Начало здесь.
Часть 2.
Часть 3.
Часть 4.
Людмилу сразу взяли в оборот. Опрашивали, интересуясь ее обязанностями в доме, подробностями вчерашнего ужина, временем, когда она ушла и что после этого делала.
Теряясь в догадках, Людмила рассказала, все, что знала. В доме установлены видеокамеры и полиция изъяла все имеющиеся записи последних дней. А саму Людмилу увезли в участок и объявили, что ее подозревают в отравлении семьи Ивашкиных.
Посадили в камеру предварительного заключения, где она пробыла 2 суток. Потом неожиданно отпустили, и велели идти домой. Только подписку о невыезде взяли. Молодой следователь, который занимался этим делом, сказал, что в деле вскрылись новые обстоятельства и она пока свободна.
От этого же следователя Людмила узнала, что жена Александра Васильевича очень богатая женщина. У нее успешный бизнес, оставшийся от отца. А Александр Васильевич это директор ее компании. И стал он директором именно тогда, когда женился на хозяйке, то есть ровно год назад.
Николай Сергеевич никакой не брат, а просто друг Александра Васильевича, которого тот пристроил на работу в свою компанию и сделал своим замом.
- Почему же он сказал, что является родным братом Саши, простите Александра Васильевича? Я очень этому удивилась, ведь в доме хозяев я его ни разу не видела? – спросила Людмила следователя.
- Говорит, что просто пошутил. Вот сейчас и разбираемся с этим шутником.
Вернувшись домой, Людмила приняла душ, переоделась и решила съездить в больницу. Ведь там лежал ее любимый Сашенька, она и в полиции больше переживала за него, чем за себя.
Оказалось, что ему уже гораздо лучше и он вполне смог выйти к ней холл больницы. Александр Васильевич обрадовался встрече, прижал ее к себе и долго расспрашивал обо всех подробностях следствия.
Очень расстроился, когда узнал, что она рассказала об их отношениях и сказала, что ждет от Саши ребенка. Заметил, что это как раз было лишнее, даже рассердился на болтливость Людмилы.
- Я же просил тебя не афишировать наши отношения. Чего ты там разболталась? Работала кухаркой, вот и все, что ты знаешь. Теперь из-за тебя я могу все наследство профукать, - сердито выговаривал он Людмиле, - когда тебя вызовут, ты должна сказать, что все придумала, назло моей жене. И ребенок твой не от меня.
- А от кого же, Сашенька. У меня и парней то других не было? Они же наверняка спросят, кто отец ребенка. Я что же чужого человека оговорить должна?
- Вот тупица необразованная.
Лицо у Александра Васильевича стало злым и неприятным, он даже оттолкнул Людмилу, потом оглянулся вокруг, убедился, что все посетители заняты своими разговорами и снова притянул Людмилу к себе.
- Это же ради нашего же блага, пойми, глупая. Закончится все, мы поженимся, будем богаты. А парнем твоим… Да вон хоть Николай пусть будет. Николай Сергеевич. Ты его уже видела там, в квартире. Вполне подходящая кандидатура. Молодой, здоровый.
- Саша, так я ведь его только 1 раз и видела. И он меня совсем не знает.
- Не знает, так узнает, - опять занервничал Александр, - сегодня скажу ему, придет к тебе в гости, поближе познакомитесь. Пусть отрабатывает свою зарплату. Поиграет во влюбленного папашу. А ты там не ерепенься, улыбнись ему, накорми вкусно, как ты умеешь, можешь и стопочку поднести, он это любит. Помни, что это для нашего будущего. Поняла?
Людмиле почему-то захотелось заплакать, она никак не могла понять, почему она должна назвать отцом своего ребенка совершенно чужого человека.
- Все, теперь иди и делай, что я сказал. Следователям много не болтай. Про ужин говори, что ничего не знаешь. А про ребенка, обязательно скажи, что пошутила, или со страза наговорила на меня. А отец он, Коля, Николай Сергеевич Трухин. Запомнила? И думай только о хорошем, мы потом обязательно будем вместе, надо только подождать, когда все образуется.
