В ростовском издательстве «Мини Тайп» вышла моя книга «Степан Разин», посвященная легендарному донскому казаку Степану Тимофеевичу Разину, которого великий поэт А.С. Пушкин назвал «единственным поэтическим лицом русской истории». Продолжаю поглавно публиковать эту книгу в своей Дзен-студии.
Во вторник двадцать четвертого июня 1670 года в третьем часу ночи густые цепи повстанцев скрытно подобрались к Воскресенским воротам Астрахани и начали штурм города. Осажденные заметили повстанцев, поднялась тревога. Гулко ударили колокола на двухъярусных башнях, призывая всех на крепостные стены. Сполошный колокольный звон тревожно метался по городу, будя спавших тяжелым сном астраханцев, внушая страх и тревогу. Воевода Прозоровский, забывшийся в недолгом неспокойном сне, при первых же звуках колоколов, торопливо облачился с помощью слуг в боевое снаряжение, одел панцырь и на сером крепконогом коне наметом выехал со двора воодушевлять стрельцов и верных горожан. Надрывно гремели тулумбасы, звучно рокотали боевые трубы, где-то в темноте, на стенах шумели защитники города, размахивая коптящими факелами и готовясь встретить первый натиск разинцев. Князь Иван с братом Михаилом, стрелецкими начальниками, подъячими и приказными людьми поспешил к Вознесенским воротам, где суетились стрельцы, проверяя прочность запоров и размахивая бердышами.
- Дерзайте, братья и дети! – высоким голосом закричал князь, подскакав к воротам. – Я с вами. Дерзайте мужественно. Ныне пришло время за великого государя и святую церковь постоять. Будем биться доблестно, даже до смерти с упованием бессмертия и великих наград за малое терпение! Дерзайте!
А за стеной уже слышался стук приставляемых лестниц, скрип шагов, топот сотен ног, подбегавших и лезших на стены.
- Ловчей ладь лестницу, Иван! – слышалось с той стороны. – Да не судомь ее так, ставь прочно, а то кувыркнемся! Вона, глянь, какая высота!
- Ежели теперь не постоим за великого государя, - надрывался князь Прозоровский, гарцуя на тяжелом коне, - то всех нас до единого вплоть до младенца грудного постигнет безвременная смерть от рук супостатов, воров и изменников, кои стучат сей час в ворота и стены града нашего. Но кто хочет в надежде на бога получить будущие блага и наслаждения со святыми, тот да постраждет с нами в сию тяжкую нощь и в настоящее время, не склонясь на прельщения богоотступника и вора Стеньки Разина”…
…Пока шла суматоха у Вознесенских ворот, пока князь Прозоровский усердно и страстно призывал стрельцов постоять за государя, главная атака разинцев развивалась с противоположной стороны города, из массива загородных садов и виноградников. Стены крепости здесь были сравнительно невысокими, да и стрельцы – свои ребята! – вместо того, чтобы сбрасывать залезавших повстанцев со стен, помогали им вскарабкаться наверх. Еще мгновение – и разинцы очутились в городе… Кто из верных воеводских людей, заметив повстанцев в городе, истошно завопил:
- Воры! Воры в городе!
Паника вмиг охватила обороняющихся стрельцов и дворян. Мало кто находил в себе силы, чтобы биться с разинцами, многие прятались, бросая оружие, чадящие факелы валялись то здесь, то там, уже ненужные в лучах восходящего солнца.
Воевода появлялся в самых опасных местах сражения, его охрипший голос слышался то у Вознесенских ворот, то у рыночной площади.
-Помните свой долг перед государем! Помните о чадах своих! Дерзайте, братья! – призывал воевода. Но его уже никто не слушал. Кто-то из толпы сильно и точно метнул в воеводу копье. Тяжко просвистев, оно вонзилось князю в живот.
-Предатели! Да прокляты будете! – побледнев, выдавив из себя Прозоровский и медленно стал сползать с коня. Слуги быстро подхватили раненого князя и понесли в Троицкий собор, под охрану святых…
- Брат Михаил, бери бразды обороны в свои руки! – прошептал на прощанье воевода.
- Повинуюсь, брат! – дрогнувшим голосом ответил Михаил, но тут прогремел со стены самопальный выстрел и князь Михаил, не успев взять воеводскую власть в свои руки мертвым рухнул с коня на истоптанную тысячами ног землю…
Бой уже кипел по всей Астрахани, стрельцы, перешедшие на сторону повстанцев, избивали дворян, своих недавних начальников, колотили иноземцев, пока еще стойко державших оборону.
