Олег увидел не Марину – ее отражение в стекле. В грохочущем вагоне метро призрачный мир отражений почти сливался с миром реальным, особенно после работы, да в пятницу, да когда час пик уже успел миновать.
Поначалу Олег решил, что Марина в стекле – игра его утомленного бумагами воображения. Ей просто нечего было тут делать, она же не в этой стороне живет!
Тем не менее, отражение не исчезало и не спешило менять контуры. Это была действительно Марина, хоть и заметно изменившаяся за прошедшие десять лет. Раньше она бы никогда так не оделась – подобную скукотищу ныне «базовым гардеробом» красиво именуют, а Марина со студенческих лет вечно норовила скомбинировать красное с зеленым.
И лицо у нее было... нет, не постаревшее, а уставшее. Погасшее. Но притом не унылое, как бывает у теток с бесповоротно неудавшейся жизнью. И не хищное, как у «самостоятельных» продвинутых особ, одиноких, как американский флаг на Луне. Задумчивое. Немного сонное.
Для повода подойти сошло беспроигрышное «ну мы же однокурсники, а она всегда была славной». А объяснение подлинное Олегу искать было недосуг.
– Олежка?! – Марина и удивилась, и обрадовалась, и сразу стала почти такой же, как десять лет назад – милой и малость не от мира сего. – Это просто праздник какой-то! Где ты, что ты?
– Да в конторе одной. В основном дела о разделе имущества и сопровождение сделок с недвижимостью. Я ведь еще и юридический закончил. А ты что, в школе? – он невольно скользнул взглядом по «базовому гардеробу».
– Нет, я экскурсоводом в музее. Почти сразу устроилась, и вот все еще там. Но мне нравится.
– А куда ты на ночь глядя в пятницу собралась, экскурсовод? Тебе же вроде не в эту степь?
– Теперь в эту. Я в бабушкиной квартире живу, она мне подарила. С маман я после всего не очень-то уживалась, так что еще при бабушке переехала. А бабушка умерла шесть лет назад.
После всего... Дальнейшее у Олега вырвалось как-то само собой, без размышлений:
– Надо же, мне тоже в Октябрьский. Если ты на Московской выходишь, давай я тебя провожу? Темно уже, что-то ты загулялась.
– Ой, спасибо. Не загулялась, я у ученика была. Подрабатываю я. Репетитором.
Еще бы ей не подрабатывать! Жить вдвоем с ребенком на зарплату экскурсовода, пусть даже в своей квартире!..
Олег поступил на исторический после армии, а Марина после школы – такая вся из себя отличница, спортсменка, комсомолка. Она ему нравилась – неглупая, симпатичная, с принципами и идеалами. Такая положительная чистая девочка.
Но себя Олег тогда видел иначе – бывалым мужчиной, готовым ставить себе цели и покорять намеченные вершины. Ему казалось, что его будущее, его карьера и достижения распланированы далеко наперед, и чистая девочка в эти планы ну никак не вписывалась. А наивная Маринка влюбилась, как героиня какого-нибудь латиноамериканского сериала.
Он ее не осуждал, но ее восторженное обожание порядком портило ему студенческие годы, постоянно ставя в неловкие положения. Он видел, что Марина и сама это понимает, но поделать с собой ничего не может.
Пользоваться беззаветной любовью девочки ему и в голову не пришло – ну есть у него мужская честь или как? Влюблен он ни в кого не был и не собирался в обозримом будущем нарываться на проблемы. А для жизненных удовольствий рядом была Милочка – девушка веселая и тоже приятная во всех отношениях, хоть и с прошлым. А из всех чувств Милочке, похоже, знакомо было только чувство голода.
Но незадолго до получения дипломов дрожащая от решимости Марина обратилась к нему с просьбой, в которой мужчина женщине отказать не может. Ребенок... Это было вполне в духе ее представлений о жизни, заимствованных у сестер Бронте или кого-то в этом же роде.
Она готова была расписку ему дать, что не будет иметь никаких претензий! Конечно, на то, чтобы не оформлять «дело» бюрократически, он не пошел. В остальном – ну, она ему нравилась. И он действительно полагал исполнение ее просьбы своего рода обязанностью.
