- Короче, нет у тебя хаты, да? – в последний раз спросила Алла у Вовы.
Вовка помялся немного, подумал.
- Нет. Да и смысл? Матушка тебя из-под земли достанет, - он вдруг вытер вспотевший лоб, - фигню ты затеяла. Ну не убьют же? Телефон отберут, да интернет вырубят, максимум.
- Тогда пока, - Алла поправила лямки рюкзака, спрыгнула со скамейки, - не кашляй.
Гиннес ждал ее за воротами.
- К нашим пойдем? – спросил он.
- Ко мне пойдем. А потом будем думать, что делать, - ответила Алла.
- Уверена?
- Гиннес, не выедай мне мозг. Я тебя о чем-нибудь просила? Можешь ты мужиком быть? – Алла начала психовать. Ее и так потряхивало. Затеяла она, и впрямь, что-то недоброе.
Алле бы успокоиться, подумать. Но было страшно – ее совсем закрутило. Да еще это исключение… Мама долго терпеть Алкины выходки не будет. А это – не выходка, это – «капут». А если мама запрет ее под замок? Или вообще – дядь Славиных громил приставит? И будет Алла везде ходить в сопровождении «конвоя», даже в туалет? Больше всего на свете не хотелось видеть пылающую от гнева родительницу. И стыдно. Блин, так стыдно…
Впрочем, мама сама во всем виновата. Все отобрала у нее. Пусть теперь помечется. Фигушки найдет свою дочку. Дочка все придумала.
Алла, правда, была озадачена: писать или не писать письмо? Мол, жива здорова, искать не надо? Писать? Или не писать?
- Жди меня здесь, - приказала Алла Гиннесу, - у нас камеры везде, сразу застукают!
Она пробралась в квартиру. Прошла в свою комнату. В ящике стола у Аллы хранилась шкатулка: колечки, цепочка, сережки – подарочки бабы Клавдии. Та считала, что золото дарить девочке – вполне нормально. Вот и тратила потихоньку пенсию. Аллочка даже уши проколола, но носить подарки так и не стала: куда? В бассейне нельзя. В конной школе – тоже. Техника безопасности. Да и тренерам проблемы с пропавшими драгоценностями учащихся не нужны.
Алла выгребла содержимое шкатулки. А! Вот еще штука: янтарные бусы. Старомодная дичь, мамино. Но для продажи сгодится.
На верхней полке стояла потешная копилка. Алла выпросила ее как-то у матери: уж очень ей понравилась уморительная поросячья мордочка. Время от времени Алла запихивала в свинью монетки и сложенные вчетверо бумажные деньги. Разбивать свинью было жалко, она состояла, так же как и другой бабушкин подарок – белый коняга, у Аллы в любимчиках.
Свинью спасло отверстие на донышке, заткнутое резиновой пробкой. Вытаскивать накопления из круглой дырки сложно, но, все-таки, проще, чем выгребать осколки из разных углов.
Писать или не писать? Алла вырвала листок из тетради и начирикала несколько строк. Бросив бумагу на туалетный столик матери, рванула на кухню. Открыла холодильник: ни черта нет! Однако, смахнула в ранец кусок сыра, какую-то нарезку в упаковке, банку оливок и пару яблок.
Запиликал телефон – мама. Наверное, ей уже позвонили. Лучше принять вызов, чтобы она не навела шухер раньше времени.
- Да, мамочка?
- Зина, меня опять вызвали. Тебя исключают. Что ты творишь? – голос у матери – холоднее льда.
- Да. Исключают. Прости, - скороговоркой оттарабанила Алла.
- Ты сама где сейчас?
- Э-э-э… Иду домой.
Мама, видимо, не поверила Алле.
- Алла, не уходи никуда. Пожалуйста. Мы спокойно обсудим эту ситуацию.
Алла замешкалась. Ледяной тон потеплел. Мать готова выслушать ее. Поговорить. Она поможет. Почему-то в горле собрался твердый ком, а в глазах защипало. Ведь можно все отменить и жить по-старому. Но противный бесенок, проснувшийся в закоулках Алкиной души, вдруг зацарапал коготками:
- По старому-у-у-у? Не верь ей. Она тебя заманивает. Ты так и сдохнешь здесь одна, никому не нужная. Под замком! Мать все равно вылепит из тебя то, что ей нужно. И будешь ты тихая и покорная. Как Вовка. Или тупая. Как Нинон. А там, на улице – свобода! Друзья! Воля и приключения! Решайся! У тебя один единственный шанс!
- Хорошо, мама. Я иду домой, - тупо повторила Алла и отключила телефон.
