Значение битвы при Баб-Саме было невозможно переоценить. Она действительно стала поворотным событием во всей кампании Ашшурбанапала против Шамаш-шум-укина. В кампании неимоверно напряжённой и сверх трудной. И именно после неё уже многое прояснилось. В частности, стало совершенно понятно, что империя не просто сможет выдержать борьбу с теми, кто поддержал взбунтовавшуюся Вавилонию, но и ей вполне по силам выиграть противостояние со всей антиассирийской коалицией, куда было втянуто множество её врагов.
В противостоянии империи с её многочисленными недругами наступил окончательный перелом. Да, следует признать, что очень многие хотели, чтобы Ассирия рухнула, этого желали миллионы людей по всему Ближнему Востоку, но этого так и не случилось.
И теперь это стало понятно всем.
***
Ещё до своего свержения, Хумбан-Никаш сформировал и отправил вслед за принцем ещё одну армию. Она, численностью в 25 тысяч воинов, должна была соединиться с армией Ундаси, и уже после этого им предстояло направиться на выручку осаждённому Вавилону. И если бы обе эламские армии это сделали, как и предполагалось, то карлик попал бы в очень сложный переплёт. Однако он не позволил эламским армиям выполнить этот манёвр, так как успел разгромить и рассеять основную из них, а затем вернулся к Вавилону и отправил навстречу второй армии противника два корпуса.
И во главе этих корпусов он поставил генерала Белшарицара. Как я уже говорил, этот молодой выдвиженец всё более выделялся Мардук-апла-иддином, и карлик только этому генералу теперь доверял исполнять самые ответственные и опасные поручения.
***
Замечу, что выбор Белшарицара был не случаен. Этот генерал, получивший высокое звание в общем-то недавно, в отличии от остальных ассирийских старших офицеров, находившихся в непосредственном подчинении у карлика, выполнял все требования командующего неукоснительно и старался при этом обуздывать свой горячий норов. И что ещё нравилось карлику, так это то, что Белшарицару совершенно не было присуще интриганство и зависть, и поэтому командующий больше всего теперь доверял ему.
Белшарицар с двумя корпусами направился навстречу второй армии эламитов и не дойдя трёх фарсахов до Дера, у городка Магниси повстречался с ними. Эта битва тоже закончилась в пользу ассирийцев. И вновь в ней не малую роль сыграли скифы. И прежде всего их превосходные боевые качества, которые перевесили чашу весов в пользу имперцев.
Ну а после этой битвы, буквально в течении каких-то нескольких недель, агентура Великого царя спровоцировала в Эламе мятеж, который вынес неожиданно на самый верх пьедестала младшего брата Хумбан-Никаша.
***
Сделаю ещё одно отступление, так как об этом деятеле кое-что необходимо рассказать. Прежде всего для того, чтобы лучше понять некоторые последующие события, произошедшие в Эламе и вокруг него. Младший брат Хумбан-Никаша был малым необычным. И даже очень-очень странным. Ну посудите...
Его звали редким именем Таммариту. А ещё он был крайне невзрачен, и ко всему прочему на половину лица у него разрослось багровое родимое пятно, которое его уродовало. И от этого пятна он был неуверенным в себе и испытывал различные комплексы, а также слыл нелюдимым и предпочитал затворничество. А ещё он совершенно не пользовался какой-либо популярностью при эламском дворе и всегда был на третьестепенных ролях. И поэтому мягко говоря он недолюбливал своего венценосного и жизнерадостного родственника. Казалось бы, Хумбан-Никашу II на роду было написано быть во всём успешным, а Таммариту оказался законченным неудачником.
Ну и когда Таммариту представилась возможность свергнуть Хумбан-Никаша при помощи ассирийской агентуры, то он не упустил такой возможности. Однако после того, как он сместил старшего брата, то немедленно его лишил жизни. Причём сделал это крайне жестоко, почти что по-садистски. И в придачу ещё казнил и всю его семью, включая пятерых его детей.
А затем Таммариту объявил о немедленном выходе Элама из антиассирийской коалиции.
Эта коалиция теперь рассыпалась. Из неё уже вышла Лидия, и теперь вот отшатнулся от неё Элам…
А тем временем Белшарицар, после победы при Магниси, направился ускоренным маршем на юг, в сторону Урука, который по-прежнему осаждали восставшие.
