Политолог Андрей Лазуткин рассказал, почему инцидент с многодетной семьей из Слуцка — убийство ребенка и высшая мера обвиняемым — имеют политический резонанс.
— У нас сформирована проблемная социальная группа, которая, с одной стороны, находится на полном государственном обеспечении — эти лица живут, не работая, на государственное пособие и в субсидированном жилье. С другой стороны, существует практика лояльного отношения к таким семьям, потому что критерии постановки в СОП достаточно размыты. Сами критерии могут быть формально соблюдены — наличие еды в холодильнике, наличие спального места и т.п., но при минимальных юридических знаниях почти любой коллектив (сложно назвать это «семьей») может их соблюдать и считаться благополучным.
Третий фактор — это практика написания жалоб, которые направляются, как правило, в Администрацию Президента Республики Беларусь, и затем спускаются на контроль в местные органы власти. Жалобщики, манипулируя государственной системой, могут отменить почти любое решение местной власти, используя минимальную аргументацию. Уже сам факт обращения предполагает, что человека «несправедливо обидели», что будет проведена проверка и решение пересмотрят в более мягкую сторону.
Так проблемная многодетная семья становится «неприкасаемой» — на образ жизни этих людей практически невозможно законно влиять (например, изъять детей и лечить от алкоголизма), а доходы в размере 1500-2000 рублей позволяют не работать и иметь деньги на еду и выпивку. В данном случае мужчина, к примеру, даже содержал легковой автомобиль.
Что касается моральной стороны вопроса, то практика показывает, что асоциальные элементы в любой ситуации склонны оправдывать себя и свой образ жизни — не важно, касается это мелких бытовых краж или убийств. Психика лиц с зависимостями, бездомных, пьющих граждан необратимо меняется, и даже в состоянии трезвости они уже никогда не делают ничего, что воспринимается как «неприятное», «тяжелое», «сложное», например, выполнение регулярных обязанностей по уходу за детьми. Это приводит к полной деградации личности, где люди видят в детях исключительно источник получения средств. В этом плане очень характерны ходатайства адвокатов, которые считали, что обвиняемые не имели умысла убивать, так как ребенок был для них источником существования.
Такие «откровения» на суде — это диагноз всей социальной группе, которая выращена трудами государства вроде бы в благих целях. На встречах в учебных коллективах меня часто спрашивают, почему мы не помогаем семьям с 1-2 детьми, и ответ всегда в том, что помощь распределяется в пользу многодетных. Которые иногда тратят ее на собственный быт, а не на ребенка.
Вопрос о таких семьях отдельно поднимался на Послании белорусскому народу в начале этого года. Можно предположить, что о ситуации в Слуцке докладывали Президенту лично, и были приняты определенные меры. Грубо говоря, таких мер может быть два типа — надо либо корректировать механизм поддержки (переводить его в натуральную форму, типа детских товаров и продуктов, или сокращать), либо сокращать количество таких многодетных семей… путем постановки в СОП и изъятия детей. Скорее всего, государство пойдет по второму пути, потому что корректировать весь механизм поддержки — означает признать, что таких семей большинство среди многодетных, что не является правдой.
И так мы снова приходим к вопросу: какую семью считать проблемной и почему государственные органы пропустили ситуацию. Ответ одновременно прост и сложен — это низкий социальный контроль в обществе. Новые условия труда и быта, информационные технологии, постоянное уменьшение трудовых коллективов, высокая миграция приводят к тому, что сегодня семьи максимально изолированы друг от друга. Можно годами жить на лестничной площадке и не знать соседей, что было невозможным 30 лет назад. Сегодня люди слабо представляют себе, как живут их коллеги, друзья, родственники, и от этого резко уменьшается количество сигналов, которые могли бы быть полезными.
Такое разделенное, закрытое общество, где у человека еще и нет стимула выходить на какие-то внешние контакты (он и так получает пособие, ему не нужно работать), приводят к тому, что коллектив (условная «семья») замыкается сама в себе. Отсюда чудовищное и бесконтрольное пьянство, неряшливость, садизм, половые преступления, которых просто никто не видит.
Как по этому поводу учат на юрфаке БГУ, 10% людей ворует всегда, 10% не будут воровать никогда. Остальные 80% воруют по ситуации, то есть оценивая, поймают их за руку или нет. Здесь же получается, что ловить за руку некому: ни друзьям, ни родственникам, ни соседям — значит, в семью надо селить государственных контролеров на 24 часа в сутки, что тоже невозможно.
Есть здесь и внешний момент — даже те, кто видят правонарушения, обычно оценивают их с позиции «это не мои обязанности», «мне за это не платят». То есть нормальный совестливый человек, влезая в такую ситуацию, понимает, что не получит ничего, кроме проблем и скандалов (а иногда и жалоб, написанных начальству), и в итоге устраняется. 10 тех самых процентов — назовем их условно «святые люди», будут говорить и действовать в любой ситуации, поступать, руководствуясь моральными нормами. Но предотвращать такие случаи должны не энтузиасты-соседи и не случайные свидетели.
Оправданно ли, зная о проблеме, применять расстрел? Когда в Беларуси вводилась исключительная мера наказания, она использовалась в основном против участников ОПГ. Со временем их место заняли бытовые убийства, и большая часть таких случаев всегда происходит между близкими людьми, которые живут под одной крышей. При этом количество убийств в Беларуси постоянно снижалось — организованная преступность была ликвидирована, и теперь остались только вечные проблемы, которые есть там, где есть люди. Дикие случаи бывают в любой стране и при любом строе. Но не выносить приговор по высшему возможному пределу — означает закрывать на проблему глаза и потворствовать. СМИ не зря так много говорят и пишут о приговоре — если эта высшая мера спасет чью-то другую маленькую жизнь, то она уже оправдана. В нашей стране для женщин и мужчин высшая мера выглядит по-разному (25 лет и расстрел), но их можно легко уравнять законодательно. Уверен, наше общество готово к такой дискуссии.
Автор: Андрей Лазуткин
