроения является письмо высокопоставленного чиновника, губернатора Гермунда Седеръельма, который летом 1718 года писал своему другу:
Никакие мольбы и просьбы против готовящегося похода в эту горную страну не помогают. Молодой папаша [Фредрик Гессенский] не имеет к этому никакого желания и сделал все, чтобы отменить его, но все напрасно. А вот Герц как раз и является тем, кто с самого начала и до конца внушал это желание папаше в саду [Карлу XII]. Господь воздаст ему! Поводов для этого предприятия [похода] нет никаких, по крайней мере для тех, кто находится в уме и здравом рассудке. Иногда это выглядит, как будто бы Герц сам хотел бы занять место папаши в саду, так как он желает направить в горы [Норвегию] всех, кто есть в доме. Видать, уверовал он в дьявола, который, кстати, когда-нибудь заберёт и его! Но лучше сейчас молчать, ибо слышать, видеть и улыбаться - себе дороже!
Открытая критика в адрес короля была исключена. Поэтому на Герца сваливалась вина за все, что считалось непопулярным. То, что он в действительности имел незначительное влияние на решение Карла XII о походе в Норвегию, не играло при этом никакой роли. В это не верили и, следовательно, многие желали убрать гольштинца. Но, увы!, проблема состояла в том, что он пользовался полной поддержкой короля. Казалось, что единственным способом избавиться от Герца было избавление от самого короля.
Ну, а в целом в военном отношении 1717 год был спокойным. Этот год и большую часть следующего Карл XII в основном посвятил подготовке к будущей войне. Неудавшаяся попытка вторжения 1716 года преподала королю урок о необходимости лучшей подготовки к такому серьезному предприятию.
В 1718 году королю удалось сформировать 60-тысячное войско. Несмотря на то, что война шла уже много лет и собрала обильный урожай погибших и раненых, новая армия состояла не из несовершеннолетних юнцов и дряхлых стариков. Во всех полках и других подразделениях насчитывалось только лишь 30 парней не достигших пятнадцати лет и 73 солдата в возрасте за 55 лет. Но, надо сказать, что кампания по рекрутированию проходила не так гладко, как хотелось бы. Шведским крестьянам, уже прошедшим через все возможные жизненные испытания, предстояло еще раз поделиться с армией продуктами, фуражом и прочими материальными средствами, и поэтому они вряд ли с радостью взирали на все эти военные приготовления - то там, то здесь вспыхивали протесты. Скептически были настроены ко все возрастающим поборам на продолжающуюся войну и в других слоях общества. В Стокгольме против насильственного рекрутирования в армию учеников, обучающихся садоводческому искусству в королевских садах, выступил Никодемус Тессин. Карл XII якобы ответил ему, что в перспективе служба в армии - это лучшая альтернатива тому, чем если о шведских дворцовых садах будут заботиться русские садовники.
В самой Швеции для защиты провинции Сконе и Стокгольма должны были остаться только несколько воинских формирований. Флот в состоянии боевой готовности находился в Карлскруне на случай, если русский царь решит направить свой галерный флот к восточному побережью Швеции. Все же остальные полки и прочие воинские подразделения должны были участвовать в нападении на Норвегию.
Большой проблемой перед походом оставался вопрос снабжения войск. Сам предполагаемый театр военных действий был совсем не подходящ для этого. Система снабжения войск на месте хорошо работала лишь в Польше, Саксонии и, частично, в России, но вряд ли такие возможности могли бы быть предоставлены шведам в скудной на природные условия Норвегии. Не было также возможности поставлять все необходимое для армии и морским путем - этот маршрут перекрывал датский флот.
Радикальным в такой ситуации стало решение короля создать крупные склады продуктов и прочего необходимого для армии в нескольких определенных местах вблизи границы. Основное такое хранилище было возведено в Стремстаде. Затем такие же склады появились в Вэстра Эд, Хольмедале и Эде (провинция Вэрмланд), а также в Дуведе (провинция Емтланд). Планировалось, что складированных там запасов хватит на шесть месяцев. Здесь должно было храниться все необходимое для армии: продукты, фураж для лошадей и прочее. И речь шла не о малых объемах: общий вес продуктов и фуража достигал 65 000 тонн.
Однако сбор и складирование всего этого было не только заботой короля. Ведь продукты питания и фураж поначалу должны были быть кем-то произведены. Вот это бремя, разумеется, возлагалось на плечи шведского крестьянина, поскольку как раз то, что он выращивал или производил, и было необходимо для армии. И оно, это бремя, было чрезвычайно тяжелым еще и потому, что урожаи 1717 и 1718 годов были особенно плохи.
«Вокруг великая нищета и голод. Люди вынуждены ездить за десятки миль туда и сюда, но все равно не могут купить для себя хотя бы полведра ржи. Сжалься, Господи, над нами», писал, например, в июне 1718 года Эрик Бенцелиус. Губернаторы и их чиновники тем не менее были вынуждены контролировать сбор требуемых объемов поставок. В большинстве случаев это происходило в принудительном порядке. Правда крестьянам за это платили. Хотя и этими самыми пресловутыми медными деньгами, но все же. Когда войны происходили на континенте, и такого-то обычно не бывало.
Затем должен был быть организован первый этап перевозки товаров: из крестьянских усадеб по всей стране на склады в Стремстаде, Вэстра Эде, Хольмедале, Эде и Дуведе. Для этого потребовалось 120 000 телег и какое-то количество морского транспорта. Все эти грузы должны были перевозить на своих телегах сами же крестьяне. И в этом случае в обращение здесь была запущена та же самая медная монета. Сопротивление этой «принудиловке» было особенно сильно в провинции Емтланд, что вынудило Карла XII ввести телесное наказание для тех, кто упрямился. После этого указа большинство крестьян прекратило сопротивляться.
И конечной точкой этой работы было планирование перевозок всего необходимого между складами и армией. Получение провианта на две недели производилось самими полками и подразделениями (за исключением емтландской армии Армфельта, которая должна была получить продукты на шесть недель на каждого солдата). Это была большая проблема. И она стала еще сложнее из-за норвежских дорог, которые были совсем не годны для таких масштабных перевозок. Решение пришло из Турции.
Еще находясь там, Карл XII заметил, что турки крепят объемные упаковки груза на своих вьючных лошадей иначе, чем это делают дома, в Северной Европе. Он еще тогда проследил за тем, чтобы были закуплены турецкие мешки для воды, седла для перевозки грузов и корзины для хлеба. Их образцы затем были привезены домой в Швецию и отданы в работу шведским мастерам, которые начали делать точно такие же изделия из подходящих материалов. Грузы теперь навьючивались на обозных лошадей «по-турецки», и тем самым были значительно увеличены транспортные возможности. И поскольку сейчас требовалось меньше телег, проблемы с норвежскими дорогами удалось частично снять.
Другая задача состояла в том, чтобы не позволить противнику перерезать тыловые коммуникации снабжения, как это случилось во время русского похода. При нынешней системе армия могла маневрировать, находясь от складов на расстоянии до 10 миль. То есть, если бы зимняя погода позволяла использовать сани, то, при хорошем раскладе, можно было даже добраться и до Кристиании, столицы Норвегии. Но вопрос об оккупации всей Норвегии тогда не поднимался. Карл XII такую задачу, разрабатывая план военных действий, по крайней мере для себя не ставил.
А задуманная им операция, действительно, представлялась широкомасштабной. Кроме проблем со снабжением войск решались и каждодневные задачи: нужно было следить за тем, чтобы войска были обучены и здоровы; следовало заботиться о том, чтобы все были одеты в форму соответственно уставу; требовалось перебрасывать оружие и боеприпасы в те места, где они наиболее нужны и чтобы они были в достаточном количестве; предстояло прокладывать маршруты для войск, ну и так далее. За всеми этими приготовлениями стоял сам король, который лично был ответственен за реализацию всего плана. Он также являлся главным действующим лицом в этих приготовлениях и на своем высоком уровне следил за выполнением своего плана. И, как обычно, принимал участие практически во всех деталях этого планирования, поскольку реализация норвежского похода полностью находилась в его руках. Карл XII вовсе не планировал встретиться с норвежской армией в решающем сражение на поле боя - окружающая местность совершенно не подходила для этого. Между прочим и сами норвежцы определённо не имели желание рискнуть чем-нибудь подобным против наводящей страх каролинской армии. Это ясно показал опыт первого похода 1716 года и поэтому их план состоял в том, чтобы измотать врага. А у шведов была надежда, что, завоевывая крепости и оставаясь в стране, они сами вынудят норвежскую армию столкнуться в зимний период с такими большими проблемами в снабжении войск, что к весне им не останется ничего другого, кроме как только капитулировать.
В июне 1718 года король встретился в Стремстаде с Герцем. Гольштиниц, который только что прибыл с переговоров с русскими на Аландских островах, привёз с собой предложение от царя. Но оно не понравилось Карлу и он направил озадаченного Герца назад на Аландские острова для новых переговоров. Жесткая линия короля начала беспокоить гольштинца.
