Вера Владимировна очень любила свою внучку, Еву. Это была ее первая внучка, изменившая ее жизнь словом «бабушка». Ее муж отнесся к смене статуса не так эмоционально.
Она меняла внучке пеленки, учила дочь Римму обращаться с младенцем, давая советы, основанные на собственном опыте. Уволилась с работы, чтобы нянчить Еву, пока Римма заканчивала университет в другом городе. Радовалась вместе с мужем и родителями Евы ее первым шагам и первому слову.
Потом Римма с мужем переехали в собственный дом и забрала с собой Еву. Вера Владимировна видела внучку по выходным и праздникам, когда дочь приезжала в гости. Смотрела на Еву и каждый раз поражалась:
— Как она выросла!
Ева и правда очень быстро взрослела. Помогая ей собрать букет на первое сентября из цветов, сорванных в саду, Вера Владимировна не могла поверить, что эта девчушка с веснушками когда-то весила не больше трех килограммов и не умела разговаривать.
Она забирала внучку из школы, водила на кружки. Кружков было немало: танцы, рисование, фортепиано… потом они приходили домой и делали уроки: учили этюды и па, рисовали портреты, зубрили таблицу умножения и алфавит, ждали с работы дедушку и готовили для него обед.
Ева поражала бабушку своим разносторонним умом. У нее получалось все, за что бы она ни бралась. Причем порой так хорошо, что у людей возникали сомнения:
— Слишком хорошо нарисовано, маленький ребенок так не сможет!
— Наверное, принесла шпаргалку и списала.
— Вы подсказываете ей, Вера Владимировна? Даже я с трудом различаю эти интервалы, а у меня, между прочим, семь классов музыкального образования в прошлом.
Счастливая бабушка только смеялась:
— Фомы неверующие!
Когда Римма с мужем ссорились или уезжали в командировки, Ева оставалась у бабушки ночевать. Обе очень любили эти вечера. Бабушка, дедушка и внучка вместе готовили ужин, смеялись до слез и боли в животе, мыли посуду. А потом шли спать в разные комнаты, переговариваясь друг с другом из-за стены:
— Ева, спи! Хватит хихикать!
— Я не могу, дед храпит смешно!
— Не храпит!
Дед, ткнутый в бок острым локтем, издавал недовольный последний всхрап, и все засыпали, слушая тиканье часов.
***
Вера Владимировна дремала, сидя на лавочке на улице, когда услышала:
— Ба, привет! Дай, пожалуйста, сто рублей. Я верну.
— Куда это ты? — Вера Владимировна окинула внучку взглядом с головы до ног: черное платье, белый фартук, манжеты, воротничок…
— Мы идем последний звонок отмечать, в парк. Пить не буду, обещаю. Только мороженое куплю.
Последний звонок… Чем старше становилась Ева, тем быстрее, казалось, шло время. Вера Владимировна смотрела вслед внучке, окруженной толпой других выпускников, и думала, думала…
Она вспомнила похороны мужа Федора. Он умер так внезапно и так рано, что до сих пор гроб в коридоре, поминки и все остальное казалось каким-то сном. Вот сейчас подъедет к калитке машина, Федя выйдет оттуда, поправит пиджак и попросит горячего супа... С похорон прошло пять лет.
Вспомнила развод Риммы с мужем, как та пришла с синяком на лице и окровавленной губой, бормотала что-то о несправедливости.
— Где Ева, Риммочка? Что случилось? — повторяла Вера Владимировна, мечась между дочерью, аптечкой и телефоном.
— Ева спит. А мужа у меня больше нет. Муж так себя не ведет.
Как потом выяснилось, Ева не спала. Она пришла к бабушке на следующий день после школы, долго и весело перечисляла все события и оценки, а потом вдруг внезапно расплакалась и призналась: как слышала крики и звон посуды, звук удара, захлопнувшуюся дверь… Вера Владимировна держала ее за руку:
— Не плачь! Ну, что ты? Поругались, подумаешь. Все ругаются. Мы с дедом, знаешь, как орали друг на друга иногда?
— Они разводятся?
— Может и разводятся. Тебя это пугает?
— Меня пугает, что они могут друг друга убить. Я перед тем, как уйти в школу, ножи спрятала, — девочка шмыгнула носом. — Я есть хочу. Ничего не ела со вчерашнего дня.