Людмила нерешительно кивнула, еще не совсем осознавая, к чему это приведет.
Александр развернул ее к двери и легонько подтолкнул к выходу, а сам повернулся и пошел палату, улыбаясь каким-то своим мыслям.
На другой день вечером все и случилось. Уже было достаточно темно, когда к ней кто-то тихонько постучал. Не позвонил в дверной звонок, а именно постучал, как будто поцарапался. Но Людмила услышала. Она подошла к входной двери и спросила, кто там.
- Это я, Николай. Разговор есть. Меня Александр Васильевич прислал.
Людмила со страхом открыла дверь. В квартиру вошел тот самый человек, что называл себя родным братом ее Сашеньки.
«Они совсем не похожи», - подумала Людмила и спохватилась, - чего это я. Они же и не братья совсем».
Она пропустила гостя в комнату. Николай прошел, огляделся.
- Не богато. Что же тебе твой дружок условия не создал? Пожадничал? Это он может. Всегда скрягой был. Все норовит за чужой счет в рай въехать.
Людмила поняла, что ее гость не совсем трезв, но что делать дальше не знала.
- Значит так, невеста, давай, корми жениха и собирай вещи, ты уезжаешь.
- Куда уезжаю? – хриплым от сковавшего ее страха голосом, спросила Людмила и добавила, - я не могу уехать, у меня подписка о невыезде.
- Ничего, это нам не помешает, новое место тебе покажу. Велел твой полюбовничек тебя туда доставить. Причем как можно скорее. Но сначала поесть дай. Не ел с самого утра ничего, - с усмешкой отвечал Николай, располагаясь за столом на кухне.
Людмила молча подогрела и налила гостю тарелку борща, который сварила себе на обед. Положила рядом ложку, блюдце с хлебом и повернулась, чтобы уйти в комнату.
- Куда? Здесь посиди. Поем, тогда и будешь собираться. А то сбежишь еще.
Николай ел не спеша. Требовал соль, перец, сметанки, просил добавки. Казалось, что это будет продолжаться целую вечность.
Наконец он наелся, похвалил Людмилу за вкусный борщ, даже сказал спасибо.
- Вот теперь одеваться давай, вещички необходимые в сумку покидай. Много не бери. Там тебе новое выдадут, - он засмеялся и попытался обнять Людмилу.
Она вывернулась и быстро отошла к другому углу комнаты.
- Ты чего это? От жениха шарахаешься, как от чумы. А как же любовь. Я вон ради тебя, красотка, даже на ребенка подписался. А тебя то и не касался совсем. Не порядок. Иди ко мне, я тебя пожалею. Такая стряпуха и мне сгодится.
И он пошел к Людмиле, раскинув руки. Уже когда Николай готов был схватить ее в охапку, Людмила сама от себя не ожидая, схватила с тумбочки фарфоровую статуэтку и стукнула Николая по голове. Вспомнилось видно детдомовское детство, когда каждый защищал себя сам, как мог.
- Ах ты ж…, мать твою… Да я тебя сейчас… Правильно говорил Сашка, закопать тебя в лесу надо и дело с концом. А ты тут ручками размахивать?
Людмила сама не поняла, как так получилось. Она помнила только руку, нависшую над ней с чем-то тяжелым в руках и темноту, которая окружила ее в то же самое мгновенье.
А потом был холод. Холод сковал ей руки, ноги, все туловище. Она не могла ни говорить, ни двигаться.
«Вот и все. Я умерла. И теперь меня уже нет. В детском доме мальчишки рассказывали, что умрешь и там холодно. Почему я не дрожу от этого холода? А нечему дрожать. Тело мертвое, ему не холодно. Тогда почему мне так больно? Наверное, это душа болит. Говорят, душа сразу не умирает», - она лежала и думала, не понимая где она, что с ней и вообще как она сюда попала.
Вокруг было темно. И холодно. Потом она почувствовала, что по щеке кто-то ползет. Медленно, перебирая холодными лапками. Она испугалась, дернулась и открыла глаза.