Необычно для Герца, но в письмах фон Мюллерну о ходе шведско-российских переговоров он теперь с пессимизмом писал:
Я признаю, что это вопрос наибольшей обеспокоенности, и поэтому я, до сих пор проявлявший крайнюю осторожность при рассмотрении государственных дел, должен откровенно сказать, что меня охватывает дрожь, когда я, близко стоящий к королю, вижу к чему идет дело в этом вопросе.
Выбор Карлом XII времени года для норвежского похода тоже был неоднозначный, а потому о нём много спорили. Король полагал, что замёрзшие болота и реки облегчат продвижение войск вперёд по труднопроходимой норвежской территории. Но в этом с ним были согласны не все офицеры. Генерал Мейерфельт, например, считал, что выбор зимы весьма не подходит армии. В открытом и резко критическом письме королю он указывал на те трудности, которые будут сопровождать войска. В частности, он писал о проблемах с добычей продуктов питания в этой очень малонаселенной горной местности с суровыми зимними холодами, что угрожает превратить поход в довольно проблематичное предприятие. Похоже, Мейерфельт со всей решимостью пытался вообще отсоветовать королю идти в Норвегию. Он также напоминал Карлу, что и ранее давал ему хорошие советы и, если Его Величество следовал им, то это всегда шло на благо Швеции. Но сейчас советы генерала не имели никакого значения. Хотя, возможно, это говорит еще о том, что вокруг Карла XII толпились не только «соглашатели».
В глубине Идефьордена находился городок Фредриксхальд со стратегически очень важной крепостью Фредрикстен.
Король хотел использовать во фьорде галеры, чтобы отрезать Фредриксхальд от моря и перевезти тяжелую артиллерию, которая могла бы понадобиться при осаде крепости. Но проблема была в том, что со стороны моря сделать это не получалось, так как ни только шведские, но и датские суда не могли пройти в Идефьорден, поскольку вход в него через пролив Свинесунд перекрывался двумя хорошо вооруженными укреплениями по разным его берегам: шведским и норвежским. Кроме того, прямо рядом с входом во фьорд стояла в готовности охраняющая его вражеская эскадра. И что было делать в этом положении? И вот тогда Карл смело, - как когда-то поступили викинги в Гардарике (правильнее - Гордарике (Gårdarike), скандинавское название древней Руси - «страна городов»), столкнувшись с преградой на днепровских порогах, - решил перетащить галеры волоком по суше (так трактуют события древности шведские историки).
26 июня шведы приступили к тяжелой работе по переправке семи небольших галерных судов на расстояние 2,5 мили от Стремстада до Тронгстрандсвикена в Идефьордене. На первой половине этого пути они использовали водные участки, на второй - болотные топи. Используя бревна, как катки, бревенчатые настилы на болотистой местности, переплывая на галерах небольшие озёра, моряки и гренадеры сумели все-таки дотащить свои небольшие суда до Идефьордена. На это ушло две недели. Но как только галеры были спущены на воду, их тут же атаковали датчане. Карл, который стоял на берегу вместе с Карлом Фредриком и Герцем, едва не был серьёзно ранен. Пуля просвистела рядом с его левой щекой и нанесла небольшую рану. Шведы сумели увернуться от боя, и датчанам не удалось захватить их галеры.
Итак, в начале июля малые галеры были уже на воде. А вот перетащить волоком 38-метровой длины и 6-метровой ширины бригантину «Лурен» оказалось задачей, требующей больше времени. Только лишь после помощи со стороны учёного мужа Сведенборга и, благодаря прежде всего усилиям восьми сотен солдат, получивших дополнительные порции водки, судно смогли спустить на воду Идефьордена в начале сентября. С присущей ему страстью в этом мероприятии участвовал и король. В час ночи 9 сентября он в одиночку прибыл верхом на берег фьорда, где вповалку спала, отдыхая, вся команда судна и солдаты, порядка 600 человек. Было холодно и шел сильный дождь. Он отдал команду разжечь костры и послал за Стокманом, офицером, отличившемся в боевых столкновениях на Идефьордене. Как только Стокман прибыл, «Его Величество легли на землю, положили голову на колени офицера и спали так примерно полтора часа, несмотря на то, что все время шел дождь. Его Величество проснулись совершенно весёлым и бодрым и потом вместе с Стокманом ходили от одного костра к другому и так до тех пор, пока не рассвело», рассказывает священник королевского двора Еран Нурдберг.
В боевых действиях в Южной Норвегии должно было участвовать в общей сложности порядка 40 000 шведских солдат. Кроме того, около 8000 человек под командованием генерал-лейтенанта Карла Густафа Армфельта находились в приграничной провинции Емтланд. Численность норвежских войск была ненамного меньше: 34 000 человек разделенных на две армии: 28 000 - на юге и остальные в Северной Норвегии. К тому же шведское преимущество становилось ещё меньше из-за того, что норвежцы контролировали морские пути и располагали хорошо укрепленными крепостями: Фредрикстен и Фредрикстад, Акерсхус в Кристиании, а также Кристианстен в Трондхейме.
Главная шведская армия была поделена на три группы: одна под командованием генерала Карла Густафа Дюкера была сосредоточена в Стремстаде, другая под командованием генерал-лейтенанта Хенрика Отто фон Альбедила находилась в Хольмедале в провинции Вэрмланд и третья стояла в Вэстра Эде и ее возглавлял сам король.
4 августа 1718 года Емтландская армия должна была начать движение. Это время было выбрано не на авось - лето приближалось к завершению и шведы предполагали попользоваться недавно собранным норвежцами урожаем. Расстояние между целями, намеченными для армии Армфельта и его базой снабжения в Дуведе, оказалось слишком велико для того, чтобы наладить регулярные поставки в армию продуктов и фуража. Все время происходили задержки, вызванные постоянными дождями и трудностями со сбором вьючных лошадей - поэтому армия сумела тронуться в путь не ранее 15 августа. Однако к этому времени третья часть полученного провианта была уже потреблена войсками.
Перед Армфельтом была поставлена задача занять город Tрондхейм и очистить норвежскую губернию Тренделаг от противника - все это нужно было сделать в течение шести недель. Его восьмитысячная армия вышла из Дуведа, пересекла границу и легко заняла укрепление возле небольшого норвежского городка Стене. Через несколько дней шведы заняли ещё одно укрепление, но продвигаться войскам по каменистой местности было делом не из легких. Во многих местах норвежцы к тому же устраивали лесные завалы, дополнительно затрудняющие передвижение шведских войск. Карл XII был недоволен, считая, что Армфельт просто медлит. Он направил к нему фельдъегеря и приказал «пытаться преодолевать все возможные препятствия, которые, как кажется, могли бы быть менее значительными, если бы в нужное время они были бы с умом разведаны и проявлялось бы больше инициативы, чем это было до сих пор». Дорога на Трондхейм была открыта, но Армфельт скептически смотрел на возможность нападения на хорошо укреплённый город. Да к тому же опять начались перебои со снабжением его армии. План Карла XII, на который возлагались большие надежды, не действовал. Солдаты страдали от нехватки продуктов, а их обувь и одежда были в ужасном состоянии. Это тяжелая ситуация привела даже к открытому недовольству среди солдат. Армфельт решил занять выжидательную позицию и довольствовался тем, что перерезал коммуникации, связывающие Tрондхейм с сельской местностью.
30 октября Карл XII во главе крупных кавалерийских сил вторгся в Норвегию. Вскоре за ним последовала пехота. Сопротивление, которые встретили шведы, было слабым, поскольку норвежские войска тут же отошли на другую сторону реки Гломмен. К тому же у шведов возникли большие проблемы с продвижением вперёд по глинистым дорогам - лето и осень были здесь очень дождливые. Кроме того, норвежцы заранее вывезли отсюда продовольственные запасы и, отступая, сжигали все вокруг на пути между Свинесундом и рекой Гломмен: один очевидец сравнивал это с «землей выжженной под пашню». Как уже говорилось, несмотря на тщательное планирование, уже в самом начале операции возникли проблемы со снабжением войск, от чего страдали прежде всего солдаты. Многие просто шли голодными. Часть из них была вынуждена проводить ночи под открытым небом. Не помогали даже жалобы. Полковник Туре Габриель Биелке с тревогой писал домой: «Мы ожидаем, что это будет тяжелый поход. Нам дали приказ идти вперёд, но дороги здесь ужасны, как и всё остальное. И скоро определённо будет ещё хуже. Но молчите мои уста, ибо молчание - золото!».
Тем не менее армия продолжала пробиваться вперёд через этот пустынный ландшафт и в начале ноября вышла к Фредриксхальду. Норвежские передовые посты на Идаслэттене отошли к Овербергету - одному из вынесенных вперед фортов крепости Фредрикстен.