Вера Владимировна положила ей картофельного пюре с котлетой, себе налила чай.
Это было три года назад.
Она очнулась и огляделась вокруг. Теплый майский вечер подходил к концу. Густо пахло сиренью из сада. Выпускники давно уже скрылись из виду. Пора возвращаться.
«Скоро буду провожать тебя под венец и нянчить правнуков», — подумала Вера Владимировна и поплелась домой, тихо прикрыв за собой калитку.
***
Ее мечте не суждено было сбыться из-за нового слова, разделившего жизнь на до и после: «рак». Она связывала отсутствие аппетита и сонливость с осенью и возрастом, долго откладывала визит к врачу и пошла в больницу только по настоянию дочери:
— Мама, я тебя записала на завтра. Заеду за тобой утром, вместе сходим, — услышала Вера Владимировна от Риммы во время привычного разговора за чаем.
— Тебе делать нечего? Деньги тратишь…
— Папу спасли бы, если он почаще проходил обследования, мам. Тебя я так глупо потерять не хочу.
Утром мама и дочка сели в машину и поехали в клинику, где в течение трех часов ходили по разным кабинетам, описывая симптомы. Последний кабинет, в который они зашли, был кабинетом онколога.
Глядя на бумажку с результатами обследования и направлением на биопсию, Вера Владимировна смеялась, а Римма, сидевшая рядом, обнимала ее одной рукой, другой набирая номер известного хирурга.
Потом подготовка к операции, операция. И долгое мучительное восстановление. Очнувшись от наркоза, Вера Владимировна обнаружила у кровати спящую дочь, вокруг — стены палаты и храпящих соседей. Это зрелище очень удивило ее, ведь еще мгновение назад она бродила по золотому пшеничному полю, общалась с давно умершими родителями, с Богом:
— Это все настоящее? — спросила она у кого-то, окруженного ореолом света. — После смерти будет так?
— Каждому по вере его, — был ответ.
Вернувшись домой, она с запоем стала читать Библию и запоминать молитвы.
Ева, поступившая к тому времени в университет, как и прежде, навещала ее. Они много разговаривали про Бога и религию, причем инициатором всегда была Ева. Пожилой преподаватель философии в университете внушил ей истинно советский взгляд на все, связанное с церковью, и появившиеся в доме иконы, свечи, книги и молитвочки на стенах вызывали у девушки отторжение:
— Ба, — сказала она как-то, жуя печенье и запивая его чаем. — Если Библия не врет, и Бог есть, то Коран врет, получается? Но ведь мусульмане тоже искренне верят в Аллаха. А есть и другие религии. Их так много, и непонятно: то ли все они лгут, то ли все они правы. Но ведь не могут же все быть правы, так?
Вера Владимировна слушала, пила чай, молчала и улыбалась. Вспоминала, как когда-то знакомые с таким же упорством не верили в способности внучки. Она знала: юношеский максимализм скоро уступит место мудрости.
Здоровье ее вопреки прогнозам врачей и стараниям Риммы ухудшалось. Она плохо ела, плохо спала, быстро уставала. В молитве Вера Владимировна каждый раз просила: «Позволь побывать на свадьбе внучки и увидеть правнуков».
***
Ева об ожиданиях бабушки не знала и замуж не торопилась. Закончив с отличием университет, она переехала в другой город, устроилась там на работу, завела новые знакомства, в том числе познакомилась с парнем. Они общались в мессенджерах, иногда болтали по телефону, но чаще — писали друг другу бумажные письма. Он был военным и мотался по гарнизонам, потому встретиться было сложно, но на письма всегда находилось время.
Матери о своем романе Ева не рассказывала, только бабушке.
Вера Владимировна к тому времени сильно сдала: похудела, почти не вставала с кровати. Когда в выходные и праздники Ева приезжала домой, то обязательно приходила к ней, садилась на диван рядом с кроватью, рассказывала последние новости, а потом доставала конверты и читала дорогие сердцу строки.
— Ева, ты ему доверяешь? — спросила как-то Вера Владимировна. — Вы не виделись, ты не знаешь, врет он или нет. Вдруг этот парень мошенник? Вдруг женат?
Ева засмеялась:
— Ба, я же не дурочка и не жду, что он меня возьмет замуж завтра. Хочется романтики, понимаешь? Эмоций каких-то.
