Полина уже сидела на стуле, когда Ольга вернулась от бабки Акулины. Коряво сидела, как-то кривобоко и неустойчиво, но сидела и боялась пошевелиться. Рядом топтался дед Иван. Это он пришел за пироги поблагодарить, да и застал Полину в таком неприглядном виде. Дед дедом, а мужик все-таки. Подхватил, одним махом приподнял, да помог на стул взобраться.
Ольга разделась, встряхнула на крыльце дождевик от воды и прошла дом.
- Что там эта старая? - все еще тяжело дыша от проделанной работы, спросила Полина.
- Придет, только позже, дела у нее сейчас. А тебе велела сидеть тихо или лежать, боль утихнет.
- Сижу уж, как получается. Налей-ка чаю горяченького. И сама садись. Пироги то так и не поели.
Вот за чаем с пирогами сестры деду все и рассказали, перебивая друг друга.
- Эх куда хватили, фантазерки. Акулина ведьма? Не поверю никогда, я ее сызмальства знаю. Травы знает – это точно, лечить ими умеет. Пользу людям всю жизнь приносила. А ведьмы они ведь что, всякие привороты, наговоры, всякие пакости, да чудеса делают. Слышали ли вы про чудеса, которые Акулина делает?
- А помнишь, у Старыгиных тогда, корова отелиться не могла, думали все, резать надо… а она пришла, что-то пошептала…, - вдруг вспомнила Полина.
- Да помню я этот случай, я сам тогда и был у Старыгиных. А Акулина не шептала ничего, а мазью какой-то мазать стала, да массажировать, так теленка то и выгнала. Нет, не верю про ведьму.
Дружно стали вспоминать, где еще прикладывала свои силы Акулина и не услышали, как скрипнула входная дверь и в комнате появилась Акулина. Она вошла так тихо, как будто возникла из воздуха.
- Кости мне перемываете?
Полина вздрогнула от неожиданности. Она сидела спиной к двери и от боли не могла повернуться на голос.
- Ну что ты, мы так, разговариваем. Ты проходи, садись. Пироги вот только из печки, угощайся, да с чаем, да с медом, - заговорила Ольга, приставляя стул к столу.
- Некогда мне чаи распивать. Вот Полине мазь принесла, сейчас спину поправлю, да домой пойду. Ждут меня там.
Все замерли. И сестры, и дед Иван точно знали, что у Акулины ни куренка, ни поросенка сроду не было. Была кошка старая, но о ней Акулина так никогда не говорила.
- Кто это тебя ждет, неужто жениха нашла? – решил пошутить дед Иван.
- Не жениха, но живую душу, сейчас закончу спину править, да расскажу, все равно ведь узнаете.
Она попросила Полину переместиться на табурет… «чтобы спину освободить», потом наклонила ее головой на стол и стала осторожно прощупывать спину.
Найдя нужное ей место, так надавила на него, что Полина вскрикнула, резко встала и схватилась руками на стоящую рядом Ольгу.
Потом осторожно выдохнула и прислушалась. Она опять стояла ровно, боли не было. Даже намеков на то, что она только что ни разогнуться, ни вздохнуть не могла, не было.
- Ну давай, пройдись тихонько, шага 2-3 сделай, только не резко, спокойно, - скомандовала Акулина.
Полина прошлась. Боли не было. Обрадованная Полина хотела обнять старушку, но та отстранилась.
- Ладно тебе, не до нежностей сейчас. Вот мазь еще. На ночь намазывай, да теплым укутывай. Только всю ночь то не держи. Часик погреет и убирай все. И так 3-4 дня. Пройдет, побегаешь еще.
Дед Иван засмеялся.
- Ага, побегаешь за собаками дворовыми, чего языками брешут, почем зря, - и с усмешкой посмотрел на Ольгу.
Полина, обрадованная таким быстрым лечением, заулыбалась и стала снова приглашать Акулину за стол.
- Давайте уж чай, да пирог, поговорю вот с вами и побегу. Совет мне нужен, старая стала. Не знаю как тут и быть то в таком деле, - Акулина села за стол и принялась дуть на горячий чай.
- Пошла я в лес дня два назад. День тогда хороший был, надо мне было собрать там травки кое-какой. Пошла значит не с самого утра, а ближе к обеду, чтобы росса на траве немного обсохла. Долго ходила. Хорошо в лесу, тихо. Лист облетает, под ногами шуршит, да птицы осенние кое-где еще перекликаются.
Собрала я, значит, что хотела и уже домой повернула. Оглядываться стала, соображать, как покороче к деревне то выйти. Тут я ее и увидела.
Она почти вся листьями была забросана, да куст закрывал.