Уже вовсю занималась утренняя заря, уже золотились нежным светом купола многочисленных астраханских храмов, когда через широко открытые Пречистенские ворота и Житный двор в город мощным потоком ворвались разинцы. Лютая сеча шла везде: у каменных и деревянных домов, в самих домах, на крепостных стенах, у церквей, на рыночной площади. Ряды защитников Астрахани таяли, как мартовский снег под лучами южного солнца. Не выдержав накала борьбы и рассчитывая на милость победителей сдался со свитой и охраной персидский посол. В панике разбегались иноземные офицеры, почувствовав неизбежность поражения. Группа офицеров и матросов с корабля “Орел” раздобыв лодку , сумела выбраться из города, отправившись вниз по течению в Каспийское море. Здесь им не повезло: персы пленили беглецов и продали в рабство…
Недалеко от Троицкого собора с небольшой кучкой стрельцов бился с повстанцами англичанин Томас Бейли, которому князь Прозоровский пожаловал накануне штурма чин полковника. Но не прошло и полчаса, как группа англичанина была изрублена разинцами, а сам он убит. К Троицкой церкви со всех сторон сбегались стрельцы, дворяне, подьячие, надеясь найти здесь защиту от разинцев. Здесь уже находились раненый воевода и подавленный происходящими событиями митрополит Иосиф.
- Затворите двери храма, братия! – закричал митрополит, когда очередная группа верных воеводе людей вбежала в храм. Стрелецкий пятидесятник Фрол Дура, мощный длинноногий детина, со скрипом потянул на себя металлические створки храма. Полумрак воцарился внутри собора. Глухо стонал воевода, истово молился митрополит, угрюмо и зло молчал Фрол Дура, готовый изрубить всякого, кто сунется сюда.
За дверями храма раздался зловещий топот десятков ног, и яростный стук сабель загремел по металлу.
- Отворяйте, а то взломаем двери! – закричали с той стороны. В храме молчание. – Айда за бревном, ребята! – отозвался с той стороны мощный голос Василия Уса, и вскоре тяжелые удары бревна беспощадно обрушились на металлическую дверь храма, которая рухнула после нескольких потрясений. Силуэты нападающих появились в дверном проеме, освещенном ярким июньским солнцем. Размахивая саблями, они готовы были кинуться на испуганно сжавшихся начальных людей, но тут на пути разинцев возникла мощная фигура стрелецкого пятидесятника Фрола Дуры.
- Кто хочет сразиться со мной? – поигрывая саблей, зловеще спросил Фрол и ловким ударом положил первого же разинца, безрассудно бросившегося на него.
- Гуртом надоть кидаться! – подал совет Василий Ус, и казаки, со всех сторон напав на Фрола, сумели уложить богатыря. Лежавшего на окровавленном ковре князя Ивана Прозоровского казаки подхватили на руки и живо вынесли из собора, грубо кинув на землю подле высокой каменной башни – Раската. Это было страшное место: здесь обыкновенно казнили преступников, безжалостно сбрасывая их с головокружительной высоты этого громадного сооружения. Князь понял этот зловещий замысел повстанцев и молчал, печально глядя в голубое летнее небо.
В восемь часов утра около Раската появился возбужденный, еще не отошедший от напряженного боя, Степан Разин. Вложив окровавленную саблю за широкий пояс, он открыл круг – суд. Первым судили князя Ивана Прозоровского. Часто и напряженно дыша, страдая от тяжкой раны в живот, воевода грузно лежал на ковре и ненавидяще смотрел на Степана.
- Пришел конец твоему воеводству, князь Иван! – просто сказал Разин. – Народу астраханскому обрыдла твоя власть, воевода!”
- Неправду рекешь, вор! – вдруг бесстрашно огрызнулся Прозоровский. – Я делал добро люду астраханскому, добрых привечал, злых наказывал.” Воевода поморщился от боли, ненавидяще взглянул на Степана и выдохнул: “Об одном жалею, что не сподобил господь увидеть, как отсекут твою воровскую голову государевы палачи! Тьфу!”
Разин отошел от изнемогшего князя и громко спросил:
- Братья! Милостив ли был к вам князь Иван Прозоровский. Смерти иль пощады достоин?
- Лют и беспощаден был к нам князь! – выступил вперед Иван Красулин.- Смерти достоин сполна!