— Так найди настоящего парня. Вокруг много хороших парней. И ты умница.
— У меня нет сил.
— Как так?
— Я встаю и иду на работу. Прихожу с работы и иду спать. По пути смотрю на людей, а они какие-то все злые, уставшие, грустные… и ты болеешь. А я там...
— Я вылечусь, а тебе надо поменять работу.
— Знаю, — вздохнула Ева. — Найду, но не сейчас. Деньги нужны.
— Деньги…
— Будешь чай? Может, есть хочешь?
— Нет, я ничего не хочу, — отвечала Вера Владимировна и, тяжело вздохнув, засыпала.
Ева в такие моменты чувствовала, что как будто обижает бабушку своим поведением, чувствовала вину. Но не могла понять, в чем именно она виновата. Отмахиваясь безуспешно от мыслей, девушка пила чай и смотрела на спящую. К горлу в такие моменты подкатывали слезы.
***
Вера Владимировна ушла из жизни зимним снежным днем. Ушла тихо. Ева была на работе, когда на экране телефона появилось уведомление. Писала Римма: «Бабушка умерла. Приезжай». Девушка перечитывала сообщение снова и снова, пытаясь переварить написанное. А потом заперлась в кабинете и беззвучно рыдала.
Дома она разделась, закуталась в одеяло, позвонила и предупредила начальника, что несколько дней будет отсутствовать по семейным обстоятельствам. Начальник возражать не стал. Купив билет, Ева в состоянии полной потерянности гладила кошку, лежавшую на ее коленях, и задавала ей вопросы, не надеясь получить ответ:
— Муся, как так вышло, что наша бабушка умерла? Муся, почему меня не было рядом? Муся, как думаешь, рай есть? Мусь, а тот парень ведь оказался подлецом и сделал мне больно. Бабушка была права, Мусь. Я плохой человек, да? И глупый?
Кошка молча шевелила хвостом и отвечать не спешила. Тишина угнетала.
***
После похорон Ева часто рассматривала фотографии, которые забрала из бабушкиного дома на память. Позже она повесила их на стенах в своей квартире: так ей казалось, что бабушка и дед всегда рядом. Возвращаясь поздно вечером с работы, она пила холодный чай вместо ужина и мысленно разговаривала с этими фотографиями. А потом шла спать.
Отношения с матерью ухудшились после смерти бабушки. Вера Владимировна была единственным звеном, связывающим их. С ее уходом у Риммы и Евы остались только претензии друг к другу и непробиваемая холодность: Ева обвиняла мать в отсутствии любви и доверительных отношений, а Римма дочь — в отсутствии понимания и поддержки. С отцом Ева не виделась больше десяти лет, с самого развода.
Любовная дружба с парнем-военным сгорела — вместе с его письмами — после того, как жена парня еще до похорон позвонила с его номера и попросила Еву не рушить их семью: «У нас трое детей. Они любят отца. Неужели ты хочешь, чтобы они росли без него?»
Ева не хотела. Она очень хотела другого: вернуть в жизнь радость.
Однажды, возвращаясь осенним вечером с работы, Ева стояла у светофора в ожидании зеленого сигнала и смотрела на обычное, казалось бы, зрелище: сотня опавших желтых листьев взметнулась вверх, поднимаемая вихрем, и кружилась, кружилась… шорох заглушал шум машин, и скоро превратился в шепот:
— Я здесь, — услышала Ева, не веря своим ушам. — Я всегда рядом и люблю тебя.
Зимой история повторилась, но уже со снежинками: они окружили девушку и будто заигрывали с ней. Она стала видеть реалистичные сны, в которых Вера Владимировна поила ее чаем и все повторяла:
— Я рядом. Я люблю тебя.
***
— Господи, Боже наш, славою и честью венчай их! — гулкий голос священника разнесся по всему храму.
Он соединил руки Евы и Егора, они обнялись и поцеловались. Родители Евы стояли рядом и о чем-то весело шушукались. Подружки утирали слезы, снимали фото. А Ева посмотрела на пляшущее пламя свечи в ее руке и вдруг попросила Егора:
— Поздоровайся с бабушкой, пожалуйста. Без нее нас бы тут не было.
Егор улыбнулся и шепотом произнес, глядя на пламя:
— Здравствуйте, Вера Владимировна.
---
Автор рассказа: Виктория Морхес