Одновременно норвежскую границу перешли войска Альбедила и Дюкера. И уже в начале ноября шведы занимали всю область восточнее реки Гломмен, от Блакьера на севере до Фредрикстада на юге. Здесь на восточной стороне находились лишь несколько норвежских отрядов. Карл XII приказал незамедлительно вытеснить их на другую сторону реки Гломмен. По его мнению, это должно было быть исполнено по опробованному каролинскому способу: «Войска должны получить приказ действовать по нашему старому способу, решительно ударив по противнику, не считаясь с тем, сильнее он нас или слабее, и сломить его, крепко держа в руке шпагу».
А в Идефьордене в это время была вынуждена отказаться от продолжения борьбы со шведами датская эскадра. До этого там все время шли бои - дважды в них участвовал и сам король, - но ничего кардинального в этих столкновениях ни той, ни другой стороне достичь не удалось. И датчане решили прекратить боевые действия, но в основном из-за успехов шведов на суше. В начале ноября датчане затопили свои суда, пробив днища и предварительно спрятав снятые с них орудия.
Теперь шведам, прежде чем идти на дальше на Кристианию, нужно было взять еще одно укрепление. Это была крепость Фредрикстен, которую армия Карла XII полностью окружила в начале ноября.
Итак, в том же месяце 20-го числа шведы приступили к ее осаде.
Гарнизон крепости Фредрикстен численностью 1800 человек под командованием подполковника Бартхольда Ландсберга оказался в тяжелым положении. Шведская эскадра блокировала порт Фредриксхальда и осажденные в крепости норвежцы вскоре начали страдать, в частности, от отсутствия дров - нечем было обогреваться и не на чем было приготовить горячую пищу.
Шведы же разбили свой лагерь в деревне Тистедален в нескольких километрах восточнее крепости на северном берегу реки Тистедальсэльвен. Король выбрал для своей штаб-квартиры небольшой дом. Вместе с ним здесь жил также молодой гольштинский герцог Карл Фредрик, которого Карл взял с собой для обучение военному искусству. А штаб-квартира Фредрика Гессенского находилась в миле отсюда в местечке Торпум.
Собственно говоря, Карл XII не должен был находится возле крепости Фредрикстен 30 ноября 1718 года. Начав осаду, он был намерен передать ответственность за ее проведение генералу Карлу Густаву Дюкеру, а сам во главе сильной группировки войск, планировал переправиться через реку Гломмен, чтобы отсечь норвежскую армию от Кристиании. Король предполагал выступить со своим войском 29 ноября, но в последнюю минуту его планы изменились. Он получил сообщение, что в любой день здесь может появиться Герц и поэтому Карл захотел остаться и дождаться его приезда, поскольку гольштинский барон ехал сюда с мирной конференции, проходившей на Аландских островах, где он вел переговоры с русскими. Ходили слухи, что он достиг там успехов. Король направил навстречу ему письмо и попросил поторопиться. Герц получил его в Уддевалле 28 ноября.
Почему вообще была предпринята осада крепости Фредрикстен? Ну, потому, что Карл считал эту крепость ключом ко всему успеху в этой войне. Тот, кто владел крепостью Фредрикстен, мог контролировать Идефьорден и тем самым всю южную Норвегию. Осада должна была непременно закончиться успехом, в противном случае весь норвежский поход мог превратиться в рискованное предприятие.
Судя по всему, взять крепость было все же очень тяжело. Она находилась на скале возвышающейся вблизи города Фредриксхальд, там где река Тистедальсэльвен впадает в Идефьорден. Прошлая попытка осады крепости в 1716 году была неудачной. Тогда шведы атаковали крепость с западной стороны от города, и поэтому сейчас Карл поменял тактику. Теперь план состоял в том, чтобы атаковать ее с восточной стороны. Крепость была окружена высокими стенами и её защищали 1400 человек. Кроме того, вокруг неё находилось три небольших форта: Меллембергет, Овербергет и Гюлденлеве. Сначала шведский удар был направлен на форт Гюлденлеве, который обороняли всего лишь 30 человек. Карл приказал вести обстрел форта в течение четырёх суток, после чего он и две сотни гренадер забрались наверх по штурмовым лестницам и 27 ноября 1718 года без больших проблем захватили это укрепление. В форте тогда оставалось только лишь 19 человек, остальные погибли. Теперь могла начаться осада и самой крепости.
Карл XII, как обычно, с большим интересом относился ко всему происходящему: «днем и ночью, в дождь и холод» он следил за тем, как идёт осада. И для того, чтоб не мотаться взад-вперёд между крепостью и штаб-квартирой, он приказал построить для себя небольшой бревенчатый домик за фортом Гюлденлеве. Здесь он мог перекусить и отдохнуть между своими появлениями на позициях.
Техническую сторону осадной работы возглавлял французский фортификационный эксперт капитан Филипп Мегре (Philippe Maigret). По его совету солдаты копали окопы, которые «зигзагом» должны были подойти на сколько возможно близкое расстояние к крепостным стенам. Прибыла шведская артиллерия, руководимая генерал-майором Карлом Кронстедтом, и тут же приступила к обстрелу крепости. Это крайне озаботило коменданта Фредрикстена; он не был уверен, что под постоянными ударами артиллерийских орудий крепость выстоит более недели. Да, крепостные стены были высокими, но устойчивость их на скалистой основе была не очень надежна. А если шведская артиллерия подберется еще ближе к крепости, то от ее ударов стены вскоре просто рухнут.
Время работало на шведов. Но несмотря на это, общее их настроение было мрачным. К тому же все время в воздухе стояла сырость и постоянная низкая облачность и туман. Быть в такое время года в открытом поле было не очень-то приятно. Да и географическое положение шведской армии, находящейся в походе, было само по себе малопривлекательным: условия в зимней Норвегии совсем не настраивали ни офицеров, ни солдат на боевой лад. Солдаты жили в шалашах из еловых веток, обогреваясь внутри у небольших очагов, сложенных из камней. Днями большинство из них занималось изготовлением фашин и корзин для песка, которые использовались для защиты при возведении брустверов. А сами же осадные работы проводили по ночам, используя это темное время суток, как дополнительную защиту. Для того, чтобы обнаружить шведов, норвежцы стреляли осветительными ракетами и спускали по откосам крепостных валов зажженные просмоленные венки, скрученные из соломы. Работа солдат, копающих окопы, шла под постоянным давлением на их психику. Так, в ночь на 28 ноября норвежцы сумели с крепостных валов застрелить четырех шведов. И чем ближе подбирались окопы к крепости, тем более рискованной становилась эта работа. Уже в следующую ночь было убито и ранено 55 солдат каролинской армии.
Рассказывали, что на следующий день Карл захотел приободрить своих офицеров и поднять их настроение. Он предложил карлику Люксембургу бросить вызов судьбе и пройти без всякой защиты до самой крепости. Маленький человечек послушно исполнил приказ короля и двинулся в сторону крепости, в то время как король с офицерами стояли и смотрели на происходящее. Только лишь когда он подошел совсем близко к стене, Карл жестами стал звать его вернуться назад. За эту «обеспокоенность» карлик получил в награду один дукат.
В ночь на 30 ноября число работающих в окопах было увеличено до 400. Плотный туман и облачность снизили количество потерь - теперь они составляли «только лишь» 30 человек. Утром 30 ноября были завершены работы на старой линии окопов, которые шли параллельно стенам крепости. Был отрыт и проход между старыми и новыми окопами. Расстояние от незавершенной новой линии до крепости составляло примерно 190 метров.
На нервах от такой близости к врагу были не только солдаты, но и сам король казался находился в таком же состоянии. Тем не менее он с безудержным рвением лично следил за ходом окопных работ, не давая себе времени на отдых. Когда генерал Дюкер начал упрашивать его снизить темпы и предложил сменить его, Карл лишь ответил: «Я молод и могу вынести все намного лучше, чем мои генералы».
30 ноября 1718 года было первым адвентом накануне Рождества (т.е. в лютеранской Швеции началом четырехнедельного периода перед этим праздником). В два часа утра Карл вернулся из окопов в свою штаб-квартиру в Тистедалене. В течение нескольких часов он работал с бумагами. Заляпанную глиной униформу - он провел в ней в окопах шесть дней - ему заменили на новую, целую и чистую. Обычно он менял ее каждую вторую неделю.
После этого он немного отдохнул и принял участие в службе, проходящей в находившейся вблизи церкви. Пастор лейб-гвардии Лохман прочитал воскресную проповедь о входе Господнем в Иерусалим. Обед король провел в обществе Карла Фредрика и некоторых генералов.
В четыре часа дня Карл сел на коня и поехал назад к окопам, сопровождаемый несколькими офицерами. Загодя было решено, что окопные работы на новой линии начнутся в шесть вечера - воскресный отдых, как это требовала церковь, должен был соблюдаться и на войне. Король был в хорошем настроении, но беспокоился, что в назначенное время работы не начнутся и поэтому обратился к лейтенанту Бенгту Вильхельму Карлбергу: «Пойди и посмотри, чего они там медлят!»
