Эти случаи о волках теперь уже давно-давно рассказывала мне моя бабушка.
Конец октября 1947 года. Раннее утро в сибирской деревне Вознесенка. Серое тяжёлое небо заволокли тучи, сквозь которые едва пробиваются тусклые лучи восходящего солнца. Ночь отступила. Ветер мотает макушки деревьев, пугая и сгоняя потревоженных ворон. На слегка подмёрзшую за ночь землю, падает первый этой осенью снег.
В доме Потаповых ещё спят. Марии снится какой-то страшный сон. Она вздрагивает во сне, но не может проснуться. Вскрикнула и ударила мужа, что лежит рядом рукой по лицу.
Он открыл глаза и прислушался. С улицы слышен гул голосов. Он трясёт Марию за плечо:
- Слышь-ка! Чего это? Не иначе случилось чего. Может пожар в деревне… Да проснись, Мария!
Он соскочил с кровати, что стояла за занавеской в углу комнаты, и выглянул в окно. Пётр в кальсонах и нижней рубахе. Широко зевая и почёсывая бок, всматривается. Странная картина - в его дому стекается народ со всей деревни взрослые, дети и даже старики. Они, опустив головы, стоят, печально покачиваясь, как камыш на озере.
- Мать, глянь! Чего это? - Напугался он.
Сердце в груди защемило. Он держится за грудь. Мария встала и медленно, ещё не отойдя ото сна, смотрит на улицу.
- Вот и сон в руку, - вздохнула она и взвыла, хватается за голову и падает на лавку. - Доченька…
- Ты чего? - Сердито кричит на неё муж. - Оставь свои бабские приметы. Буди Настю! Где она? Неужто спит ещё?
Отец подбежал к маленькой комнате и отдёрнул занавеску. Пусто. Постель заправлена. Он удивлённо смотрит на жену.
- Не ночевала она сегодня, - признаётся Мария. - Я думала, что она осталась у твоей сестры Валентины в Ольховке. Но… - она ревёт, мотая головой. - Случилась беда с нашей доченькой. Я сон видела, как что-то огромное и чёрное её уносит, а она зовёт меня: «Мама!»
- Тфу, ты, дура! - одёргивает её муж и вдруг слышит с улицы, как его зовут.
- Пётр! Пётр выйди, - кричит басом один из соседей Петра пожилой, но ещё довольно крепкий Михаил. - Выйди! Народ просит…
Пётр наскоро надевает штаны и подбегает к рукомойнику. Нервно бьёт по носику и плещет себе в лицо воду. Он тянет время. Страшно выйти на улицу и узнать, что случилось. Если ты ещё в доме, то и нет ничего. А как только выйдет, то всё.
Он хватает с вешалки фуфайку и толкает в рукава руки, но они мокрые и застревают. Надев фуфайку на одно плечо, он плюнул. Суёт ноги в сапоги. В одном из сапог оказалась портянка, она и не даёт надеть сапог полностью. Растёт нервное напряжение. Жена голосит.
Он выскочил на крыльцо полураздетый, в одном сапоге - так и вышел за калитку.
- Мужайся, отец, - траурным басом говорит Михаил и показывает рукой на людей.
Толпа медленно расступается, делая коридор. Пётр удивлённо заглядывает односельчанам в глаза, но они все отворачиваются или опускают их.
Перед ним в нескольких шагах стоит сторож Егор. На вытянутых вперёд руках, он держит свёрток. Пётр присмотрелся. Какой-то незнакомый платок.
- Михаил, - обращается он, оборачиваясь. - Что происходит? Не пойму я?
Сторож Егор подходит ближе. Его губы заметно дрожат, а по небритой старческой щеке катится слеза. Он не может говорить.
- Ты же знаешь, Пётр, сколько нынче волков к нашим деревням прибилось, - начал издалека Михаил. - Ночью видели огонь с дальнего поля за перелеском, но кто же, мог подумать, что там…
Пётр не понимает. Он удивлённо смотрит на односельчан и на свёрток. Порывом ветра приподняло угол платка. Показалась русая коса с обгоревшей атласной лентой, вплетённой в волосы. Отец её узнал. Ужаснулся!
Эту ленту он купил Настеньке на пасху. Дочь прыгала, целовала отца, а потом кружилась по комнате.