Диплом Марина получала уже с «животиком». Через несколько месяцев она позвонила ему, сообщила, что родился замечательный мальчик, поблагодарила – и все... И вот теперь зашла в один с ним вагон метро – через десять лет.
Они шли рядом по улице, Марина засыпала его вопросами, а он отвечал честно, но казенно: да, получил вторую «вышку», работа в фирме нудная, бумажная, но оплачивается неплохо, квартира есть ипотечная, не женат и не был.
Она жила в небольшом доме в четыре этажа – сразу понятно, что квартира бабушкина. Не хрущевка даже, сталинка. В гости не позвала, а он, понятно, не напрашивался.
***
Но чего Олег не мог себе толком объяснить – так это причину, вынудившую его после этого каждый вечер занимать наблюдательный пост в метро у эскалатора на выходе. В уголочке, чтобы в глаза не бросаться. Взрослый ведь мужик, к сороковнику дело идет, а как маленький. Когда-то Маринка сама на него такие засады устраивала.
Четко понимал он одно: со всеми своими планами и честолюбивыми прожектами он ныне оказался ничуть не успешней Марины с ее экскурсиями и репетиторством. Ну, богаче разве, в его зарплату четыре маринины влезут, если не больше. Но квартира у него ипотечная, ездит он в метро (ибо машина пала год назад в столкновении с «тачкой» какого-то мажора, и только его работа в юрфирме помогла в результате получить страховку в объеме пятой части стоимости ремонта). И дело, которым он занят, вовсе не то, каким будешь гордиться в последний час и о котором станешь по вечерам рассказывать внукам.
Впрочем, перспективы наличия этих самых внуков – тоже вопрос сомнительный. Хотя нет, шансы на их появление у него есть. Но только ничего это не изменит, ибо у его внуков будет бабушка Марина, а дедушки Олега не будет. Покамест так. И кто успешней после этого?
Марину он отловил на четвертый день дежурства в метро и, отбросив дурь, честно поинтересовался, где и когда ее можно встречать. И она без малейшего кокетства тут же нацарапала ему на чеке из «Пятерки», завалявшемся в кошельке, свое расписание.
Он провожал ее домой, болтал с ней о разных разностях, и не мог не заметить, что о сыне она не упоминает вовсе. А он понимал, что должен узнать хоть что-то, а значит, придется набраться храбрости и спросить. И он набрался.
– Маринка, а сыну ты что сказала про отца? Ну, не мог же он не спрашивать до сих пор, ему же десять лет почти...
Марина усмехнулась без всякой горечи:
– Классику! Почти «17 мгновений весны». Сказала, что папа служит в разведке и послан на задание. С разведкой не спорят, и он не может с нами видеться и связываться, пока задание не выполнит. А Олежек не должен никому об этом рассказывать, чтобы все думали, что его папа и мама развелись, как часто бывает. Смешно, да?
– Ты дала ему мое имя?
Марина удивилась искренне:
– Да, а какое еще я могла дать? Олегом Олеговичем и записала, просто под своей фамилией. Никто никаких вопросов не задавал. Не, маман, конечно, задавала, еще как! Но я молчала, как Зоя Космодемьянская на допросе!
Судя по тем отрывочным сведениям, что были известны Олегу относительно характера матери Марины, ей действительно понадобилась стойкость Космодемьянской, чтобы выдержать родительский следственный напор. На что она надеялась, прося его о ребенке? Она же должна была учитывать, что маман ее и из дому выгнать может за такие шутки!
Марина еще что-то рассказывала о том, как возмущена была мать, как требовала от нее «координаты» отца ребенка, и как бабушка неожиданно встала на ее сторону... А у Олега в голове без конца повторялось только: «А какое имя я еще могла дать? Олег Олегович...»
Это было не так стыдно, как страшно. Десять лет в этом мире жил человечек, которого звали так же, как и его. И наверняка на него похожий, Олег был в этом уверен. Он рос. Научился ходить и говорить. Уже пошел в школу. И вместо отца у него был рассказ о разведчике. Наверное, маленький Олежка втайне очень гордится – вон у него какой папа геройский!
А геройский папа в это время чужие скандалы из-за квадратных метров и депозитных счетов разруливает. И не думал бы даже о маленьком Олежке, если бы случайно не увидел его маму в стекле вагона метро...