Нетерпеливый Карл также попросил и Мегре поспешить с работой. Француз попытался успокоить короля и заверил его в том, что в течение восьми дней крепость падет в руки Его Величества. «Посмотрим», задумчиво ответил король.
Над окрестностями опять навис густой туман. Было шесть часов вечера, но уже совсем стемнело. Наконец к месту работы прибыло 400 солдат с пустыми корзинами для возведения брустверов. Работая лопатами и заступами они, лежа на земле, начали наполнять корзины землёй и камнями для того, чтобы как можно быстрее соорудить защиту от вражеского огня. Но дело шло вяло - земля была твёрдой и под ней солдаты уже натыкались на скальную породу. В лучшем случае глубина выкапываемого здесь окопа могла быть около полуметра. Поэтому наполненные землей и камнями корзины играли важную защитную роль.
Через несколько часов Карл покинул окопы, чтобы немного отдохнуть в своем домике вблизи форта Гюлденлеве. Потом он послушал вечернюю проповедь, прочитанную придворным священником Магнусом Салстедтом и в семь часов направился назад к окопам. Он хотел посмотреть насколько далеко там продвинулась дела. Для того, чтобы наблюдать за тем, как идет работа на новой линии и одновременно посмотреть, что происходит в самой крепости, он пошёл сначала к старым окопам. Верный своим привычкам, он хотел быть ближе к центру событий. И к тому же таким примером он вдохновлял своих солдат, укрепляя их доверие к королевской власти. К 8 часам туман рассеялся и на небе стали видны звезды. В крепости и в двух близлежащих фортах Овербергет и Меллембергет вскоре заметили, что окопные работы возобновились. Норвежцы не хотели более позволять шведам работать спокойно. Они выпустили два осветительных заряда для того, чтобы можно было рассмотреть все, что происходит на местности. Одновременно, из самой главной крепости и из обеих фортов шведы были обстреляны картечью и мушкетными пулями.
Где-то между восьмью и девятью часами появился официант Хультман и накрыл в окопе ужин для короля. Здесь вполне можно было поесть. Поэтому король приказал принести сюда стол и стулья. Тут же в окопе находилась и койка на случай, если бы королю захотелось немного отдохнуть.
От дна окопа до верхней кромки бруствера было около двух метров. Для того, чтобы видеть лучше, король вскарабкался наверх и уперся для устойчивости носками сапог в земляную стену окопа. Он стоял, навалившись на край окопа, положив локти на гребень бруствера и подперев голову руками. Выглядело это так, как будто он спит.
Говорят, что в окопе вблизи короля находились следующие лица: руководитель фортификационных работ, капитан Филипп Мегре, генерал-майор Филип Богислав фон Шверин, генерал-адъютант Фридрих фон Каульбарс, капитан гвардии Кнут Поссе, капитан фортификационной службы Филип Шульц, а также генерал-адъютант Бенгт Вильхельм Карлберг. Недалеко отсюда стоял и Карл Фредрик Гольштейн-Готторпский.
Был вечер около половины десятого.
И тут неожиданно Карла XII поразила пуля.
Один свидетель рассказывает, что звук был такой, как если двумя пальцами ударить по раскрытой ладони. Другой описывает это звук, как если с силой бросить камень в трясину. Единственное, что послышалось со стороны Карла, был хрип.
Пуля вошла ему в левый висок и вышла через правый. Смерть была мгновенной.
Лейтенант Kарлберг, видевший Карла XII в момент его смерти, так описывает случившееся:
Пуля, прилетевшая из траншеи попала Его Величеству в левую часть головы, при этом не наблюдалось никакого даже малейшего движения или звука, а только лишь упала вниз рука, подпиравшая его подбородок с левой стороны, и голова медленно опустилась и все это опять без малейшего движения тела, которое оставалось в том же полулежащем положении, как и перед этим.
«Господи! Король убит!», воскликнул Каульбарс.
«Боже мой!», крикнул также Шверин и схватил Карлберга за руку, когда они столкнулись в окопе.
Откуда прилетела пуля, Карлберг не знал:
Никто из нас, стоявших за бруствером под сильным артиллерийским и ружейным огнем, не мог с уверенностью знать, откуда прилетела эта пуля и был ли сделан этот выстрел с дальнего или близкого расстояния.
Через короткое время, удостоверившись, что король мёртв, принесли носилки. Тело короля обернули несколькими плащами. Андре Сикре (Andre Sicre), француз, офицер инженерной службы взял пробитую пулей шляпу Карла и положил на его лицо свой белый парик и свою шляпу с золотым галуном. Это было сделано для того, чтобы скрыть личность убитого.
Тело теперь нужно было перенести в штаб-квартиру в Тистедалене в полумиле отсюда. 22-летнему Карлбергу поручили возглавить группу тех, кто понесёт носилки с королём. Были вызваны 12 лейб-гвардейцев, которые несли носилки по шесть человек посменно. Никто из них не знал, что они несут короля. Все, что им сказали, это то, что они несут убитого офицера. И сначала никто из них и глазом не моргнул, дело обычное - просто ещё один погибший. Но случилось так, что, когда они поднимались по откосу, с убитого соскользнули прикрывающие его шляпа, парик и плащи. И в белом лунном свете проступили запачканные в крови черты хорошо знакомого им лица. Гвардейцы застыли в ужасе - перед ними лежал их король. Командовавший ими Карлберг приказал лейб-гвардейцам взять себя в руки и не говорить никому ни слова об этом.
В Тистедален Карлберг и его группа пришли в час ночи. Носилки с телом поставили на улице. 12 гвардейцев были отпущены с приказом молчать о том, что они видели. Карлберг же остался и охранял тело, в то время как капитан Шульц, присоединившийся в пути к скорбной процессии, стучал в двери штаб-квартиры, взывая о помощи. Вышли камердинер и телохранитель, которые вместе с Карлбергом и Шульцом понесли носилки в королевский дом. У дома Карлберг и телохранитель, подхватив тело короля под руки и ноги, подняли его с носилок и внесли через двери в комнату, «где, - рассказывает Карлберг, - на подготовленное место у стены мы положили нашего любимого и великого короля, мёртвого и окровавленного». Королевский врач и камердинер Мельхиор Нойман и генерал-майор фон Шверин стояли в слезах рядом с телом Карлa XII.
Вечером 4 декабря Карла XII опустили в простой деревянный гроб, который хотя и не отвечал королевскому достоинству, но все-таки был лучшим из того, что могли сделать на месте. Сверху его покрыли синей материей, поскольку нужной в этом случае чёрной не нашлось. На своих плечах лейб-гвардейцы понесли гроб, установленный на носилки. По обеим сторонам процессии шли солдаты с факелами. У Сундеборга, на шведской стороне пролива Свинесунд, гроб переложили на более подходящую к траурной процессии черную повозку, которую тянули шесть лошадей чёрной масти.
Сопровождающий эскорт из 250 человек двинулся в южном направлении в сторону города Уддевалла, куда прибыл 12 декабря. Там придворный медик Нойман должен был заняться бальзамированием тела. Но начать эту процедуру он смог только через две недели. Ожидали, прежде всего, одобрения со стороны Ульрики Элеоноры. И должны были еще привезти траурные принадлежности и все необходимое для бальзамирования. Для этого Нойман заказал из аптеки «Кронан» в городе Гетеборге 70 различных консервирующих и ароматических препаратов общим весом 23 килограмма. Все это привело к затягиванию времени: продавцы настаивали на оплате в настоящих деньгах, а о пресловутых медных монетах они и слышать не хотели.
Бальзамирование шло три дня, после чего тело обмотали матерчатыми лентами пропитанными воском. Поверх натянули полотняную рубашку и длинные льняные чулки, а потом еще одну белую длинную рубашку, доходящую до ступней и тоже обработанную воском. И, наконец, обернули шею платком из хлопка и надели на руки тонкой выделки перчатки-краги.
2 января 1719 года процессия двинулась в сторону Стокгольма. Тело везли в дорогом дубовом гробу, установленном на драпированном в черное катафалке. Число сопровождающих возросло теперь до 280 человек. Последний вояж Карла XII по Швеции проходил через следующие города и деревни: Вэнерсборг - Сэрестад - Лидчепинг - постоялый двор в Энебакене - Мариестад - Хуба - Лаксобрук - хутор Вретсторп - Эребру - Феллингсбро - Арбуга - Чепинг - замок Стремсхольм - Вэстерос - усадьба Мольсхаммар в волости Бьоркста - Экольсунд - усадьба Эрнэс в волости Вэстра Рюд. Наконец 27 января траурная процессия прибыла в замок Карлберг, что находится под Стокгольмом. Это произошло через девятнадцать лет после того, как король покинул свою столицу.
Похороны состоялись 26 февраля в церкви Риддархольм (Рыцарский остров) с соответствующей помпой и пышностью. Но все-таки они не были столь масштабны, как похороны его отца и деда. Сложная политическая и экономическая ситуация, в которой находилось государство, не позволяла чрезмерных излишеств.
Гроб был помещен в саркофаг из черного мрамора, украшенного позолоченной латунью, и установлен в каролинской галерее этой церкви. Он стоит там и до сих пор.
Смерть Карла XII является классическим загадочным убийством в шведской истории. Возможно, что в более поздние времена с этим может конкурировать только убийство премьер-министра Швеции Улофа Пальме (28 февраля 1986 года). Точно так же, как и после покушения на У.Пальме, уже на ранней стадии появились на этот счет дикие спекуляции и ложные слухи. В случае с убийством Карла XII с официальной стороны между тем никогда не было речи ни о чем ином, кроме как о смерти короля от норвежского выстрела. Самой ранней такой версией является письмо губернатора Стокгольма Густава Адама Таубе губернатору провинции Вэстернуррланд от 10 декабря 1718 года, в котором говорится о том, что причиной смерти Карла XII был «несчастный выстрел из крепости, когда внезапно пуля пронзила голову Его Королевского Величества, тут же павшего замертво». Правда в официальном сообщении от того же дня говорится, что это был «выстрел картечью с другого форта, находящегося сбоку на некотором расстоянии».
Но уже при уходе армии из Норвегии среди солдат пошли разговоры о том, что король пал жертвой наемного убийцы. А во время похорон в феврале 1719 года воздух был уже наполнен намёками на то, что король был убит именно так. Часть офицеров якобы заметила, что король в тот день был в состоянии некоего предчувствия своей смерти. Согласно их рассказам, Карл XII утром 30 ноября как будто бы сжег какие-то важные бумаги; и еще он как-то, мол, странно оглядывался, покидая штаб-квартиру в Тистедалене; некоторые полагали, что заметили в то утро его удрученность и плохое настроение; а то, что он переоделся - вообще выглядело как подготовка к собственной смерти, ну и так далее. Однако после расследования все эти «наблюдения» были отвергнуты как конструкции, сформировавшиеся позднее в свете уже произошедшего. Объяснение этому лежит, возможно, в чисто психологической плоскости. При внезапной смерти человека нередко случается так, что окружавшие его люди считают, что помнят что-то необычное в его поведении непосредственно перед смертью.
А если это еще и касается известной личности, то, похоже, существует тенденция к ее возвеличиванию и в самой смерти. То есть это не должна быть простая и банальная смерть. Лучше бы за ней скрывался какой-нибудь широко разветвленный заговор. Однако так бывает крайне редко. Большинство личностей, вокруг которых всегда ходят слухи, встречают свою смерть обычным и нормальным путем. (Ведь никто же не пытался утверждать, что семеро других шведов, погибших в тот вечер при осаде крепости Фредрикстен, тоже якобы стали жертвами наемного убийцы).
В случае с Карлом XII было вполне «нормальным» то, что его жизнь прервалась при осаде крепости. Ведь большую часть своей жизни он, мягко говоря, находился в опасных ситуациях, получив за эти годы шесть пулевых ранений из стрелкового оружия:
- Вечером после битвы под Нарвой в 1700 году, когда он перед сном раздевался, из его шейного платка выпала пуля; возможно, в него попали, но тогда он избежал ранения;
- В день своего 27-летия непосредственно перед Полтавской битвой в 1709 году пуля раздробила его левую ступню;
- Во время сумятицы в Бендерах пистолетный выстрел опалил ему бровь и оставил следы от пороха на левой щеке;
- В бою под Стрессовым на острове Рюген в 1715 году его в грудь по касательной ударила мушкетная пуля, отчего он тогда потерял сознание;
- В июне 1718 года при столкновениях в Идефьордене пуля нанесла ему небольшую рану на щеке;
- И, наконец, вот эта последняя пуля, убившая его у стен крепости Фредрикстен в 1718 году.
Помимо того, он многократно и безрассудно подвергал свою жизнь опасности, участвуя в крупных полевых баталиях, в более мелких стычках, осадах и штурмах. И поэтому не удивительно, что, в конце концов, Карл XII встретил свою судьбу в виде вражеской пули.
Таким образом даже без более тщательного изучения источников представляется наиболее приемлемым принять версию о том, что точку в его жизни поставила прилетевшая из крепости норвежская пуля. Вопрос только в том, но так ли это?
Однако невозможно лишь на основе письменных источников решить, что это было именно так. Ни новостные сообщения, ни документы того времени не дают для этого достаточной информации. А что касается письменных свидетельств очевидцев - Мегре, Карлберга и некоего неизвестного автора, - то все они появились через много лет после самого события по «просьбе» из высоких кабинетов и потому являются более или менее тенденциозными. Кроме того, есть ещё ряд прошедших через вторые или даже третьи руки повествований, из которых многие можно сразу же отвергнуть, как плод чистых фантазий.
Но, между тем, есть еще и то, что историки называют артефактами и останками. Сохранилась, например форма, которая была на короле в тот день 30 ноября. Она и сейчас находится в Оружейной палате Стокгольма. Плащ по-прежнему хранит на себе - прежде всего на левой стороне - следы глины. Поэтому можно предположить, что тело короля лежало в окопе на левом боку. А прострелянная шляпа дает возможность сделать вывод, что выпущенная в него пуля - или что-то иное - была диаметром примерно 19,5 миллиметров.
Ну и, само по себе, самым важным в изучении этого вопроса было забальзамированное тело короля, все эти годы находившееся в саркофаге церкви Рыцарского острова. За это время гроб короля вскрывали четыре раза: в 1746, 1799, 1859 и 1917 годах.
Майор Освальд Кюленшерна, присутствовавший при самом последнем вскрытии гроба 18 июля 1917 года, несколько взволнованно, - но при этом и высокопарно - так описывает этот момент:
Поднялась крышка гроба. Поначалу все увидели только лишь четыре белые подушки и белое покрывало. Потом показались покоящиеся на полотне перекрещенные руки, на которых были надеты светло-жёлтые краги, сразу давшие нам понять, кто лежит перед нами в гробу. Прекрасная голландская ткань только лишь слегка пожелтела, всё остальное было белым без единого пятнышка. Казалось, что последнее место упокоения героя было приготовлено только вчера. Подушка, прикрывающая лицо, была снята и перед нами предстал человек, носивший при жизни имя Карл XII. По правде говоря, то что мы видели, был лишь иссохший череп, который когда-то был одухотворен его бессмертной душой, но великие души всегда оставляют живущий столетиями след на земном покрове. Все, кто в тот момент стояли перед гробом, ощущали это. Даже смерть не могла победить ту жизненную силу воли, который обладала его душа. Казалось, что из застывших черт этой светло-коричневой мумии все ещё исходила пламенная энергия.
И даже романтический историк Карл Гримберг был захвачен этим видом:
Пришла в голову мысль, что всего лишь недели или даже дни прошли с тех пор, как в смертельном успокоении закрылись эти глаза; и показалось, что, когда мы, шведы, вновь увидели перед собой мужественную в своем благородстве голову Карла XII, в это мгновение через галерею церкви как будто бы пронеслось дуновение величия каролинских времен.
Осмотром тела занимался профессор правовой медицины Алгот Кей-Оберг с рядом других медицинских экспертов. Изучение проводилась в основном только наружно. Были сделаны тщательные замеры и проведено фотографирование, а также получены рентгеновские снимки черепа, таза, ног и ступней. Специалисты смогли констатировать, что в короля попала круглая пуля диаметром 18-20 мм. Она вошла в левый висок, прошла прямо и вышла через правую височную кость. К тому же входное отверстие было несколько больше, чем выходное. Рентген не обнаружил каких-либо металлических частиц в черепе. Комиссия далее установила, «что пуля с большой силой прошла через голову». Возможно, этот факт мог быть истолкован как доказательство того, что король был застрелен с близкого расстояния. Комиссия, однако, не пошла так далеко, отметив лишь, что выстрел с близкого расстояния тоже нельзя исключать.
Ну откуда тогда был произведен этот выстрел? Был ли он с дальнего или близкого расстояния? Это было решающим при рассмотрении этого вопроса.
Со всей вероятностью выстрел издалека означал бы, что он был сражен вражеской пулей. В том, что она прилетела из норвежских укреплений не было, собственно говоря, ничего удивительного. Видимо, наконец, пришло время Карла XII,и пуля, которая, как он сам говорил, была предназначена для него, достигла своей цели.
Противник находился на расстоянии по меньше мере 225 метров, то есть от главной крепости до того места в окопе, где стоял король. До других норвежских укреплений было дальше: до Меллембергета примерно 430 метров и до Овербергета около 625 метров.
Если бы пуля прилетела с более близкого расстояния, то тогда все бы выглядело проблематичнее. Меньшее расстояние в этом случае указывает на то, что стреляли и убили короля из собственных рядов - то есть, другими словами, это было наемное убийство. Предположение, что кто-то на шведской стороне по ошибке направил оружие и выстрелил в короля, можно рассматривать как абсолютно притянутое за уши и со всей вероятностью тоже может быть исключено. Как и совершенно несостоятельно говорить о самоубийстве короля. Такое даже и во сне не приснится.
