Утро наступало медленно и хан Дэлгэр испытывал поистине детское желание погрозить кулаком, никак нежелающему вставать, солнцу. Наконец первые лучи упали на землю, сразу начав расточать мягкое тепло. Пространство у реки начало оживать. Просыпались слуги, чтобы задать корм лошадям и приготовить завтрак для своих хозяев. Затем им предстояло начать подготовку к вечернему пиру, который должен был сегодня состояться неминуемо - ведь сегодня произойдет окончательный выбор хана. И пусть многие к концу дня переругаются между собой, а может и подерутся, пир все равно состоится! Баранов, которых сегодня предстояло заколоть, кормить и поить не стали, отвели подальше от остальных животных, словно те могли заразить их близкой смертью и они жалобно блеяли, предчувствуя свою горькую участь. Сторожевые собаки грозно рычали на них, призывая к тишине, а все вместе это создавало такую какофонию звуков, что проснулись и самые отчаянные любители подольше поспать и те, кто вчера перебрал с хмельным, не рассчитав своих сил.
Дэлгэр бесцельно бродил по своему лагерю, чувствуя, что от волнения не сможет проглотить ни крошки. Он наблюдал, как Балха-хан, лениво вышел из своей юрты и потер кулаками узкие глаза. К нему тут же подбежал слуга, держащий в руках кувшин с водой и начал поливать Балхе на руки. Хан умывался и фыркал от удовольствия, чувствуя прилив бодрости в теле и предвкушая сытный завтрак. Умывшись, он поднял глаза и заметил Дэлгэра.
-Вай, хан Дэлгэр, друг мой! Мой слуга приготовил барашка, а этого никто лучше него не умеет! Окажи честь, позавтракай со мной!
Дэлгэр отказываться не стал, чувствуя что не в силах сейчас пребывать наедине со своими мыслями и согласился на приглашение, хоть совсем и не чувствовал голода. Однако Балха не обманул - баранина, которую подал им немолодой слуга Балхи, оказалось настолько сочной и вкусной, что Дэлгэр начал жадно хватать куски ртом, не в силах остановиться. Когда подали травяной чай, Дэлгэр решил туманно предупредить Балху о событиях, которые, по его мнению, должны были сведениям произойти.
-Слушай, Балха! Сегодня день великий!
Балха нахмурился.
-Будь Мансур с нами, я бы с тобой согласился! А так... - он досадливо махнул рукой.
-Погоди! День только занялся! Кто знает, что он нам принесет...
Чуткий и хитрый Балха, внимательно посмотрел на Дэлгэра, поняв, что не спроста в его голосе звучит такая надежда и воодушевление.
-Ты что-то знаешь, Дэлгэр?
-Знаю, что не успеет солнце скрыться, как все переменится! Будь готов ко всему, Балха и пусть твои люди будут готовы тронуться в путь в любую минуту! - посоветовал Дэлгэр. Сам он уже отдал такой приказ своим слугам.
Аслан был не в духе. Из соперников у него остался только собственный брат Улугбек и шансов у Улугбека было не в пример больше, чем у самого Аслана. Улугбек был старше, а старшинство всегда имело вес в степи, порой уступая даже таким необходимым в жизни качествам, как сила и жесткость. А именно сильным и жестким считал сам себя Аслан. Сейчас он уже очень жалел, что не решился уничтожить Улугбека, так же, как Мансура, ведь это вызвало бы ненужные перед курултаем подозрения и кривотолки. Теперь корил себя, что не пошел на риск. Поговорили бы, да к этому времени и позабыли бы уже про все! Но шанс был упущен.
-О чем там толкуют? - спросил он вошедшего в юрту нукера, которому поручено было выведывать любые настроения тех, кто имел право голоса.
-Затаились все, хан! Брат твой с утра уже созвал к себе людей, речи ведет!
"Надо тоже было так сделать!" - подосадовал на себя Аслан, но время было упущено.
-А Дэлгэр и Балха? Кому голоса свои отдадут, как думаешь?
-Не знаю, хан! Они особняком держатся, ни с кем не ведут беседы!
-И все же за ними следи тщательнее всего!
-Я так и делаю, хан мой! Потому и хотел сообщить тебе, что и у Балха-хана, и у Дэлгэра, слуги уже собираются в обратный путь!
Но Аслан в этом не увидел ничего странного. Оба хана и до того не пировали с остальными, а когда курултай закончится, тоже вряд ли захотят отпраздновать победу его или его брата.
Снаружи раздались удары в деревянные барабаны, обтянутые бычьей кожей. Звук густой и гулкий, призывал всех на лобное место, чтобы завершить начатое почти неделю назад.
Аслан натянул свой лучший кафтан и вышел. По пути к нему присоединились несколько ханов - ярых поклонников, на которых он мог положиться и чьи голоса считал у себя в кармане. Улугбек опередил его. Он сидел на цветастом ковре, брошенном на траву, а позади стояли его приспешники. Напротив Улугбека, был уже расстелен ковер для Аслана.
Между сидящими на коврах ханами, встал шаман. Он долго бубнил что-то себе под нос, призывая духов неба, земли и воды, помочь свершиться верному выбору. Пока шаман исполнял свой ритуал, собравшиеся почтительно молчали. Но стоило ему умолкнуть и удалиться, как пространство вокруг сыновей Азамат-хана, забурлило, закипело. Говорили все разом, но никто не слышал соседа. Так продолжалось, пока в дело не вступил распорядитель курултая, седой и серьезный хан Бурат, и не поднял руки вверх, призывая к молчанию.