Могла бы и не заметить, мимо пройти, только ветер видно листья то разметал, а у нее костюм красного цвета. Вот этот красный цвет и привлек мое внимание. Что, думаю, за тряпка валяется посреди осеннего леса. Несколько дней назад тут проходила, не было никакой тряпки.
Подошла ближе, смотрю, девушка лежит. То ли спит, то ли мертвая. Не поймешь. Глаза закрыты, лицо все бледное, как у поганки. Потрогала, живая, вроде как без сознания. Рядом сумка большая, с вещами, в сумке все перерыто, как будто искали что-то.
Я сумку трогать не стала, а девушку попыталась в чувство привести. Листья то с нее все стряхнула, смотрю, у нее ноги связаны. Да так крепко, что уж и синие стали. Это ж надо ироду какому-то человека связать и в лесу бросить.
Я первым делом веревки на ногах перерезала. А уж потом и ее стала тихонько так, легонько похлопывать. Водички ей влить в рот пыталась. Всегда с собой бутылочку беру в лес.
В общем, очухалась она, испугалась сначала, дернулась, а потом как закричит. Ногами, значит, двинула их и закололо. Сами знаете, отсидишь ногу, да и то, как иголочками колет, а тут столько времени онемевшие были. Думаю, она и сознание от этого потеряла.
Растерла немного ей ноги, да поднять пыталась. Дело к вечеру, быстро стемнеет, куда я ее в лесу? А она на ноги встать не может. Так и пришлось до дому чуть ли не на себе тащить. Еле добрались. Палку ей нашла в лесу, она потом хоть палкой помогать стала.
Ну, а дома уже познакомились. Мила она, Людмила, значит. Людмила Петрова. 22 года. Сирота, в детском доме выросла. В городе жила, в своей квартире. Когда-то от государства получила, как сирота.
А в лес ее увез начальник. Она у него в подругах была. Да по работе ему там что-то помогала. Любовь-морковь, жениться обещал, а сам вот. Это она так думает.
В общем, сидит теперь она у меня в избушке, всего боится, на улицу носа не показывает. И плачет, все время плачет. Я вчера снова на то место сходила, сумку ее притащила. Хоть и дождь, но думала, вдруг документы какие-то. Все промокнет, сумка то открытая осталась. Так оно и вышло. Тряпок мало, мокрое все, на дно сумки вода натекла. Так я и сумку еле донесла.
- Видела, как ты, согнувшись, от моего дома шла, - обратилась Акулина она к Полине, - да далеко была, кричать не стала. И сумка эта еще.
- Вот и что мне теперь делать? Давайте, подсказывайте, вы ж помоложе будете, знать должны. Гнать ее? А куда? Куда по такой погоде пойдет? Да она и сама уходить не хочет, боится чего-то. Может начальника этого своего, а может чего другого.
За столом воцарилось молчание. Ни сестры, ни дед Иван не знали, что и сказать. Как правильно поступить в таком случае. О полиции в деревне давно уже ничего не слышали, до райцентра далековато, а автолавка, от которой все местные новости узнавали, приедет только дня через 4. Телефоны, конечно, были. И у деда Ивана, и у Полины с Ольгой. Да связь эту еще поискать надо. Не везде ловит.
- А что тут будешь делать? Раз боится, значит, есть чего, не все тебе рассказывает, - поднялся со стула дед Иван, - приглядись, расспроси ее хорошенько, как отойдет маленько. Может, что и скажет. А то к нам ее веди, вон Ольга с Полиной живо все секреты выведают.
И он подмигнул сестрам, серьезно смотревшим на бабку Акулину.
- Баба Акулина, а что в сумке, точно документов никаких не было?
- Не было, девоньки, я первым делом все проверила. Еще в лесу посмотрела и сумке и рядом. Там ведь все переворошено было, вон Ольга видела.
Все внимательно посмотрели на Ольгу. Та кивнула утверждающе. И уже хотела было объяснить, при каких это обстоятельствах она сумку видела, да еще и вещи в ней. Но тут опять заговорила Акулина.
- Самое важное не сказала. Людмила эта беременная оказалась. Сроку уж месяца 3 с лишним. По виду не скажешь, худенькая такая вся, но меня то не проведешь. По другим признакам заметила. А вчера в бане ее мыла, так она и сама призналась. И сказала, что от ребенка не будет избавляться, родит. Вот так то.
Все опять замолчали. Наконец, Акулина поднялась из-за стола.
- Ладно, пойду я. Не жалко если, то я кусок пирога прихвачу девчонке, вдруг поест. Хотя она и не ест ничего, только все плачет.
Ваша КНИГА ПАМЯТИ