Первое, что следует установить, это то, какой пулей был убит король. Ясно, что она не могла быть сделана из свинца, потому как при пробных испытаниях в стрельбе в головы овец эксперты обнаружили, что свинцовые пули всегда оставляют следы в виде мелких осколков, которые не мог бы удалить даже такой скрупулезный медик, как Мельхиор Нойман во время бальзамирования. И, как уже было сказано, не нашли никаких следов металла в черепе короля и при обследовании тела в 1917 году. Вместе с тем, рентгеновские снимки позволили установить наличие значительных остатков свинца в левой ступне короля от той пули, которая попала в него 17 июня 1709 года.
Да и разговор о массово производимой свинцовой пуле в оболочке из более твердого металла вообще неуместен, поскольку промышленным образом такие пули начали выпускаться не ранее XVIII-го века.
Тогда остаются две возможности: пуля из железа или какая-то особая пуля. Железные обладали на редкость плохими баллистическими качествами и не использовались для стрельбы из мушкетов. Но вот для пушек они были подходящи. Однако они были большего калибра чем то, что оставило выходное отверстие в правом виске Карла XII - чуть менее 22 миллиметров. Таким образом, единственная возможность - это специально изготовленная пуля. Это могла бы быть сделанная в частном порядке пуля с покрытием или пуля цельная из жёсткого металла: бронзы, латуни или серебра. Таким образом история о так называемой пуле-пуговице, возможно, и не так невероятна, как это кажется на первый взгляд.
История эта началась летом 1924 года, когда кузнечных дел мастер Карл Яльмар Андерссон из местечка Хурред, что находится в юго-западной провинции Халланд, мостил щебнем дорожки в своем саду. Щебень он брал из находящегося неподалеку карьера. И вот среди рассыпанного щебня он нашел примечательную вещицу: старую круглую латунную пуговицу. Андерсон тут же связал свою находку с местной легендой о смерти Карла XII. Согласно ей, некий солдат по фамилии Нурдшерна, находившийся вблизи короля в тот вечер 30 ноября, видел эту пулю-убийцу, когда она, пронзив голову Карла XII, ударилась об камень и упала на дно окопа. Солдат подобрал ее и затем после завершения похода привез эту пуговицу к себе домой в Эксневалла, что в двух милях от города Варберг (западное побережье Швеции). Своим соседям он поведал о том, что это была пуговица от королевского сюртука, которая и убила Карла XII. Через некоторое время он подумал, что не совсем ладно хранить такую пуговицу у себя и пошёл к волостному священнику попросить совета. Священник посоветовал бывшему солдату освободиться от тягостных дум, выбросив прочь эту пуговицу. Сказано-сделано, и пуговица оказалась в земле. А спустя два столетия на этом месте начали добывать щебень. И таким образом пуля попала в сад Андерссона. Вот такова легенда. А как действительно это случилось, сказать невозможно. Но как бы там ни было, эта пуля-пуговица оказалась свинцовой и к тому же в латунной оболочке. Между прочим, пуговица эта имела не шведское происхождение. Исследование 1992 года показало, что свинец, вероятно, был добыт где-то в Германии, а диаметр ее вполне совпадает с входным отверстием в черепе короля, то есть 19,5 миллиметров.
Можно конечно поставить вопрос: а почему речь идёт только лишь о пуговице, но ни каком-нибудь другом, годном для этой цели предмете? Этот вопрос, наверное, следует рассматривать на фоне бытующего в те теперь уже далекие времена представления о мире. Среди воинов-каролинцев, а потом и в народных байках утверждалось, что Карла XII «пуля не берет», то есть, что его нельзя убить обычными пулями. В некоторых письменных сказаниях можно прочитать о том, что после каждого сражения король перед сном высыпал из своих сапог пули, попавшие, но отскочившие от него. А вот для того, чтобы нанести рану королю, убить его, требуется что-то особое. Ну, например, пуговица из серебра. Или пуговица с его собственной одежды. То что его ранили в ступню перед Полтавской битвой объяснялось тем, что это был особый день - день его рождения.
Чисто теоретически жизнь Карла XII могла оборвать и такая пуля-пуговица. Но, с другой стороны, что, наверное, более вероятно, речь также может идти и о совершенно иной, специальной пуле.
Единственным способом выяснить, был ли этот выстрел произведён с близкого или дальнего расстояния, является исследование того, что за оружие было использовано для убийства Карла XII. Тот факт, что пуля имела диаметр 18-20 мм означает, что норвежские мушкеты можно не рассматривать, потому как им подходили пули только диаметром 16,5-17,3 мм. А вот пули диаметром 18-19 мм использовались в шведских мушкетах, ружьях и карабинах.
Есть даже такие исследователи, которые утверждают, что речь здесь идёт о более крупном оружии, что-то вроде пушки.
В 1988 году полковник артиллерии Гуннар Гренандер - эксперт по баллистике и один из разработчиков шведской компанией Bofors Defence переносного зенитно-ракетного комплекса Робот70 - выдвинул свои гипотезы о смертельном для короля выстреле. Путем проведения баллистической и топографической экспертиз Гренандер попытался поставить окончательную точку на всех спекуляциях об убийстве. Он утверждал, что может привести доказательства о гибели короля от попадания в него круглой свинцовой пули размером с виноградину, выпущенной из трех- или шестифунтовой пушки, выстрелившей из форта Овербергет. Эти пули предназначались для пушек в качестве добавлений к обычным «пушечным снарядам» и картечи. Такой заряд из большого количества пуль того же калибра, что и для мушкетов, засыпался в матерчатый мешочек и походил на виноградную кисть. Действие этого «виноградного» заряда можно сравнить с кучным выстрелом из очень большого дробового ружья. То что входное отверстие на черепе было больше, чем выходное, объяснялась следствием низкой скорости такой пули: ей едва лишь хватило силы для того, чтобы пройти через голову.
С первого взгляда теория Гренандера кажется убедительной. Настолько убедительной, что даже такие историки с хорошей репутацией, как Петер Энглунд (в своем эссе от 1991 года о смерти Карла XII) и Густаф Юнассон (в статье от 1993 года о Карле XII в Национальной энциклопедии) присоединились к ней. Но было то, что они не знали: приводимые Гренандером доказательства не состыковывались друг с другом.
Гипотезы Гренандера полностью развалились, когда Рольф Уппстрем опубликовал в 1994 году свою диссертацию под названием «Загадка смерти Карла XII». В своей работе он пункт за пунктам опровергает Гренандера. Уппстрем достоверно показывает, что выстрел не мог быть произведён из форта Овербергет, поскольку расстояние в 625 метров было слишком велико для того, чтобы нанести смертельную рану Карлу XII. Даже если бы эта «виноградина» долетела до короля, то она бы потеряла ту силу, которая дала ей возможность пробить загнутые края фетровой шляпы короля, войти в левый висок и выйти через правый. К тому же, как уже было сказано, это была не свинцовая пуля. Иначе были бы найдены следы свинца.
Против теории Гренандера говорит также тот факт, что эти пули не использовались для стрельбы на дальние расстояния, как это было в случае с королём. Воздействие от такого выстрела было бы незначительным и могло бы рассматриваться как «расточительство».
Это не могла быть также трёх- или шестифунтовая пушка. Ну, во-первых, все источники того времени подтверждают, что норвежцы во время осады в основном стреляли не трехфунтовыми зарядами. А, во-вторых, к шестифунтовым зарядам никогда не добавлялись «виноградные кисти» из мушкетных пуль, поскольку это считалось не экономным.
Уппстрем полагает, что Карл XII был убит кем-то из своих. И это было сделано некой особой пулей. К такому же выводу приходят два датских эксперта в области правовой медицины: государственный патологоанатом Ханс Петер Хоуген и главный врач Оле Мунк в своем исследовании, опубликованном в 1998 году в достойном уважения журнале «Правовая медицина стран Северной Европы». Их изучение рентгеновских снимков показывает, что раны черепа короля в высокой степени свидетельствуют о том, что выстрел был произведён с короткого расстояния. К этой теории убийства присоединяется также Карл Нурдлинг в своей статье «Смерть короля Карла XII - судебно-медицинский вердикт», опубликованной в журнале правовой медицины Forensic Science International в 1998 году.
Если сейчас утверждать, что король пал от руки убийцы, то вполне уместно спросить, а кто же больше всего выигрывал от этой смерти?
Ясно, что это были не гольштинцы. Герцог Карл Фредрик и Герц с его соратниками в делегации на переговорах с Россией были зависимы от личной поддержки Карла и их положение во власти держалось только на нем, а с его смертью оно бы рухнуло.