***
Хилина приходила каждую ночь к Красавчику, и он перестал от неё шарахаться, как от чумной. Она по сути стала ему уже второй женой. И каждую ночь она ему долго не давала уснуть. Ласки её были страстными, она распаляла его до красного каления и чего уж скрывать, она умела доставлять ему неописуемое наслаждение. В любви Хилина уподоблялась необузданной и ненасытной молодой пантере. Она была неутомима и совершенно ничего не стеснялась. В эти самые часы князь уже забывал про свою супругу, ждавшую его на Дильмуне.
И в эту ночь Хилина вновь пришла к князю и почти до рассвета не давала ему сомкнуть глаз. Уже когда начинало светать она, наконец то, угомонилась, а вместе с ней во сне забылся и Набуэль, но спать долго ему не пришлось. Ещё начинало светать, когда его разбудил один из телохранителей.
- Господин, - сообщил он, - плохие вести…
- Что случилось? - с трудом открыв глаза и приподнявшись с ложа и позёвывая, спросил телохранителя халдейский князь.
- Я говорю, что вести плохие. Гонец только что прибыл, - произнёс воин-халдей. - В нашем лагере появился один из офицеров из армии принца Ундаси.
- Что у него? Что-то срочное? Почему так рано будишь? Он не может подождать?
- Извини, но он прибыл с важными новостями.
- Говори!
- Под Баб-Саме разбита армия Ундаси. Сам принц сложил голову. Даже его останков не нашли.
А уже к полудню в расположении вавилонян и халдеев, осаждавших Урук, появились первые воины из разбитой армии, которым удалось всё же спастись. Из их сбивчивых рассказов следовало, что они угодили в ловушку, устроенную им ассирийским командующим, хитрецом Мардук-апла-иддином.
***
Кампанию генерал Мардук-апла-иддин проводил блестяще. По существу, им не было допущено ни одной серьёзной промашки. Вот тебе и карлик! Вот тебе и жалкий уродец, над которым вчера ещё буквально все при дворе потешались и которого в открытую презирали и поносили различными обидными словами! Поношения и критические высказывания в адрес карлика совсем поутихли. А вавилоняне и халдеи были озадачены. Начиналось брожение и даже самые недалёкие из бунтовщиков уже понимали к чему идёт дело.
Осаду Урука необходимо было снимать и уходить пока не подошли к нему основные ассирийские силы. А тут ещё через несколько дней пришло новое неприятное известие… Выяснилось, что уже под Магниси была разбита и вторая армия эламитов.
Князь объявил своим союзникам, вавилонянам и синмагурцам, что вынужден покинуть их и что он возвращается к себе в Приморье.
***
Тяжёлые мысли вновь обуревали Набуэля. Теперь-то он уже ясно понимал, что восстание сводного брата Ашшурбанапала будет неизбежно подавлено. Ну сколько ещё продержится в Вавилоне Шамаш-шум-укин? Ну полгода? Ну даже может быть и год? Ну а дальше что? На кого теперь он может надеяться? На мидийцев? Или может на персов? О-ох, это всё смешно! О персах до Теиспа, их нынешнего правителя, который впервые сумел объединить все десять персидских племён, мало кто слышал, и только при нём они стали что-то из себя представлять. И Теисп недавно даже принял царский титул, а после разгрома эламитов при Тулизе ещё и насмелился объявить себя независимым государем.
Однако персы по-прежнему слишком слабы, и они вряд ли ввяжутся теперь в эту драку… Им бы удержаться на востоке Элама и сохранить всё то, что в последнее время они умудрились прихватить. Так как в случае если Элам в очередной раз восстановит свои силы, то они вновь подчинятся ему и опять им придётся выплачивать дань за полученные от эламитов территории.
Мидийцы ещё по привычке хорохорились, надували щёки, пытались из себя что-то показать, старались изобразить свою значимость и силу, хотя это всё пустое! У них тоже кишка тонка тягаться в одиночку с грозной империей! Тем более у Ашшурбанапала всегда под рукой был полезный союзник, настоящий его цепной пёс. Это скифское царство. Да и в Ишкузе всё большее значение приобретал наследник трона, Мадий, а он уже заслужил звание выдающегося воина. И он является племянником Великого царя. Причём самым почитаемым и самым любимым. Ведь он был сыном Накии-младшей, сестры Ашшурбанапала. И в любой момент он может поддержать Ассирию и вновь обрушиться с севера на мидийцев.