Вокруг был лес. Темный ночной лес с толстым слоем опавших листьев. Она пошевелилась. Руки и ноги сразу закололо миллионами маленьких иголочек. Да так сильно, что у девушки опять потемнело в глазах. Она опять затихла и боль постепенно отступила. Людмила снова открыла глаза. Прямо перед ней, на высокой травинке сидел муравей.
Его было хорошо видно в лунном свете, но все равно, казалось, что это какое-то сказочное животное. Муравей сидел и задумчиво разглядывал ее, Людмилу, удивляясь, что она такая большая, а валяется тут на холодной земле, в холодную осеннюю ночь. Людмила смотрела на муравья, затаив дыхание. Она загадала про себя, что если муравей уползет, значит, она живая и все это ей приснилось.
Муравей посидел-посидел и пополз по своим муравьиным делам.
«Привет, муравьишка! Раз ты живой, значит и я не умерла. Я тоже живая», - обрадовалась Людмила и пошевелила руками. Руки и ноги оказались связанными.
И если руки не так сильно, толстый шарф не давал больно стянуть запястья, то ноги были связаны намертво. Бельевой веревкой, которую Людмила на балконе натягивала, когда белье сушила. Балкончик у нее был маленький, вот она веревки и снимала все время, чтобы не мешали. Пригодились, значит.
Только сейчас веревки в кожу впились намертво. Ноги затекли, посинели. Было очень больно.
Людмила снова огляделась. Точно, лес! Это не парк городской. Шума городского нет и огней не видно. Лес и она в этом лесу одна. Она испугалась, хотела кричать. Потом поняла. Кто ж ее в лесу услышит, да еще ночью?
Боль в руках и ногах становилась невыносимой, да к тому же она совсем замерзла. Тонкий спортивный костюмчик, в котором она была дома, не согревал, а осенняя ночь показывала свой характер.
Людмила постаралась взять себя в руки, успокоиться и стала тихонько высвобождать руки.
«Ничего, - думала она, - освобожу руки, смогу приподняться и сесть, шарф накину на спину, а потом попробую освободить ноги. Не лежать же здесь всю ночь».
Между тем, луна скрылась за тучами, стало совсем темно. Уже в темноте, на ощупь, помогая себе зубами, она тихонько развязала шарф и освободила руки. Долго растирала их, чтобы унять это покалывание и разогнать кровь. Потом попыталась сесть. В голове опять вспыхнули тысячи искр от боли в ногах.
Она ждала, когда искры погаснут, боль притихнет и можно будет попробовать снова. Луна больше так и не показывала свое лицо. Глаза Людмилы привыкли к темноте и стали различать кое-какие очертания. Наконец ей удалось сесть, почувствовав опору в виде хилого кустика. Она села и стала вглядываться в темноту, пытаясь услышать звуки человеческой жизни. Но вокруг только шумел лес.
«Странно, что я даже не помню, как я сюда попала. Это все он, Николай. Саша, наверное, даже не предполагает, что у него такой друг. Чем же он меня вырубил? Неужели просто кулаком?
Как он там говорил… меня Саша велел в лесу закопать? Вот глупости. Не мог он такого сказать.
Это он, Николай, точно. Может быть, меня на машине привезли? Тогда это, наверное, далеко от города. И искать меня тут никто не будет. А вдруг здесь дикие звери?»
Мысли Людмилы перескакивали с одного предмета на другой, в душу медленно заползал страх, в голове поселилось смятение и паника.
«Стоп! Не паниковать! Раз живая, надо выбираться. Жаль луны не видно. Темно все. Надо ждать, когда рассветет. А там попробовать ноги развязать и бежать с этого места. Вдруг приедет еще раз, проверить захочет, жива я или уже нет».
Людмила попыталась успокаивать себя, как-то согреться, считать, вспоминать свою жизнь, фантазировать насчет своего малыша, своей жизни с любимым Сашенькой. И гнала, гнала прочь грустные мысли. Она ждала утра.
Ваша КНИГА ПАМЯТИ