Постепенно все успокоились и Бурат произнес небольшую речь, призывающую собравшихся сделать осознанный выбор, а несогласных проявить уважение к воли большинства.
-Пусть по правую руку от меня встанут те, чей голос отдан хану Улугбеку, а по левую те, кто за хана Аслана! - сказал он наконец, и за его спиной началось движение, на грани толчеи. С правой стороны народу явно было больше. Глаза Аслана пылали злобой. Бурат уже готов был провозгласить имя нового верховного хана этих земель, когда издалека раздался голос.
-Стойте! Не все ханы собрались здесь!
Бурат повернулся в удивлении. Голос принадлежал Дэлгэру и сам он уже протискивался вперед, туда, где все еще сидели на коврах Улугбек и Аслан.
-Все ханы на месте, Дэлгэр! - возразил ему Бурат.
-Нет хана Мансура!
Бурат посмотрел на Дэлгэра с жалостью и ответил:
-Горе твое велико, мы все понимаем это! Твое сердце болит за дочь, так рано познавшую горечь вдовства! Но...
-Хан Мансур жив! - выкрикнул Дэлгэр, чувствуя себя до крайности глупо, под взглядом множества глаз.
Посланник, прошлой ночью явившийся к нему, сообщил, что хан Мансур жив и прибудет завтра на курултай, дабы сказать свое слово и защитить свои права. Он передал просьбу от имени Мансура, что Дэлгэр любой ценой должен задержать провозглашение хана, до его прибытия. Ночью Дэлгэр поверил посланнику безоговорочно, но сейчас, на виду у всех и при свете дня, его одолели сомнения - не был ли тот визит чьей-то злой шуткой!
Словно в ответ на эти мысли, сзади раздался свист и все увидели, что в их сторону направляются несколько всадников.
Мансур торопился, несмотря на боль, которую причиняло ему каждое движение. Воспоминания о прошедших месяцах преследовали и тяготили. Он ненавидел себя за слабость, которую испытывал до сих пор, корил себя за то, что его женщины страдали.
Когда стрела пронзила его плечо, он потерял сознание. Верный конь вынес его за пределы боя, спас и себя, и хозяина. Открыв глаза, Мансур увидел над собой чистое голубое небо. Кровь толчками выходила из тела. Застонав, он прижал руку к ране, пытаясь остановить утекающую по капле жизнь. Здоровой рукой он натянул поводья, останавливая разгоряченного запахом крови скакуна. Животное подчинилось неохотно, вращая налитыми кровью глазами, но все же выучка сыграла свое дело. Недовольно фыркая, конь сбавил шаг и встал под деревом, за которым начиналась рощица у подножия небольшой горы.
Мансур кулем свалился на землю. Голова кружилась, а во рту стоял привкус крови и очень хотелось пить. Он попытался отстегнуть от пояса флягу, но вдруг чья-то тень заслонила ему свет.
Мансур поднял глаза и увидел пожилого, одетого в дряхлый, перелатанный тулуп, мужчину.
-Кто ты? - спросил Мансур. Голос против воли, прозвучал слабо.
-Кто я пока - не имеет значения! - ответил мужчина, - А вот кто ты - я, кажется, догадываюсь!
-И что ты хочешь сделать? Убить меня? - проговорил Мансур, пытаясь встать, но туман снова накрыл его.
В следующий раз, когда сознание вернулось к нему, он почувствовал, что лежит на жестком тюфяке. Плечо чем-то стянуто так, что невозможно шевельнуть раненной рукой. Откуда-то тянуло дымком и травами. Мансур застонал и тут же перед ним возникло уже знакомое лицо мужчины. Он улыбался, рассматривая Мансура, как странное насекомое.
-А, вот ты и проснулся! Много крови потерял, но теперь пойдешь на поправку с моими снадобьями!
Тут же он поднес ко рту Мансура чашу с каким-то пойлом. Жажда пересилила и Мансур начал жадно пить. Мужчина одобрительно качал головой, поддерживая на рукой его затылок.
-Кто ты? - отвалившись наконец от чаши, спросил Мансур.
-Имя мое простое, господин! Отец назвал меня Хад (скала - прим. автора), но я не стал таким сильным, как он хотел! Однако живу теперь тут, среди скал! Небо послало мне способности к врачеванию.
-Ты спас мне жизнь, Хад! Но я не могу тебя отблагодарить, мне не чем...
-Разве надо благодарить мать, за то, что дала тебе жизнь? Мое предназначение лечить людей и если небо послало меня на твой путь - значит так было надо!
Слова, произнесенные спокойным и рассудительным тоном, понравились Мансуру. Он расслабился, потянуло в сон и Хад заметил это.
-Спи, господин! Сон - лучшее лекарство на свете!
С каждым днем силы возвращались к Мансуру и в один из вечеров, почувствовав, что способен на долгий разговор, он поведал Хаду свою историю. Хад выслушал его спокойно и, казалось, ничуть не удивился, что столь важная птица попала в его скромное жилище.
-Небо не только сделало меня целителем, но и одарило даром предвидения! Я знал, что мне надо быть в тот день в той роще и знаю, что обязан помочь тебе!
После они много раз беседовали и разработали план, как и когда Мансуру стоит обнаружить, что он жив. Как только весна вступила в свои права, Хад стал уходить и разведывать то, что творится в степи. Так они узнали о курултае и отправились туда. Мансур послал Хада к тестю, а теперь спешил обозначить свое присутствие для всех...