Какие сложности поджидали меня при освоении первого летательного аппарата? Самое страшное чего я опасался: определение высоты выравнивания в один метр от поверхности взлётно-посадочной полосы. Способен ли я на это? Настоящая это сложность или внушена была байками старших курсов и молодых инструкторов - я не знал, но то, что этот пресловутый метр высоты станет первым барьером на лётной практике, усвоил твёрдо. Своего инструктора у нашего экипажа не было, планировали нас на полёты по остаточному принципу, поэтому у меня была возможность ещё до собственного самостоятельного вылета убедиться в том, что этот барьер не всем оказался по плечу. Конечно, уверенности это мне не прибавило, но заставило искать способы подготовки к этому этапу вывозных полётов.
Лётчики-инструкторы нам объяснили, что точность определения высоты начала выравнивания и его окончания во многом зависит от двух главных факторов: правильной посадки лётчика в кабине и правильного направления взгляда на земную поверхность. Голова лётчика в каждом полёте должна располагаться одинаково - на ширину ладони от верхней точки остекления фонаря кабины Л-29. Сел в кабину, привязался, закрыл фонарь, сразу выставь чашку кресла на нужное положение — подними или опусти. Парень я — исполнительный, а потому никогда не пренебрегал этим требованием.
Забавно, что летая после своих одноэкипажников, обнаружил, что рост сидя совсем не соответствует общему росту человека. Сев в кабину после Вити Кейна, который одного со мной роста, мне пришлось поднимать чашку кресла, а после Миши Собенина, всегда шагавшего в первых шеренгах взводной колонны, опускать. Первый раз сев после долговязого Миши, я сразу стал поднимать чашку и тут же упёрся головой в остекление, шеей ощутив мощь электромотора, двигающего чашку кресла. Опустил сиденье вниз, решив, что после Миши кто-то ещё сидел в кабине, возможно - техник, и поднял сиденье. Но каждый раз это повторялось, когда мне приходилось лететь после Собенина, и я понял, что высоту сидя вовсе не зря проверяют на медкомиссии у кандидатов в лётчики. Пару человек из нашего взвода ходили на вылет со специальной подушкой — хода чашки кресла не хватало, чтобы доставить голову на положенную высоту в кабине. Хихикали над ними товарищи, а куда денешься… Впрочем, быстро выяснилось, что в эскадрилье целый майор с такой же подушкой летает, и хиханьки прекратились. Хихикнешь над товарищем, майор услышит — нарвёшься на лишнее рисование района полётов на память. Майор — штурман эскадрильи.
Короче говоря, правильной посадкой в кабине я никогда не пренебрегал, она у меня была на автомате. Но однажды, уже старлеем, летая на групповую слётанность, сильно торопился вырулить из-за того, что пришлось пересесть с неисправного самолёта на запасной, а ведущий уже ждал, я и забыл выставить правильно сиденье. И на посадке высоко выровнял, колбасился над полосой, щупая высоту, даже РП мне подсказал. Долго думал о причине такой посадки, вспомнил, что глубоко сидел в кабине, и списал высокое выравнивание и посадку «на соске» РП на неправильное положение головы в кабине по высоте. Лет через десять службы в истребительных полках мне показалось, что точная посадка в кабине перестала быть критичной для хороших приземлений.
Правильное направление взгляда на выравнивании до самого касания колёсами — влево десять-пятнадцать градусов от оси самолёта и на расстоянии тридцать-сорок метров. Взгляд должен скользить по поверхности, не останавливаясь ни на чём и не переноситься вперёд. Кто придумал такое место для направления взгляда нам не сказали, но его инструкторы показывали курсантам на тренажах, оно было прописано в инструкции лётчику и разрисовано на схемах полётных упражнений. Не раз наблюдал картину, как инструктор заставлял курсанта, у которого не получались посадки, идти по аэродрому и показать место куда этот курсант смотрит на посадке. Курсант шёл, останавливался на этом месте и с надеждой смотрел на инструктора.