Гессенцам же во главе с Фредериком убийство короля, напротив, давало очень многое. Прежде всего они могли бы тогда наконец освободиться от ненавистного Герца. А, убрав его с дороги, кроме того, получали возможность обеспечить престолонаследие за Ульрикой Элеонорой, супругой Фредрика, и в последующем проложить дорогу к трону и для самого гессенского ландграфа.
Помимо гессенской и голштинской партий (надо сказать, что какими-либо партиями в современном понимании они не были: скорее, речь шла о разрозненных группировках, всего лишь объединенных общими интересами) была ещё одна группа, которая вела закулисную борьбу за спиной самодержавного короля - так называемые «свободные люди». В случае ухода короля со сцены «свободные люди» намеревались использовать враждебность между «гессенцами» и «гольштинцами» с целью ограничения властных полномочий короля в пользу сословий. К группе «свободных людей» принадлежали губернатор Пер Риббинг, судья Карл Густаф Юлленкройц и адвокат Адам Фреденшерна. Без согласия короля они занимались разработкой новой формы правительственной власти, которая бы положила конец самодержавности.
Но тем, кто после смерти короля немедленно взял инициативу в свои руки, оказались и не «гольштинцы», и не «свободные люди». А им стал Фредрик Гессенский.
30 ноября 1718 года сорокадвухлетний Фредрик находился в усадьбе Торпум, что лежала примерно в семи километрах от штаб-квартиры короля в Тистедалене. Сообщение о смерти короля он получил поздно вечером от генерал-адъютанта Сикре. В качестве подтверждения француз предъявил пробитую пулей чёрную фетровую шляпу Карла.
Король никогда не составлял какого-либо завещания. Поэтому вопрос о том, кто будет наследовать за ним престол, оказался подвешенным в воздухе. За полгода до этого, в мае 1718 года Фредрик впервые дал своей супруге Ульрики Элеоноре письменные инструкции о том, как она должна действовать в случае, если король умрёт, а сам Фредрик будет в это время в недосягаемости. За все годы отсутствия короля - находился ли он в походах, войнах или полевых учениях - никто и никогда ранее не составлял такие «памятные записки».
И когда короля не стало, Фредрик не впал в оцепенение. Напротив, разница в тот момент между ним и Карлом Фредриком Голштинским была просто поразительной. Если восемнадцатилетний герцог, когда ему сообщили о смерти его дяди, был практически полностью парализован этой трагической новостью, то в это же время настроенный по-боевому гессенец незамедлительно и без каких-либо признаков печали или грусти приступил к реализации уже составленного им самим заранее плана. Причем с такой активностью и силой действия, которых позже в своей жизни он был напрочь лишен. В ночь на 1 декабря он направил в Стокгольм француза Сикре с поручением оповестить Ульрику Элеонору о смерти Карла. Сикре было дано также важное задание проследить за тем, чтобы были арестованы влиятельные гольштинцы из делегации на переговорах с русскими: фон Дернат, статс-секретарь Эклефф и другие «иностранные подручные» Герца высокого уровня. После этого Фредрик приказал - без законных на то полномочий - арестовать Герца. Фредрик настолько был уверен в беспрепятственной реализации своего плана, что даже прежде чем Герц был заключен в тюрьму, пообещал своему человеку в Стокгольме, губернатору и генералу Густаву Адаму Таубе, отдать серебряный стол гольштинца.
На другой день после смерти короля Герц, приехавший в пасторскую усадьбу Танумс, был арестован. Его препроводили в Стокгольм под охраной из 300 гвардейцев. То, что последовало дальше, было просто «юстиционным убийством». Для суда над ним - без всякой опоры на существующие в государстве законы - была спешно создана комиссия. После крайне формального суда Герц был признан виновным. Виновным «во вредоносной для государства войне с Норвегией». Виновным «в вывозе из королевства всего железа, меди и монет». И виновным в том, что делал все для того, чтобы «забрать у страны последний кусок хлеба». Он был приговорён к смерти путём отсечения головы. Кроме того, его запрещалось хоронить на кладбище в освященной земле, а предписывалось зарыть непосредственно на месте его казни, что предполагало ужасную участь. Приговор был приведён в исполнение 19 февраля 1719 года на эшафоте возле стокгольмского пригорода Сканстул. Но погребенное тело его там долго не оставалось. Через неделю, когда внимание жителей Стокгольма было приковано к похоронам короля, камергеры Герца проникли к месту казни и выкопали труп, который потом они тайком вывезли из страны в Гамбург, где он и был похоронен на кладбище. Согласно слухам, для того, чтобы его можно было спрятать в чемодане, в котором его вывозили «контрабандой», ему отпилили ноги.
В тот же день 1 декабря, когда был арестован Герц, Фредрик собрал в штаб-квартире высшее командование на военный совет. Ведь уже с самого начала Фредрик испытывал сильные сомнения в отношении целесообразности норвежского похода и всячески пытался отговорить от него Карла. И вот сейчас он взял решение этого вопроса в свои руки. Осада была прекращена и остановлены военные действия.
И уже 3 декабря начался вывод войск. Норвежцы не мешали уходу шведской армии. А шведам и без этого хватало проблем. Высшее командование быстро покинуло Норвегию и также спешно направилось в Стокгольм. Фредрик буквально купил поддержку генералов, взяв из предназначенных на войну денег 100 000 далеров и поделив эти деньги между ними - что, очевидно, не было предусмотрено никакими регламентами. Официальное объяснение этого действия звучало как «возмещение за те трудности и лишения, которым подвергались офицеры во время похода». На самом деле это была взятка для того, чтобы вынудить их пойти на объявление Ульрики Элеоноры, супруги Фредрика, регентшей (то, что высшее командование впоследствии должно было вернуть эти выплаты государству, свидетельствует о том, что Фредрик просто банально надул свой генералитет).
Что касается рядового состава и унтер-офицеров, то они не получили ни возмещения, ни повышение по службе. С продуктами было плохо, многие болели и к тому же было изрядно холодно. Некоторые вообще закончили свои дни во время марша из Фредриксхальда. Ряд вышедших из Норвегии полков затем разместили у границы, другие же двинулись домой к изначальным местам своего квартирования.
Хуже всех пришлось армии Армфельта.
Только лишь через три недели после смерти короля генерал лейтенант получил новость о том, что произошло. Он находился тогда по-прежнему в районе Трондхейма. При возвращении домой во время девятимильного перехода через горы 1-4 января поднялась ужасная снежная буря и ударил настолько сильный мороз, что многие его солдаты замерзли насмерть. Другие смогли спастись, но из-за обморожения на всю жизнь остались инвалидами. Число погибших в горах достигло 2300 человек. А перед самым маршем домой примерно 1400 человек в армии умерло из-за недоедания, плохих санитарных условий, нехватки зимнего обмундирования или были убиты в перестрелках и стычках с противником.
Таким образом быстрым и решительным ударом по Герцу и его окружению Фредрик сумел лишить гольштинцев властных позиций, а Карла Фредрика Гольштейн-Готторпского его важнейшей поддержки в борьбе за престолонаследие.
Высшие офицеры не возражали против того, что Ульрика Элеонора станет регентшей, но лишь при условии, что она откажется от единовластия. Этого же хотели и «свободные люди». Некоторые желали усиления властных полномочий государственного совета и требовали, чтобы королева управляла по старинке, то есть «советуясь с советом». Другие, прежде всего представители мелкопоместного дворянства, простолюдины и часть горожан хотели усиления риксдага и сословной власти. Как раз им-то и удалось это сделать. Для того, чтобы стать регентшей Швеции, Ульрика Элеонора - к большому разочарованию Фредрика - была вынуждена пойти на отказ от единовластия. А это никак не входило в его планы и он даже не стал со-регентом, а остался только лишь супругом королевы. Новая форма правления была принята 21 февраля 1719 года. Но вряд ли можно было бы назвать это какой-нибудь революцией, поскольку изменения происходили в рамках законов. Но тем не менее это были чрезвычайно значительные и быстрые изменения методов управления Швецией.
Через 15 месяцев после восхождения на престол Ульрика Элеонора отреклась. И точно, как многие предсказывали, Фредрик стал королём Швеции. Для того, чтобы достичь своей цели, он был вынужден согласиться со значительным сужением рамок королевской власти, но все же это было не так плохо для наследного принца какого-то там немецкого графства.
Время смерти Карла XII, вероятно, было также связано со теми слухами, которые окружали Герца и проводимые им переговоры с русскими на Аландских островах. К тому же шли разговоры о том, что Карл Фредрик Гольштейн-Готторпский должен обвенчаться с дочерью царя Анной в знак новых шведско-русских отношений. Если это была правда, то это было большим просчетом для Фредрика, Ульрики Элеоноры и их сторонников в вопросе престолонаследия. Поэтому Герца с новостями с переговоров как раз и ожидали в штаб-квартире короля в один из первых дней декабря. То что на Аландах пока не было заключено никакого соглашения, играло меньшую роль - важнее было, чтобы Фредрик Гессенский и его окружение верили в этот слух. «Гессенцы» и так считали, что они уже попали в цейтнот. Это тоже может быть объяснением тому, почему убийство короля произошло как раз 30 ноября.