- Смерть ему! Смерть! – мрачно отозвались разинцы, стрельцы и голь астраханская. Степан снова оборотился к князю и, усмехаясь, вымолвил:
- Вот, видишь, Иван Семенович! – не люб ты народу. – Платить за грехи твои час пришел. Пошли!” Разин цепко схватил Прозоровского за руку, натужливо потянул на себя. Воевода поднялся, морщась от боли и обречено пошел за атаманом на верх Раската. Толпа в ожидании роковой развязки притихла. Несколько минут спустя фигура Разина и Прозоровского показались на верхней площадке Раската. Толпившиеся внизу казаки, крестьяне, стрельцы, городская голытьба затишли, понимая, что присутствуют при трагедии. На фоне голубого веселого неба, на самом верху башни стояли двое, ярые и непримиримые враги. Разин наклонился к князю и что-то сказал ему. Толпившиеся внизу видели, как воевода отрицательно мотнул головой:
- Нет!
Степан напружинился и резким движением толкнул воеводу вниз. Растерянно взмахнув руками в поисках спасительной опоры и не найдя ее, князь тяжким грузом рухнул вниз на камни. Тихо вскрикнули люди…* (* После разгрома разинского движения Раскат по приказу царя был разобран. В 1710 году зодчий Дорофей Мякишев построил здесь Лобное место, на котором расправлялись с политическими и уголовными преступниками и возглашали акты государственного значения).
Разин спустился вниз, и суд продолжался. Степан спрашивал народ достоин ли пощады тот или иной приказной, дворянин или купец, и собравшиеся выносили свой приговор: справедливых и добрых миловали, худых и лютых казнили, закапывая трупы тут же около Троицкого собора в огромной яме. В общей могиле оказался и князь Иван Прозоровский.** (В 1973-1974 годах в Астрахани при рытье глубокой траншеи юго-восточнее Троицкого собора было обнаружено множество человеческих костяков, лежавших в беспорядке. По всей вероятности, это были астраханские дворяне, купцы и прочие “кровопивцы народные”, которых казнили по приговору повстанцев конце июня 1670 года, когда Астрахань перешла в руки восставшего народа (см. А. Марков. По следам Степана Разина. Волгоград, 1980, С.101-102.) Где-то среди этого месива костей покоились и кости князя Прозоровского).
В этой невообразимой кутерьме чудом уцелел астраханский мирополит Иосиф. Судьба подарила ему еще несколько месяцев жизни, которые он использует на проповеди против повстанцев. И только одиннадцатого мая 1671 года этот убежденный враг разинцев, враг “черного люда” по всенародному приговору астраханцев будет осужден и казнен в Астрахани. Это будет первый в истории Русского государства случай, когда высшее духовное лицо подверглось народному осуждению и казни.*** (***Митрополита Иосифа похоронили в склепе астраханского Успенского собора. В 1973 году здесь проводились археологические раскопки. В гробнице Иосифа были обнаружены останки некогда яростного врага Степана Разина и его казаков, а также одеяние митрополита: митра, палица, поручи, и омофор. (см. А. Марков. По следам Разина, С. 124).
В то время, когда Степан Разин с частью повстанцев вершил суд над “мирскими кровопивцами” во главе с воеводой Иваном Прозоровским, несколько сот повстанцев настойчиво штурмовали Пыточную башню, где засело семь черкесов князя Каспулата Муцаловича Черкасского, а с ними два преданных воеводе стрельца. Они бились долго и упорно, отбивая все атаки разинцев и на все предложения о сдаче отвечая бранью и гулкими ружейными выстрелами. Когда кончились пули, они стали стрелять по казакам мелкой медной монетой. С большим трудом разинцам удалось взять Пыточную башню, уничтожив засевших там черкесов и стрельцов.
К двенадцати часам солнечного дня двадцать четвертого июня все очаги сопротивления в Астрахани были подавлены, город полностью перешел в руки торжествующих разинцев. Со всех концов города на его главную площадь бурными толпами стекались повстанцы, оживленно обмениваясь впечатлениями о только что прошедших боях. Собравшись на площади разинцы тесными рядами двигались к Приказной палате, где хранились при только что рухнувшем режиме “воровские дела”, долговые обязательства бедноты, закладные расписки и другие кабальные документы.
- Вели, Степан Тимофеич сжечь сии пакостные дела! – кричала толпа, когда Разин молодецки вскочил на каменные ступеньки Приказной палаты.
- Любо, братья! Жги! – махнул рукой Степан, первым бросая в разгоравшийся костер связку кабальных грамот. Вслед за этим казаки и горожане с великим воодушевлением, шутками и прибаутками стали кучами валить в костер грамоты, отписки, долговые обязательства. Все бойчее разгоралось пламя костра, все веселее и радостнее гомонили казаки и горожане, отплясывая импровизированный танец вокруг дымящихся документов ненавистного режима.