И вот мидийцы больше всего этого и опасались.
Да и к тому же, ассирийцы в последнее время уже смогли осадить не только Вавилон, но и основные города, ещё подчинявшиеся Шамаш-шум-укину, такие как Борсиппу, Ниппур, Сиппар и Куту.
Так что Набуэль теперь лихорадочно обдумывал, что же ему предпринять, и какой же найти выход? Всё перед ним рисовалось исключительно в мрачных красках.
***
В столице Приморья в Дур-Халдайе стало неспокойно. Тревога проникла в этот город, просочилась в самые отдалённые его уголки и обуяла все слои его населения. Набуэль видел, как вчера ещё, казалось бы, всецело преданные ему люди менялись, они прятали от него глаза, а кое кто так вообще под разными предлогами избегал с ним встречи. Все затаились и ждали прихода ассирийцев. И никто в Приморье не собирался им сопротивляться. А вскоре стало известно, что сюда, на крайний юг Месопотамии, уже продвигается Бел-ибни, великан и родственник самого Великого царя, вышедший из Урука.
И князь понял: Приморье ему по любому не удержать. Никто из вчерашних его друзей и сподвижников не собирался жертвовать собой ради него, а пощады со стороны Великого царя Набуэлю не следовало ожидать. Его уже объявили вне закона, и он был признан одним из главных бунтовщиков.
И тогда Набуэль решил погрузить на трирему своего друга финикийца Абимильката всё самое ценное, что у него ещё оставалось, и отплыть к Дильмуну, в надежде хотя бы на острове попытаться закрепиться и удержаться там на какое-то время.
***
Ночью к нему опять заявилась Хилина. Она по-хозяйски скинула с себя всё и примостилась на ложе, но он долго не подходил к ней. Сейчас ему не хотелось её настойчивых и жарких ласк. Он думал. Нахмурившись, сосредоточенно и напряжённо размышлял. Мысли его обуревали совершенно безрадостные.
Тогда она, не дождавшись его, спросила:
- Я слышала, что ты завтра утром покидаешь Дур-Халдайю?
- Через несколько дней здесь будет Бел-ибни со своими воинами. Этот город мне не удержать по любому, - ответил Хилине князь.
- А как же я? - спросила Хилина.
- Я не знаю, что тебе посоветовать…- заметил князь.
- Возьми меня с собой?
- Я отплываю на Дильмун и не представляю, что меня дальше ожидает… Ты хочешь стать таким же неприкаянным скитальцем, как и я? Зачем это тебе? – переспросил Хилину Набуэль.
- А у меня разве есть теперь выбор? - произнесла Хилина. - Я, конечно же, сама виновата, что со своим прежним дружком убила старого муженька, этого слюнявого, красноносого и никчемного дурака, который случайно меня застукал на свидании и по глупости своей приревновал, но за убийство мужа меня либо тоже казнят, либо… обратят в рабыню. Так что, лучше уж скитаться с тобой, любимый… - и Хилина приподнялась с ложа и в страстном поцелуе прильнула к Красавчику.
На этот раз волна страсти их подхватила в мгновение. Они отдались ей одновременно и на какое-то время позабыли обо всём остальном.
Но вот страсть уже улеглась, и они насытились друг другом.
Лёжа рядом с князем, Хилина продолжила размышлять вслух:
- Ты же понимаешь, что мне обратной дороги уже нет. Я не могу вернуться в Ниневию. Братья меня не примут. Я для них - мужеубийца. И по законам Ассирии мои братья первыми в меня должны бросить камни. Ведь мне же полагается самое суровое наказание в Ассирии. Меня даже моё знатное происхождение уже не спасёт. Ну так что? Ты не бросишь меня?
***
Было раннее утро. Солнце только встало и не начало ещё испепеляюще жечь. В гавани Дур-Халдайи была готова к отплытию всего лишь одна трирема. Старый друг князя, капитан этой триремы, финикиец Абимилькат, проверял свою «ласточку», всё ли приготовлено к выходу в море. Слышались его отрывистые команды. Он подгонял подчинённых. На трирему «Баал» заносили последние тюки и сундуки, в том числе и те, в которых находилось добро князя. За их поднятием и размещением следил Икбал, управляющий отдалённого имения князя, в котором когда-то скрывалась бежавшая из Ниневии Аматтея. Этому арабу князь всецело мог довериться, и поэтому забирал Икбала с собой на Дильмун.
Самой последней на «Баал» поднялась Хилина. Скрепя сердцем Набуэль её всё-таки пожалел и взял с собой. Он понимал, что если бросит её на материке, то это будет для неё равнозначно смертному приговору.
«Разумеется его Аматтея рассердится, когда узнает, что у него появилась ещё одна постоянная женщина, - размышлял про себя Красавчик, - но что поделаешь? Ну не бросать же Хилину здесь, в Приморье? Ведь тогда ей несдобровать.»
***
А Хилина пребывала в хорошем настроении. Ей удалось остаться при Красавчике. Конечно, она в какой-то степени была неправедной, грязной, и если уж на то пошло, то можно сказать, что она была совершенно испорчена и предельно порочна, но даже и у таких особ иногда проявляются положительные качества, и их охватывают такие очищающие душу чувства, как любовь. Вот так случилось на этот раз и с ней. C этой ещё вчера развязной и циничной девкой. Она даже сама не заметила, как в ней что-то внутри переменилось, и она влюбилась. Влюбилась вновь в халдейского князя. В своего прежнего дружка Набуэля.
Влюбилась в него вновь безоглядно.
Теперь она всецело связывала свою дальнейшую судьбу только с ним.
- Поверь мне, моя любовь, - произнесла Хилина, стоя рядом с Красавчиком на верхней палубе триремы, - я отныне тебе буду верна! Клянусь великими богами, я буду верна тебе безраздельно! Верна во всём! Я теперь тебя считаю своим мужем! И пусть между нами не был совершён полагающийся по этому случаю обряд, однако намного важнее то, что я чувствую в душе. А я… - Хилина положила ладонь на оголённую грудь Красавчика, нежно погладила её, перебрав своими длинными пальцами волосы на ней, и ещё более вкрадчиво и тихо продолжила: - а я себя чувствую, что именно я твоя жена! Я, а никто-то другой! И так будет всегда! Меня с тобой ничто не сможет разлучить!
***
До Дильмуна уже доходили тревожные вести с материка. Губернатору острова, дяде князя, Намтару, было известно, что взбунтовавшиеся вавилоняне проиграли Великому царю в нескольких крупных сражениях и теперь попрятались в своих городах и эти города ассирийцы взяли в осаду. Намтар не знал, что ему делать. Рано или поздно, но ассирийцы доберутся и до острова, это он понимал. Идти до конца с племянником и попытаться отстоять Дильмун? Слабой стороной империи было то, что у неё не имелось собственного флота. В Средиземном море ассирийцев выручали финикийские города, предоставлявшие свои корабли Великому царю, но в халдейском Приморье кроме нескольких купеческих лоханей у ассирийцев не было ничего и опереться на кого-нибудь вроде финикийцев они не могли. Вавилоняне и халдеи, населявшие берега Южного моря (нынешнего Персидского залива) тоже не были особыми мореходами и самое большее на что они отваживались, так это на речное судоходство.
***
Наступил вечер, когда дядя князя освободился от изрядно навалившихся на него забот и посетил жену Набуэля. Аматтея за день тоже устала заниматься дочкой и сидела на террасе своего дома, наблюдая за закатом, ну а с не в меру расшалившейся под вечер Эвтерпой сейчас возились няньки, которым она передала её.
Деревянная лестница была старой и потому нещадно скрипела под ногами. Намтар поднялся по ней и прошёл на террасу. Он очень хотел сейчас с супругой племянника переговорить. Губернатор, увидев лидийку, подошёл к ней и её поприветствовал. Она, не поворачиваясь к нему, ответила.
Дядя князя немного поколебался, и затем всё же заметил:
- А ты знаешь, я тоже люблю закат…С детства он меня завораживает.
- Да-а-а, закат - это красиво...- согласилась с Намтаром лидийка. - При нём меня чаще всего посещает вдохновение!
- Как дочка? - спросил Намтар.
- Ра-а-астём! - ответила Намтару супруга Набуэля.
- Уже заговорила?
- Ещё пытаемся. Вот вчера моя Эвтерпа выучила ещё три слова.
- И какие?
- Впервые сказала: папа, кушать и хочу…
- А мама давно говорит?