Она выскочила из квартиры и полетела вниз, по ступеням. Противные слезы не давали мыслить объективно. Но под сердцем трепыхались воробьиные крылышки. Она сама себе устроит жизнь, какую желает! Мать – рабыня денег. А дочь такой не будет никогда! И ни за что, слышите, ни за что не избавится от лучших друзей, только потому, что этого требует престиж!
Гиннес нервничал.
- Ты, наверное, уже успела какой-нибудь кинчик посмотреть?
- Ага, Гордость и предубеждение осилила! – огрызнулась Алла.
- Тогда – пойдем. Автобус подходит, - блеснул глазами Гиннес.
К остановке подползла запыхавшаяся, грязноватая «семерка». Они запрыгнули внутрь, на заднюю площадку. Пассажиры внимательно разглядывали необычных мальчишку с девчонкой.
- Тьфу ты, пропасть, - зашипела старушонка, сидевшая на последнем ряду, - поразводилось наркоманов!
Кондукторша, видавшая всякое, равнодушно скользнув взглядом по парочке, продав билеты, сразу отошла к своему месту. Лишь бы проезд оплачивали, а так, пусть хоть без штанов ходят.
- Куда мы едем? – спросила Алла.
- Ко мне, - безразлично ответил Гиннес. Он с трудом открыл окно, - душновато.
- Ты дурак? Нас в пять сек вычислят!
- Вычислят. Если мы не сменим одежду! – так же беспечно проговорил Гиннес, - а сколько времени вообще? У меня мобильник сел!
Алла вытащила из кармана выключенный телефон. Гиннес повертел его в руках:
- Дорогой! – и молниеносным движением вышвырнул его в открытую форточку.
Алла вскрикнула. Бабка ахнула и закрестилась. Гиннес даже выражение лица не изменил.
- Теперь тебя найдут не скоро, - спокойно сказал он, - вещи – суета!
- Идиот! Начитался ерунды всякой! – вспыхнула Алла и отвернулась. Телефона было ужасно жалко.
***
Зина нервничала. Ее «бмв» завязла в пробке, как муха в меду. Она боялась, что не обнаружит дочь в квартире. «Хуже некуда сидеть вот так и ждать порки» - думала она, тревожась, «Хуже некуда ждать, пока мегера-мамаша примчится и начнет карать девчонку!»
Она хотела для Аллочки всего самого лучшего. Она так хотела, чтобы дочка была счастливой и ни в чем не нуждалась. Ведь она была счастливой! Лето на море, выходные в Переделкино, престижная школа, бассейн, лучшая в городе КСК! Игрушки, телефоны, одежда, еда – все, что хочется и не хочется! Зина в детстве об этом даже мечтать не смела! А дочери не хватало чего-то. Общения? Друзей? Матери?
Да, она – не самая хорошая мать. Вечно занятая, вечно угрюмая. Но Алла – не маленькая девочка, должна же понимать, что Зина бьется только ради дочки, ради милой своей доченьки. Чтобы не было проклятой угрюмой однушки в Порожках! Щелястой избы в Богом забытой деревне не было. Грязи, нищеты, унижения, Господи! Что она делала не так?
Пробки, пробки, пробки! Ненавистные, унылые пробки! Зина двигалась с места, снова тормозила, снова ехала, снова тормозила. А где-то в пустой квартире страдала ее девочка. Зина набрала номер дочери: Телефон вызываемого абонента выключен… И здесь – равнодушный металлический женский голос. И у Зины стал такой же – равнодушный и металлический: «Сердце вызываемого абонента выключено или находится в не зоны действия сети»
- Черт! Черт! Черт! – Зина ударила кулаком по панели дорогого автомобиля, - Черт! Чтобы вы все сдохли!
Ей представилась вдруг ужасная картина. Такая ужасная, что вдруг что-то сдавило горло. Ранимый ребенок, подросток, не понимающий, что такое настоящее горе. Для него сейчас любая неприятность – непоправимое горе! Сколько их, сигающих с крыши из-за проваленного экзамена или несчастной любви к какому-нибудь прыщавому сосунку!
«Или из-за жестокой и холодной матери» - металлический женский голос в голове. «Из-за мамаши, которая решила купить счастье» «Абонент к сердцу находится…»
Зина не выдержала. Включила аварийку и выскочила из автомобиля. Да пропади пропадом эта пробка. Ее красная «бмв» осталась сиротливо стоять в медленно движущемся потоке, невыразимо раздражая остальных водителей, громко кричавшим вслед Зине:
- Курица тупая! