Старший научный сотрудник Центра изучения ментальных моделей и истории памяти НИУ ВШЭ Владислав Боярченков представил доклад «“Явились сами собою и объявили…”: маршруты и социальные стратегии дворовых людей в судебных делах екатерининской эпохи» на конференции, организованной Институтом региональных исторических исследований (ИРИИ) факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ.
Докладчик подчеркнул: эта категория населения часто выпадает из исследований из-за сложности выделения дворовых слуг из массы крепостных крестьян. Распространено представление, что дворовые люди вращаются в орбите хозяев и их бегство выглядит нарушением нормы и следствием неразумности бежавшего. Однако, по мнению Владислава Боярченкова, судебные дела о бегстве, в том числе допросы, показывают высокую степень понимания дворовыми слугами социальных реалий современности, географического пространства и владения методами защиты интересов в бытовых ситуациях и в суде.
Опираясь на дела о поиске и поимке беглых дворовых людей с 1769-го до середины 1860-х годов, можно изучить мотивы побега дворовых крестьян, их понимание свободы, варианты времяпрепровождения в бегах и способы преодоления полицейских барьеров при передвижении.
Докладчик, изучив более 50 дел, пришел к выводу, что большинство беглецов явились в суд по собственной воле.
Одним из ключевых маршрутов бегства стала дорога из центра России в казачьи регионы, она была хорошо известна в XVIII веке. Например, крестьянин помещика Шиловского из Рязанской губернии Яков Казимиров обзавелся паспортом за 1 рубль 7 копеек. Изготовленный им ящичек для документов, добрался до окрестностей Балашова в Саратовской губернии, то есть находился совсем близко к Дону, но затем вернулся с повинной к барину, который переадресовал его в суд, чтобы проверить, не совершил ли его крестьянин в бегах преступлений.
Его возвращение, в отличие от других крестьян, по мнению Владислава Боярченкова, показало, что воля не была так привлекательна для дворовых, чьи умонастроения отличались от обычных крестьянских. Им, возможно, было сложнее адаптироваться среди казаков.
Дворовый Иван Андреев покинул своего хозяина из Михайловского уезда Рязанской губернии, опасаясь наказания за разбитое по неосторожности стекло в карете. Он жил в Рязани, затем прибыл в Сапожковский уезд, потом переехал в Ряжский уезд, где работал на строительстве церкви и винокуренном заводе, затем другой помещик продал Андреева в Тамбове еще одному помещику, но тот не заплатил ему обещанных денег. Тогда крепостной вернулся на винокуренный завод, а потом по неясным причинам отправился в Сапожковский суд. Однако тамошние судьи его отправили в Михайлов, опасаясь затяжного рассмотрения. Уже в Михайлове Андреев рассказал, что бежит не впервые, причем один из побегов продолжался 7 лет: его взяли слугой офицеры, отправившиеся на войну в Польшу, потом продали его в Риге, не заплатив отступных, он выдал своих обидчиков и использовал тот опыт как стартовую площадку. В итоге Андреева отправили на поселение.
Наконец, еще один дворовый крепостной, Игнат Шеваев, отправился по поручению барина в Москву для обучения портняжному мастерству. Там его встретил племянник хозяина и взял к себе для работы, но внезапно решил сдать его в рекруты и посадил на цепь. Однако Шеваеву удалось сообщить о похищении дворнику и сбежать. При поимке дворовый человек сообщил о своем похищении, показал полицейским документ, с помощью которого его намеревались сбыть в рекруты. В результате хозяин Шеваева забрал его в поместье и дал разрешение на следствие в отношении племянника. Эта история, считает докладчик, интересна доверительными отношениями барина и его дворового человека.
Чаще всего, сообщил Владислав Боярченков, беглые дворовые скрывались в своем или сопредельных уездах и работали на мелких предприятиях или на других помещиков. В глубинке была сформирована неформальная инфраструктура, позволявшая беглым найти жилье, документы и работу, при этом они стремились не оказываться в больших городах, где был силен полицейский контроль.