Степан молча стоял в сторонке, наблюдая за полыхающим костром и суетой своих людей. Ему кто-то сунул бумаги, которые вез персидский посол царю Алексею Михайловичу. Разин бегло просмотрел их, бросил в костер, сказав: “Вот так, братья, я сожгу у государя все дела наверху!” Из недр Приказной палаты казаки быстро вытащили воеводскую казну и бросили на землю. Сюда же добавили имущество князя Прозоровского, товары, скопившиеся в гостиных дворах Астрахани, золотую церковную утварь, конфискованное у богатеев добро, и все это поровну подуванено между казаками, стрельцами, крестьянами и городской голытьбой.
Настал черед выборов новых органов власти. На всеобщем собрании горожан все население было поделено на десятки, сотни, тысячи с выборными атаманами во главе. Высшим органом городской власти отныне стал общенародный круг, который часто в те дни собирался Разиным и его сподвижниками. И спорили, и шумели на кругах астраханцы…
- Дозволь вопрос спросить, Степан Тимофеевич! – обратился к Разину на одном из кругов Алексей Грузинкин. – Вот ноне многие дворяне и приказные люди перехоронились от нас, но ежели от государя к Астрахани будет какая войсковая присылка, то дворяне эти с приказными будут нам первые неприятели. Дозволь, атаман, сыскав их побить!..”
- Не торопись, Алексей, довольно уже душегубства. Вот я из Астрахани уйду, тогда делайте, как хотите, а ныне надо другим заняться: атаманов вам выбрать надобно… Вот Уса Василия предлагаю вам в главные атаманы, согласны ль?
- Согласны! – хором откликнулись астраханцы и казаки. – Душа человек атаман Ус. Ему бы всем государством Русским править, совладал бы. Дай ему, Тимофеич, в придачу Дон и Терек. Управит.” Разин улыбался еле заметной улыбкой, радуясь, что Василий Ус пришелся по душе народу астраханскому.
- В помощники атаману Усу, - продолжал Разин, - я предлагаю дать Ивана Терского и Федора Шелудяка.
- Любо! – заревела толпа…
- Ну, Василий, - обратился Степан к Усу, - начальствуй, народ доверяет тебе!
Ус, смущенный, но довольный, вышел в круг и громко сказал: “Братья, великое дело свершили мы ноне под рукой атамана нашего Степана Тимофеича. Воевода и мирские кровопивцы, кои теснили вас многие годы, побиты, новую жизнь строить будем. Приказую открыть все лавки, пусть вольно торгует всяк любым товаром на базарах астраханских. Работным людям надобно участь работать на судах и учугах, они ноне нам всем принадлежат. А казаки, коих атаман Степан Тимофеич оставляет с нами в Астрахани, поедут ноне в Терский городок* (Терский городок был основан русскими в 1573 году для защиты Северного Кавказа от набегов захватчиков) и к гребенским казакам с грамотами, чтоб с нами вместе бить мирских кровопивцев и начальных людей. А ноне все мы клянемся быть верным атаману нашему Степану Тимофеичу. Клянемся!” Астраханцы торжественно присягнули атаману Разину на верность. Они обещали крепко стоять за великого государя и своего вождя Степана Тимофеевича, верно служить войску и беспощадно выводить из государства Московского “изменников и мирских кровопивцев”. Веселый шум и радостное настроение царили в те дни на улицах и площадях Астрахани…
Наследие старого правления аманатный двор(аманат – заложник),* где содержались заложники кочевавших близь Астрахани татар, был уничтожен, а заложники отпущены на свободу. Это способствовало поднятию популярности повстанцев, их атамана среди нерусских народов, широко вовлекая их в борьбу против феодалов.
Сурово расправившись с наиболее ярыми и непримиримыми народными мучителями и установив с согласия народа новое правление, Степан Разин железной рукой стал наводить должный порядок среди повстанцев. В этом была крайняя необходимость, потому что примкнувшая к разинскому войску масса деклассированных элементов, раздувала грабежи и убийства. Степан крутой рукой стал наводить порядок. “Проклятия, грубые ругательства, бранные слова… все это, а также блуд и кражи Стенька старался полностью искоренить, - отмечал Людвиг Фабрициус, бывший в те дни в Астрахани. – Ибо если кто-нибудь уворовывал у другого что-либо хоть дороже булавки, ему завязывали над головой рубаху, насыпали труда песку и так бросали в воду. Я сам видел, как одного казака повесили за ноги только за то, что он походя толкнул молодой бабе в живот”. (Записки иностранцев….С.53-54).
Михаил Астапенко, член Союза писателей России, академик Петровской академии наук (СПб).