***
Милочка исчезла из его жизни на следующий день после получения диплома. Она никогда и не скрывала, что намерена так поступить – у нее были планы на «саморазвитие», и он, как недостаточно продвинутый, в них не вписывался. Повеселились – и хватит.
Потом было еще несколько, разных. Пару раз ему даже казалось, что вот он, его шанс на счастье и благополучие – но нет. Что такое «не везет» и как с этим бороться?
Он вдохнул поглубже, сильно стиснул кулаки, удерживая себя на выбранном пути, и попросил:
– Марин, а можно мне его увидеть?
Марина остановилась на полушаге и очень внимательно на него посмотрела. И ответила не в своем обычном стиле, а твердо, даже строго:
– Послушай, я после того, как сочинила эту историю про разведку, ни одного мужчину в дом не приводила. Даже коллег или друзей детства. Чтобы Олежек не подумал, что это папа-разведчик. Ты же понимаешь, каково ему будет, если он поймет, что обманулся? Он уже не такой и маленький, не забудет...
Олег убедился, что на имеющемся запасе воздуха заговорить не сможет и вынужден был перевести дух. И все равно голос сел и вставать не собирался, получился только какой-то сиплый шепот:
– А если я вернусь? Если задание выполнено, и больше папе-разведчику никуда ехать не надо?
Марина долго-долго молчала, а он отрешенно радовался тому факту, что в полутора шагах от него стоит фонарный столб. Если что, будет на что опереться.
– Олег, такие решения назад не отматывают! Десять лет назад я не спросила, хочешь ли ты быть папой. И все так и остается: ты не обязан! Это мое решение. Но обидеть и разочаровать сына я никому не дам. Даже тебе. Так что тут или – или. Или ты не имеешь к нему никакого отношения, ибо получился он только в порядке одолжения с твоей стороны, или ты его папа-разведчик. И тогда ты должен остаться с ним навсегда. А к Олежке еще и я прилагаюсь. Ты со мной бок о бок жить сможешь?
У Олега кружилась голова, и столб казался все более привлекательным. Но он все же заставил себя собраться и пинками, как зловредных кусачих шавок, разогнал от себя страх, сомнения и стыд.
– Я ничего не собираюсь отматывать назад и вполне понимаю, что делаю. Поверишь так, или расписку написать? Могу – хоть кровью.
Повисло еще одно бесконечное молчание, а потом Марина махнула ему рукой:
– Пошли!
Она не сразу попала ключом в замочную скважину, но дверь все же открылась, и они зашли в маленькую прихожую, особенно тесную из-за пристроенного в ней же старенького велосипеда. И сразу где-то в глубине квартиры послышалось движение.
Мальчишка был невысокий и худенький, с давно нестриженными густыми вихрами невнятно-каштанового цвета. Хитренькая, как у какого-то зверька, мордашка с курносым небольшим носом и яркими голубыми глазами – на Олега смотрела его ожившая фотография из третьего класса...
– Мам, я там крепость клею, но я уроки уже сделал, и задачу решил, и упражнение, и стих выучил, честно! А клей с пола я сразу вытер, и потом газету постелил, чтобы больше... Ой!
Мальчишка запнулся на полуслове и уставился на Олега пронизывающим, совсем недетским взглядом. А потом произнес тихо, но с абсолютной уверенностью:
– Ты вернулся, да?
Где тот столб, когда он действительно нужен? Ноги у Олега все же подогнулись. Спасибо велосипеду, хоть он не позволил позорно сползти по стеночке. Придержавшись за его руль, Олег нашел в себе силы хотя бы опуститься на одно колено, а не пошло сесть на пятую точку. Разведчики никогда не садятся на пятую точку посреди прихожих.
– Да, сынок. Все закончилось. И вообще, я ушел в отставку. Хватит с меня. Теперь дома буду, с вами. Ты тут без меня никому маму обижать не давал?
Мальчишка еще мгновение подумал, потом улыбнулся до ушей, азартно взвизгнул и бросился Олегу на шею. Вдвоем они таки повалились на пятые точки, но было уже можно.
---
Автор рассказа: Мария Гончарова
