Предыдущая часть:
Религиозные картины показывали Деву Марию в ролях, которые были обычным уделом женщин: испуг и радость в Благовещении, роды в Рождестве, мать с ребенком на руках в Мадонне с Младенцем, скорбь по сыну в Распятии.
Эти архетипические образы сформировали взгляды общества на реальных женщин, подавая образцы их поведения.
Сан-Бернардино, самый популярный из тосканских проповедников пятнадцатого века, предписывал своим слушательницам подражать Богородице, изображенной в «Благовещении» Симоне Мартини:
Видели ли вы ту [Богородицу] Благовещения, которая находится в соборе? , у алтаря Сант-Ансано, рядом с ризницей?... Мне кажется, она производит самое прекрасное впечатление, самое почтительное и скромное, какое только можно себе представить.
Обратите внимание, как она не смотрит на ангела, она почти напугана. Она знала, что это был ангел. Что бы она сделала, если бы это был мужчина! Возьмите это за пример, девы.
Брак и система приданого были основными детерминантами женской судьбы.
Брак был не союзом двух людей по обоюдному согласию, а социальным и экономическим контрактом между семьями, который отвечал их личным задачам и интересам государства, которому угрожали повторяющиеся вспышки чумы, в пополнении населения.
Как подчеркивал итальянский гуманист Франческо Барбаро (1390-1454) в своем знаменитом трактате о жёнах, первой обязанностью мужчины была женитьба и увеличение своей семьи.
Основная же функция женщины заключалась в том, чтобы служить сосудом, посредством которого поддерживалась родословная.
Вторичная функция женщины — быть средством присоединения к роду брачных союзников из других флорентийских семей с желательными качествами — богатством, знатностью и политическим влиянием; она действовала как "своего рода социальный клей".
Как замечают антропологи, обмен женщинами в традиционных обществах — это разговор между мужчинами.
Символические обмены, связанные с браком, обсуждались на встречах между мужчинами двух семей.
Их союз скреплялся серией социальных ритуалов, сосредоточенных на предшествующих ему контрактах, обмене подарками и кольцами, а также свадебных банкетах, призванных наглядно продемонстрировать социальное положение и активы жениха.
На полотне, написанном к свадьбе Джанноццо Пуччи и Лукреции Бини в 1483 году, на переднем плане изображена дорогая тарелка, на внешних колоннах заметно размещены гербы пары, а также Лоренцо Медичи, который устроил этот брак (его семейным герб расположен на центральной колонне).
Празднование бракосочетания не требовало присутствия священника, так как пара вполне могла получить благословение, когда они в следующий раз посетят мессу.
И хотя свадьба, несомненно, было самым значительным событием в жизни молодой невесты, определяющим место и обстоятельства всего остального ее пути, её участие в свадебных церемониях было довольно несущественным.
В "триптихе" сцен, представляющих свадьбу, растянутом на период до года, первоначальные переговоры можно сравнить с пределлой, а публичная встреча двух групп родственников мужского пола, на которой не присутствовало ни одной женщины, — с первой панелью.
Первое существенное появление невесты было бы на второй панели, в "день обручения", когда ей надевали обручальное кольцо на руку в её доме, обменивались подарками, и она давала свое официальное согласие на союз (он часто и совершался в это время).
На третьей панели брак был "предан огласке" перед общиной; невесту забирали из дома отца и, в сопровождении мужчин, отводили в дом мужа, где начинались празднества, которые могли длиться по нескольку дней.
Приданое было основным компонентом брачного обмена, но во Флоренции оно дополнялось подарками от родственников невесты и встречными подарками от мужа и его семьи.
Затраты на заключение достойного союза были значительными с обеих сторон.
Мужчины откладывали брак до тридцати лет, рассчитывая накопить приличное состояние.
Молодых женщин обычно обручали в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет, чтобы они приходили на брачное ложе девственницами.
Священнослужители, в том числе из Сан-Бернардино, приписывали системе приданого целый ряд социальных бед, включая распространенность гомоcексуализма среди холостяков, преждевременного вдовства жен и практики отцов, использующих свои сбережения для выдачи замуж хорошеньких дочерей и отправляющих некрасивых в монастыри.
Большинство женщин из высшего сословия выходили замуж за мужчин почти вдвое старше их, и это вызывало сплошные проблемы.
Мужчины жаловались, что жена могла назвать его "старым дряхлым дураком.
Да и многие популярные анекдоты и пословицы основывались на искушениях, изобилующих в домах, где молодая невеста, была окружена красивыми молодыми сыновьями её мужа.
Выйдя замуж за мужчин гораздо старше себя, почти четверть флорентийских женщин оставались вдовами; их участь была печальной, как указывали такие проповедники, как Сан-Бернардино и Савонарола, призывая испытывать к ним уважение и сострадание.
Перелетные птицы на ничейной земле между двумя мужскими родами, к которым они наполовину принадлежали.
После смерти мужа женщина должна была либо вернуться в свою родную семью, которая иногда не желала или не могла взять на себя финансовое бремя её содержания, либо остаться, часто не хотя этого, с родственниками мужа; женщин считали слишком непредсказуемыми и ненадежными, чтобы им можно было позволить жить в одиночестве.
Конечно, именно приданое запутывало нити женской судьбы.
Теоретически приданое, которое женщина приносила своему мужу, закреплялось за ней пожизненно, чтобы дополнять их богатство при его жизни и обеспечивать её после его смерти.
Но поскольку потенциальные потери, если она уйдет со своим приданым, угрожали экономическому благосостоянию семьи ее умершего мужа, в интересах его наследников обычно было убедить ее остаться жить с ними.
Если ей было за сорок, то маловероятность найти нового мужа из-за придания особого значения девственности при браке и возможности произвести на свет наследников, а также трудности со сбором приданого отговаривали её собственную семью от вмешательства.
Однако, если она была все еще молода, на вдову могли оказать давление, чтобы она вернулась в свою родную семью и снова стала разменной картой в матримониальных играх.
При данном раскладе вдова оставалась со своим приданым, но без детей.
Продолжение:
