Из рассказа корпусного врача Оскара Фердинандовича Гейфельдера
Перед штурмом Геок-Тепе, когда я просил Михаила Дмитриевича (Скобелева) разрешить мне рядом с ним принять участие в этой "долго ожидаемой и страстно желаемой катастрофе" и верхом следить за штурмом, он мне ответил:
"Вы, как и я, мы будем в главном резерве. Ни дело командующего, ни отрядного врача принимать участие в наступательном движении. Вы ведь видите, как я сам держусь позади?" Он назвал свой образ действия "держаться позади".
Факт этот требует объяснения, отчего он сделался таким нервозным по отношению к тем опасностям, которые угрожали врачам. Это происходило вследствие того, что в течение экспедиции уже два врача были убиты и третий ранен.
В смерти одного из них, доктора Студицкого (Владимир Андреевич), общее мнение обвиняло, и может быть не совсем напрасно, самого Скобелева. Вот что Михаил Дмитриевич сам мне рассказал.
При рекогносцировке в июне и июле месяцах 1880 года, против Геок-Тепе, Скобелева провожал его друг доктор Студицкий, в качестве врача Красного Креста. Опыт раньше и впоследствии показал, что учёные и гражданские лица, раз попав на войну и находясь в седле, увлекаются и нередко утрируют своим рыцарством; это самое случилось и со Студицким.
Около Хаджам-Бале, где почва поднимается и где путь по причине попадающихся скал и кустарников небезопасен, пал от пули солдат в тылу колонны. Отряд продолжал путь, но в разговоре в свите Скобелева поднят был вопрос, "была ли пуля текинская, неприятельская или же изменника туркмена проводника"?
"Если пуля имелась бы в руках, то вопрос этот можно было бы быстро разрешить". Студицкий предложил возвратиться и вырезать пулю у покойника. Михаил Дмитриевич (Скобелев) снабдил его конвоем в 15 или 20 казаков и вслед за ним велел выступить части пехоты.
Едва только Студицкий с конвоем удалился из вида колонны, как навстречу ему вдруг показались текинские всадники, которые, сделав несколько выстрелов, ускакали. Студицкий их преследовал и так как его лошадь была лучше других, то он вскоре оставил конвой далеко за собой и пространство между самими казаками все более и более увеличивалось; пехоты же сзади них уже вовсе не было видно.
Тогда вдруг со всех сторон показались неприятельские всадники и окружили Студицкого с несколькими казаками и оттеснили их к бугру. Началась горячая перестрелка; наши скрывались за камнями и защищались как львы. Но при самом малейшем движении, когда показывалась рука или голова из-за камня, меткие текииские пули их поражали.
Численный перевес неприятеля подавлял наших, а помощь была далека. Так кончил жизнь бедный Студицкий и долго еще на камнях была видна кровь, где доктор и храбрый его конвой погибли.
Скобелев и многие военные обвиняли Студицкого в том, что он сам виноват в своей смерти, потому что слишком увлёкся. Очень трудно в этом отношении положение врачей. Если они храбры, то их в том обвиняют, что они напрасно увлекаются, что храбрость не их дело. Если же они осторожны, то смеются над ними, как над трусами.
В действительности, на войне мы находимся нередко в необходимости или защищаться, или даже предпринимать что-нибудь и поступать к офензиве, не получив никаких инструкций и не будучи вовсе подготовленными к подобным действиям.
Хорошо, у кого есть умение владеть оружием и у кого способность стрелять и ездить верхом. А все-таки понятия о тактике, об условиях обороны и наступления, мы врачи не имеем и поэтому можем действительно ошибаться и увлекаться там, где не следует.
Что я не подвергся такому же случаю, как Студицкий, от этого спасла меня ни моя собственная, ни Скобелева предусмотрительность, а одна только судьба.
