Эти случаи о волках теперь уже давно-давно рассказывала мне моя бабушка.
Зима 1947 года. Декабрь. Уже больше двух лет, как закончилась страшная война, и оставшиеся в живых мужики, вернулись домой в деревню.
Почему-то, именно тот год выдался ярким на такие события. Спасаясь от военных бомбёжек и обстрелов, бежали с насиженных мест не только люди, хватая свои пожитки, но и животные. Ещё осенью в окрестных лесах появилось много волков. Помимо местных серых, мелькают то тут, то там огромные светлые хищники.
«Явно пришлые!» - заметили мужики-охотники и насторожились.
Волки так обнаглели, что, не стесняясь заходили во дворы даже днём, и утаскивали мелких животных и птицу. Ничего не боятся.
Война закончилась. Народ ликует. Расслабился. Возможно в такие минуты и подкрадывается старуха Смерть.
В небольшой деревеньке у самого леса в доме Игнатьевых собираются ужинать. Мать достала из печи чугунок с картошкой и выставила на стол. Квашеная капуста и мочёная клюква завершают украшение стола. Нина выглянула на крыльцо. Увидела восьмилетнего Шурку, что катается с горки за оградой и окликнула:
- Шурка, ступай домой! Ужинать пора!
- Мам, я сейчас! - Канючит мальчик. - Ещё минуточку. Скачусь пару раз и приду. Я быстро.
Ему хорошо одному. Остальные ребята только что ушли по домам. Горка полностью в его распоряжении. Он так увлёкся, что не видит дюжину пристальных глаз, что наблюдают за ним из темноты.
Мать и бабушка сели за стол, не дожидаясь внука. Разделив горячую картошку, принялись её чистить и есть. Нина очень сердита на сына, за то, что он не слушается. Но материнское сердце заныло. Кольнуло под сердцем. Она ойкнула и прижала руку к груди.
А в это время, сын ещё раз съехал с горки. Всё произошло молниеносно. Чётко и слаженно. Как только мальчик скатился, к нему подбежала стая волков. Они разорвали его на куски. И унесли свою добычу в тайгу в своё логово.
Нина встала из-за стола, и накинув на плечи фуфайку, снова вышла на крыльцо. Никого не видно. Она несколько раз позвала сына:
- Шурка! Кому говорю, иди домой. Картошка остынет. Сейчас ремня получишь!
Но на её угрозы никто не отозвался. Она вздохнула и вернулась в дом.
- Нинушка, почему Шурка не идёт? - Спрашивает пожилая мать, мусоля беззубым ртом картошину. - Он всегда голодный, первый к столу бежит. Что там?
- Он на горке катался, - растерянно отвечает Нина. - Теперь его не видно. Ушёл к кому домой что ли? Вот придёт, я ему уши-то надеру.
Она стучит пальцем по столу, а у самой на душе ноет, словно зуб разболелся.
- Мам, что-то мне не спокойно, - говорит она, обувая валенки и надевая фуфайку. – Выйду, гляну, где он.
- Погодь, - останавливает её мать, - ты головёшки из печи возьми. Посветишь себе и волков отпугнёшь, если рядом бродят.
- Каких волков? - Перепугалась Нина. - Ах! Я и забыла, что в соседней деревне волки на старуху напали. Ах ты, боже! Только бы с Шуркой всё обошлось!
Нина открыла заслонку и положила в печь полено. Дождалась, когда огонь схватится за дерево, и осторожно вынула его из печи. Оделась и взяла полено.
В ночной темноте воет толи ветер, толи волки. Женщина вышла за ограду, освещая себе дорогу тусклым факелом.
- Шурка! Шурка, отзовись! Не бойся, сынок, выходи, - зовёт мать, еле сдерживая слёзы, а про себя молится: «Только бы с ним ничего не случилась! Боже, спаси и сохрани моего сыночка!»
На спуске с горки она видит несколько капель крови и валенок сына.
- А-а-а! - взвыла мать и заметалась. - Сынок!
Она кричит, прижимая валенок к груди, и понимает, что всё самое страшное уже случилось. Но ещё не может это принять.
Она побежала по соседям, чтобы помогли в поисках сына. Вызвались старик Егор, у которого было ещё довоенное охотничье ружьё и однорукий Игнат. Мужчины обыскали всё в округе. Но кровавые следы ведут вглубь леса. Отложили поиски до утра.
Матери, что бьётся в истерике, налили стакан самогона, чтобы успокоить. Женщина перестала голосить. Сидит, закрыв лицо руками.
Всю ночь она не сомкнула глаз и скулила, как собака, потерявшая щенка.
Утром поиски продолжили. На опушке леса нашли обрывки одежды мальчика и обглоданные кости. Очевидно, хищников спугнули выстрелы, и они бросили добычу.
Так и хоронили, завёрнутые в рогожу кости и окровавленные тряпки. Седая, как старуха мать, молча, стояла над гробом и качалась на ветру.
Кладбище. Вьюга.Мать улыбается и смотрит куда-то вдаль. Перед глазами матери мелькают, как кадры киноплёнки младенческие годы Саши. Вот он начал ходить. Смешно улыбаясь, оглядывается и хохочет, быстро перебирает ножками по полу. Вот он помогает матери по дому. Нина хвалит его и пытается поцеловать, а он сердито отстраняет руки матери и ворчит:
- Мам, не надо. Я уже большой.
Вот последняя осень его жизни. Сын помогает копать картошку в огороде и заботливо, как хозяин оглядывает урожай. Мать чувствует, что в доме появился кормилец, вместо пропавшего без вести на фронте отца.
Она грустно улыбается и шепчет:
- Сашка, родной ты мой! Не уберегла я тебя. Прости меня, сынок!
Второй случай о волках. Последний поцелуй