Место взгляда я твёрдо запомнил на тренажах относительно обечайки фонаря кабины, на каждом тренаже третировал себя правильным направлением взгляда, но первые же вывозные полёты показали, что удержать взгляд в нужном месте трудно. Скользишь взглядом по зелёной травке или бетонке, скользишь, бах, пятно мелькнуло, глаза сразу пятно пытаются разглядеть. Понятно, что оно быстро пропадает за спиной, возвращаешь взгляд, а туда ли…
Другой фактор, влияющий на удержание взгляда на месте, - снос самолёта боковым ветром или выход на полосу с отклонением от её оси. Этого добра сколько угодно в лётной практике, особенно у начинающих оперяться. Направил взгляд влево, а внутренний червячок начинает тебя грызть: «А ты, балбес, куда садишься? Ну-ка проверь, не снесло ли тебя с полосы на ограничительные знаки?» Метнёшь взгляд в лобовое стекло, чтобы определиться с местом самолёта относительно оси полосы, и тут же взгляд на место. А чувство высоты пропало. То ли движение взгляда его прогоняет, то ли в правильное место уже не попадаешь взглядом… Наука об этом умалчивает. Ой, да никогда я этим у науки не интересовался, не до этого было. Как этот взгляд привязать, чтобы он не метался?
Придумал себе упражнение. Возили курсантов на аэродром и с него на тягачах. Я садился ближе к заднему борту, чтобы было видно землю и пялился на сливающуюся от движения полоску дороги. Точным направлением взгляда не утруждался, главное — не дёргаться на придорожных предметах, не сопровождать их. Начинал смотреть на землю поближе к автомобилю, где всё сливалось сплошняком, каждый день увеличивая расстояние до такого, когда уже можно различить предметы на земле. Сколько ехали, столько и тренировался, хотя время посадки на самолёте занимает меньше минуты. Встречный дорожный знак на обочине сдёрнул взгляд или корова на травке у дороги — уменьшаю опять расстояние. Такое истязание придумал. И взгляд тренировал, и волю. Никому из курсантов про свои упражнения не рассказывал, а то эти асюганы хихикать начнут.
Думаю, что это упражнение мне помогло сосредотачиваться нужное время взглядом в нужном направлении. Ближе к осени услышал от парней, которых списывали по неспособности определить высоту выравнивания, что у них взгляд бегает по направлению, не могут удержать. А я уже на первых лагерных сборах выработал у себя привычку до конца лётной деятельности на тренаже тренировать направление взгляда. Сяду в кабину истребителя и спрашиваю: «Куда, Толя, надо на посадке смотреть?» И впериваю орлиный взгляд в нужное место. «Молодец, знаешь!» Известное дело: сам себя не похвалишь…
С определением высоты выравнивания у меня долго не получалось. Слетал несколько вывозных полётов, шевелю ручкой управления на посадке, как инструктора показали, самолёт, в конечном результате, шмякаю о землю-матушку, а сам это делаю, или инструктор помогает, сам того не замечая, не знаю. Не было уверенности. А тут ещё и вывозная программа растянута была - с большими перерывами летал. Спрашивает инструктор: «Ну, Федоренко, видишь землю?». Киваю головой, мол, вижу, а самому вслух врать не хочется. Думаю себе: «Ну, что ты, отец родной, жилы из меня тянешь такими вопросами, ты же сам должен видеть как я приземляю аппарат и понять про моё чувство высоты.» Так до самого самостоятельного вылета и не случилось этого прозрения, типа, бах, и стал видеть высоту на выравнивании до десятка сантиметров. Десять метров, начинаю выравнивать, выровнял. Чёрт, метр двадцать получилось, обалдуй, опусти самолёт на двадцать сантиметров…
В конце концов инструктор признал сам, что я землю чувствую и вижу, я этому поверил и терпеливо ждал самостоятельного вылета, чтобы в этом удостовериться. Не было у меня ощущения, что инструктор не держится за ручку управления. Какая может быть уверенность? Не мой случай, факт.
Было чувство высоты, было! Закончу выравнивание и понимаю с каким темпом надо убрать обороты двигателя и как добирать ручку управления. Или сунуть её от себя кратковременно и снова взять на себя.
Отлетал свои самостоятельные круги без грубых отклонений на приземлении. Ровненько получились. Старался.