Он словно окаменел. Не может двигаться от боли в сердце. Протягивает руки и принимает всё, что осталось от его Настеньки. Такой молодой и красивой.
Концы платка разлетелись в разные стороны. Длинная толстая коса с клочком окровавленной кожи и тряпки. В горле застыл вопль. Запах гари и крови выдавили из глаз слёзы. Они текут по щекам отца, а он ничего не видит. Только ту Настю, что кружится по комнате.
Все с сочувствием смотрят на отца потерявшего дочь.
Только семилетний рыжий с яркими веснушками на носу мальчик тихо, беззвучно смеётся. Он показывает пальцем на голый зад Петра. Босой ногой тот наступил на штанину и стащил не застёгнутые брюки. Мужчина не чувствует холода, стоя ногой на снегу, не видит, что раздет. Весь мир для него замер.
Получив подзатыльник от матери, мальчик обиженно жмурится и отворачивается.
На крыльцо, цепляясь руками за двери, выползла Мария. У неё отказали ноги. Женщины подбежали к ней, подняли её и повели в дом.
- Настенька! – Вскрикнула мать.
Эхом разнеслось по округе, как горн к началу атаки и все бабы хором завыли в голос. Этот рёв влился в один голос и полетел над землёй куда-то в небеса.
Вышел навстречу Петру старик Архип и плюхнулся перед ним на колени:
- Петро, прости меня ради Христа! - Взмолился он, кланяясь головой до земли.
- А ты-то тут причём? - Спрашивает Михаил и за спинами возбуждённо зашептались.
- Поднимите его, - обращается Пётр к людям, не выпуская из рук драгоценную ношу. - Говори!
Всхлипывая и вытирая рукавом лицо, старик начал рассказ.
- Так давеча… - Он высморкался и продолжил. - Мы с председателем нашим Юрием Ивановичем возвращались поздно уже… - Подумал, поднимая глаза к небу. - Стемнело уже. Едем, значит, мы на моей Пеструхе на телеге из соседней деревни. А тут она. Дочка, значит, твоя, Пётр. Выбежала на дорогу и просит: «Дядька Архип, подвези меня. Комсомольское собрание поздно закончилось. Припозднилась я. А через лес идти боязно. Волки воют». Я подвинулся было. Собрался посадить девку, но тут вмешался Юрий Иванович. Говорит, дескать: «Пусть молодые ноги разомнёт. Нечего на телеге трястись! Прыткая больно стала, вот и пусть сама домой добирается». Да, как хлестнёт мою кобылу, та аж на дыбы встала. Я поначалу не сообразил, о чём он говорит, а потом смекнул. Ты зря дочке такую волю дал. Зачем она отказала сватам Аркашки - сына его?
Пётр сразу вспомнил, как месяц назад, к ним в дом заявилась целая делегация: брат и отец Юрия Ивановича и однорукий фронтовик Семён с медалями на груди. Отец не сразу и понял, чего от него хотят. Но, когда гости изложили суть вопроса, отец криво улыбнулся и позвал дочь:
- Настя, подь сюда! Тут тебя сватать пришли за Аркашку ряб… - он чуть не произнёс вслух кличку сына председателя: «Аркашка-рябой», но спохватился и замолчал.
После оспы всё лицо парня похоже на взборонённое поле. Но и это ещё не беда. Очень уж Аркашка отличался своей ленью и тупостью, единственное его достоинство - должность отца. А Настя слыла во всей округе самой завидной невестой: комсорг класса, активистка, не говоря уже о её внешности и нраве.
Ласковая с родителями и работящая помощница матери. Фигура, какой можно только позавидовать. Лицо, хоть портрет пиши. Но самое приметное - это её русая коса ниже пояса, толщиной в руку. Русская красавица, да и только.
Настя улыбнулась отцу и говорит:
- Аркашка парень не плохой, - начала она фразу и перешла на шёпот, наклонившись к самому его уху, и продолжила. - Только ссытся и глухой!
Отец не удержался и рассмеялся. Кто-то из гостей возмущённо дёрнул плечами, очевидно, догадался ответу невесты.
- Я дочку неволить не стану, - произносит отец громко. - Да и сам в роли зятя Аркадия не вижу. К моей дочке многие достойные женихи сватаются. Извините, гости дорогие, но вот вам мой ответ: «Нет!»
***
Пётр сжал кулаки и закричал:
- Ах, ты св…ч! Отомстить решил девчонке, что отказала сынку твоему, значит.