- Уже как два месяца. И так чисто говорит!
- Это хорошо, - рассеянно улыбнулся Намтар.
- Что нового слышно о событиях на Юге? - переменила тему лидийка.
- Плохие известия приходят с материка, - ответил не сразу Намтар.
- Неужели всё там так плохо?
- Не буду ничего от тебя скрывать, Аматтея, но ка-а-ажется… Шамаш проиграл. Боги оказались не на его стороне! Ашшурбанапал уже запер его в Вавилоне. Из последних сил держатся Сиппар, Борсиппа и Кута. Ниппур сдался, и ассирийцы там многих защитников города жестоко казнили, а оставшихся в живых обратили в рабство.
- А нас тогда что ожидает?
- К Приморью направляется Бел-ибни, - ответил Намтар.
- Это тот самый великан? Муж одной из сестёр Ашшурбанапала?
- О-о-он самый.
- Набуэлю придётся с ним сражаться?
- Вот этого я не знаю.
- Ну а как ты думаешь, Намтар, если Бел-ибни овладеет Приморьем, то тогда он сможет добраться до Дильмуна?
- Сразу-то этого не будет…- произнёс Намтар. - Но он вряд ли оставит наш остров в покое. И рано или поздно, но ассирийцы всё равно попытаются прийти и сюда. Дильмун им тоже необходим, - ответ Намтара был безрадостный.
Аматтею охватила ещё большая тревога. Впрочем, в тревоге пребывали и все остальные дильмунцы.
***
Отплывая из Дур-Халдайи Красавчик по совету Абимильката сжёг все корабли в Приморье. Двенадцать купеческих баркасов и две триремы, стоявшие в гаванях столицы области и ещё в трёх городках, в одну ночь верными людьми князя были подожжены. И после этого связь Приморья с Дильмуном на какое-то время прервалась.
***
Дул попутный ветер, и трирема резво направлялась на юг. Шла она легко, потому что волна была не очень высокой.
Абимилькат зорко следил за своей командой, которая состояла из двадцати человек, и ещё на «Баале» имелось несколько десятков гребцов. Все они были вышколены капитаном и понимали его с полу слова.
Абимилькат обещал князю, что они доберутся до Дильмуна уже через три дня.
***
Уже в море, где-то на второй день плаванья, Набуэль захотел откровенно переговорить с Абимилькатом. Он нашёл его на верхней палубе и предложил поговорить.
- Что-то срочное? - спросил финикиец. Хозяин триремы тяжело дышал и постоянно вытирал забрызганное морской солёной водой лицо. Он весь был мокрый, потому что постоянно находился на верхней палубе.
- Да в общем-то не очень срочно, - ответил Набуэль.
- Ну тогда давай через час. Мне надо спуститься вниз, кое-что проверить и дать кое какие указания, а потом я пройду на самый нос триремы. Там и встретимся. Пойдёт?
Князь не стал возражать.
Когда они уже прошли на нос триремы и там остались одни, то князь спросил финикийца:
- Я вот всё думаю, а ассирийцы попытаются вернуть себе Дильмун?
- Думаю, что попытаются,- так же откровенно ответил князю финикиец. - Но это будет не сразу. Пока они твёрдой ногой не встанут на юге Вавилонии и не усмирят окончательно все халдейские и арамейские княжества, им будет не до острова.
- Ну а как быстро они восстановят сообщение с ним?
- На первых порах им будет не до этого.
- Значит ты полагаешь, что у нас ещё есть время?
- Думаю, что есть.
- И сколько же его?
- Я ду-у-умаю... мне... мне кажется, - финикиец стал немного задумчивым, и тут же увереннее и громче высказался, - его вполне достаточно.
- Ну, примерно?
- По-олагаю… где-то до полугода… А мо-ожет, даже и больше…
- До полугода?! - удивился князь. - Я не ослышался?!
Абимилькат смахнул с лица крупные капельки морской воды, почесал бороду и добавил:
- Ты знаешь, князь, а может быть и год они не будут на Дильмун соваться. Не забывай, он же далеко от материка. До него если и не вдоль берега красться, а по открытому морю да на порядочном судне плыть, и не боятся бурь, то это не один день займёт!
И эти слова опытного финикийского морехода несколько успокоили князя.
Сайт автора: vbartash.kz
Одноклассники автора: ok.ru/...443