Итак, многое говорит за то, что Карл XII пал жертвой убийцы. И, как уже было сказано, мотивы для этого были.
Ну кто же был этим убийцей? Фредрик Гессенский сам, конечно, не мог этого сделать. Да и находился он в то время в Торпуме, далеко от места убийства. В таком случае он должен был бы нанять кого-нибудь, кто бы выполнил эту грязную работу. Но прямые тому доказательства отсутствуют. Нет и никакого достоверного свидетеля, который бы мог сказать, что он собственными глазами видел как кто-то стреляет в короля - во всяком случае в записях того времени никто этого не утверждает.
Но между тем есть косвенные знаки, указывающие в определённом направлении.
Среди многих иностранцев, присоединившихся к свите Карла XII в Турции, был и французский инженер Андре Сикре. После кораблекрушения возле острова Киос в греческом архипелаге он в 1712 году поступил в звании капитана на польско-шведскую службу. Был взят в плен в Штральзунде, но сумел вырваться из плена и оказался в 1716 году в Швеции. Фредрик Гессенский устроил его тогда на службу в Южно-Сконский кавалерийский полк. И вскоре он получил повышение в чине, стал главным адъютантом - а со временем и генерал-адъютантом, - находясь непосредственно при Фредрике.
Около 9 часов вечера 30 ноября Андре Сикре, согласно многим свидетельствам, находился вблизи Карла XII.
Вероятно, как раз в это время француз пошёл к проходу между старой и новой линиями окопов и остановился, оказавшись наискосок и чуть впереди короля по его левую руку. Это было самое подходящее место. Стоять прямо перед королём было нельзя - Карл тогда бы заметил его. По правую руку - тоже было нельзя: тогда стал бы очевиден наемный характер убийства, поскольку в этом направлении не было никаких норвежцев. Так что этот проход между старой и новой линией отлично подходил для задуманного. Да и расстояние до короля было примерно десять метров, достаточное для прицеливания и гарантии того, что никаких следов пороха на теле жертвы не останется. Для того, чтобы приглушить звук выстрела и затруднить распознавание того, что стреляли с близкого расстояния, мушкет был заряжен меньшим количеством пороха, чем обычно. Наемный убийца забрался на самый верх окопа и положил ствол мушкета на вершину бруствера. Потом прицелился и стал ждать звуков канонады из крепости, что заглушило бы выстрел из мушкета. Долго ждать не пришлось - и он выстрелил.
После этого он быстро пошёл к тому месту, где лежал Карл XII,и убедился, что выпущенная им пуля попала точно в цель. Он снял с себя обтянутую золотым галуном шляпу и белый парик и закрыл ими лицо убитого. Сообщив своему «работодателю» Фредрика Гессенскому о выполнении задания, Сикре отправился в Стокгольм для того, чтобы оповестить Ульрику Элеонору о гибели ее брата и короля. Казалось бы все прошло для заговорщиков как нельзя удачно. Вот только нет никаких сведений о том, куда делось орудие убийства: мушкет (если это был действительно мушкет).
Но Андре Сикре ждало несчастное будущее. Да, его повысили до звания подполковника лейб-драгунского полка и он занял свое место возле Фредрика, но вскоре распространились слухи, что он-то и есть убийца Карла XII. Сикре игнорировал их и со стороны казалось, что эти подозрения его не волнуют. Поначалу это удавалось ему очень легко, поскольку он был человеком, обладающим способностью сильного самоконтроля. Один очевидец, например, рассказывал, что Сикре мог выпить большое количество алкоголя и оставаться при этом в полном порядке, как при разговорах, так и в поведении вообще.
Но после нескольких лет, проведенных по приказу Фредрика за границей, осенью 1722 года в Швецию вместо ранее весёлого гуляки-француза вернулся сломленный человек. Сикре мучился от приступов где-то подхваченной лихорадки и к тому же, очевидно, его «достали» постоянно высказываемые в его адрес подозрения в убийстве Карла XII. Это в конце концов довело его до психического расстройства. В протоколе дворцовой консистории говорилось, что Сикре «совершенно лишился разума». Болезнь отняла у него и способность самоконтроля. Летним днём 1723 года он открыл окно в своей стокгольмской квартире и, привлекая внимание прохожих, начал кричать, что это он убил Карла XII.
Власти сделали все возможное для того, чтобы замолчать его признание. Никто в высшем обществе не был заинтересован в том, чтобы вновь вытащить на свет это дело. Сикре, выздоровев, забрал назад свои признания, но этого оказалось недостаточно для того, чтобы остановить слухи. Особенно ещё и потому, что в тоже самое время появился какой-то шведский лейтенант по фамилии Шульц, якобы слышавший, что француз получил «3000 или 5000 дукатов» в качестве оплаты за убийство короля. Для сдерживания слухов Фредрик приказал «пристегнуть» к этому запутанному делу еще двух французских офицеров, находившихся в окопах в тот вечер убийства. Нашли только одного и он дал свои «показания». На их основе на свет появилось письменное то ли свидетельство, то ли рассуждение Мегре, в котором он пытался избавить своего соотечественника Сикре от подозрений, утверждая, «что никто из военных не может быть под подозрением в убийстве короля, поскольку оружие, из которого была выпущена пуля, было настолько тяжелым (?), что его никто бы не поднял, как бы не был силен». Что он хотел этим сказать, не понятно. Поэтому никакого внушающего доверия алиби для Сикре он предоставить не сумел.
Психически больного Сикре несколько лет лечил его слуга в Стокгольме. После выздоровления и получения от шведского государства «больничной выплаты» он в 1728 году уехал к себе домой во Францию. Финансовые дела у него были плохи и для того, чтобы привести их в порядок, он несколько раз писал шведской королевской чете, и те безропотно посылали ему деньги, однако суммы эти были не очень большие. Андре Сикре умер в бедности в Париже в 1733 году.
Вероятно, какого-нибудь полного доказательство того, что именно он убил Карла XII, никогда не будет предоставлено. Многое, однако, говорит за то, что это был он и что он сделал это по заданию Фредрика Гессенского.
Вряд ли можно сказать что шведские подданные очень сильно горевали о своем короле. В офицерских и чиновничьих кругах, среди дворянства и части простых граждан все лишь с облегчением вздохнули. Положение Карла XII, как самодержавного короля Божьей милостью, сделало его практически неприкасаемой фигурой. Определенно, люди устали от его бесконечных войн и его нежелания заключать мир. Но в качестве действительной угрозы для Швеции всё-таки считали не короля, а его гольштинского министра финансов и «частного дипломата». И вот теперь наконец-то появилась возможность освободиться от ненавидимого Герца.
Но, однако, не все встретили известие о смерти короля таким образом. Многие солдаты Каролинской армии, прошедшие с ним долгие дороги войны и восхищавшиеся своим полководцем, напротив, оплакивали его. Один такой солдат, находящийся в плену в Сибири и склонный к лирике, узнав о гибели Карла XII, выразил свою тоску в стихах:
Это было несчастьем для нас, мои неразлучные братья,
Несчастьем, забравшим наш хлеб,
И никто теперь больше так не позаботиться о нас.
И ни к чему теперь нам наше ремесло, когда наш мастер мертв.
Смерть короля означала и резкие перемены для самой Швеции. Каролинская армия начала выход из Норвегии, а переговоры с Россией на Аландских островах были прерваны. Был остановлен также ряд реформ, начатых при правлении Карла XII. Ну, а важнейшим изменением была отмена института самодержавного (единовластного) правления. И тем самым было положено начало новой эры, - получившей позже название «время свободы» - эры власти сословий и ограничения власти короля.
Однако еще потребовалось время, прежде чем была окончательно завершена великая Северная война. В 1719 году Швеция заключила мир с Ганновером, получив за переданные ему Бремен и Верден возмещение в размере 1 000 000 риксдалеров. В январе 1720 года был подписан мир с Пруссией, которая за 2 000 000 риксдалеров получила от Швеции Штеттин и одну небольшую область в Померании южнее реки Пеене и восточнее реки Одер, а также острова Воллин и Уседом. Позднее в том же году завершились мирные переговоры с Данией с тем результатом, что Швеция должна была выплатить 600 000 риксдалеров и согласилась на взимание с нее пошлин за проход через Эресундский пролив.
И только лишь через три года после смерти Карла XII был заключён мир с Россией. При подписании мирного договора в Ништадте 30 августа 1721 года Швеция за 2 000 000 риксдалеров отказалась от своих территорий в Прибалтике: Ингерманландии, Эстляндии с островами Эзель и Дагё, а также Лифляндии. Кроме того шведами были утрачены Выборгская губерния и южная часть Кексгольмской губернии в Финляндии.
Великая Северная война закончилась. И вместе с ней безвозвратно ушла в прошлое почти что столетняя эпоха шведской великодержавности.