Все сельчане заволновались, обсуждая недостойный поступок председателя. Кто-то выкрикнул:
- Переизбрать его!
- Под суд его! – добавил другой.
Пётр прижал к лицу косу дочери и зарыдал, содрогаясь всем телом. Настю ему уже никто не вернёт. Все замерли в немой тишине.
Раздался топот копыт и храп подъехавшей лошади. Это приехал Василий - парень Насти. Вчера вечером он провожал её к дому свояченицы Валентины. Настя засиделась допоздна на собрании, а идти домой еже поздно. На такой случай в деревне живёт сестра отца - тётя Валя. Настя направилась к ней на ночлег.
Василий, нежно обнимая девушку за плечи, говорил о своих чувствах.
- Ну, чего ты смеёшься, Настя? - Сердится парень. - Я действительно люблю тебя больше жизни. Давай поженимся. Я в выходные сватов пришлю. Выходи за меня. Или я тебе тоже, как Аркашка не подхожу?
Настя засмеялась и ласково посмотрела на парня.
- Мне тоже кроме тебя никто не нужен, Василий, - тихо говорит она.
- Так, ты согласна? - Радостно вскрикивает парень, хватает девушку на руки и кружит. - Да?
- Да, - смеётся Настя и вырывается. - Пусти. Увидит кто. Совестно.
- Пусть смотрят! – говорит Василия и целует девушку.
Задохнувшись от страстного поцелуя, Настя оттолкнула его и смутилась:
- Вась, тётка увидит. Ты иди. Вон её дом. Поздно уже.
Рядом проехал мужчина на телеге. Василий окликнул его и остановил. Попросил подвести. Быстро сел на телегу, и когда она тронулась с места, помахал Насте рукой. Если бы он знал, что это был их первый и последний поцелуй.
***
Василий подбежал к рыдающему отцу и обнял его. Они так и стоят. Двое мужчин потерявшие самое дорогое в жизни: один дочь, другой невесту.
***
Поздний вечер накануне. Настя помахала рукой Василию и дождалась, когда телега с ним скроется за поворотом. Потом она поднялась на крыльцо дома тётки и только теперь заметила, что в окнах не горит свет. Долго стучала в двери, но ей никто не ответил. Вспомнила, как мать говорила, что Валентина собиралась в город к свояченице, которая родила двойню, помочь нянчиться. Девушка растерялась.
«Что же делать? Я бы ни за что не стала так поздно оставаться одна. Как я теперь доберусь домой через лес и поля?»
Но тут она услышала бряканье колокольчика кобылы Пеструхи, что возит обычно председателя. Девушка бросилась наперерез прямо на дорогу. Она уговаривала подвести её хотя бы через лес, но председатель был неумолим и зол.
Извозчик Архип виновато пожал плечами и увёз председателя, а Настя пошла пешком.
Она оглядывалась по сторонам. Вой волков становился всё громче и громче. Они взяли девушку в кольцо, как добычу. Но Настя решила не сдаваться. Она нащупала в кармане фуфайки коробок спичек, что остался с прошлой растопки печи, и побежала к ближайшему стогу сена.
«Так, - размышляет она. - Волки боятся огня. Если поджечь стог, то они не посмеют меня схватить. Но что потом?»
Она поджигает сено и слышит приближающиеся шаги и вой стаи. Пламя разогрелось, но волки ходят вокруг и не уходят. Ждут. Настя сняла с головы платок и подожгла его. Размахивая им, как факелом и пугая оскалившихся голодных хищников, бежит к следующему стогу сена. Снова удалось поджечь. Обожгла руки. Снимает фуфайку и тоже поджигает. Машет ею перед собой. Волки клацают зубами.
«Следующий стог очень далеко, - прикидывает она, и собравшись с духом, снова бежит. - Только бы успеть!»
С боков рядом с ней бегут и волки.
«Мамочка, - думает она про себя, понимая, что её учесть решена. - Папочка, простите меня! Вася я так…»
Прыжок на спину девушки огромного волка прервал её мысли навсегда.
***
Солнце выглянуло из-за туч. Снег прекратился. Односельчане стоят кружком, и молча, смотрят на трагедию этих двух мужчин.
Василий больше никогда не прикоснётся к нежной коже любимой, не увидит её улыбку. Он никогда не забудет тот их первый и последний поцелуй.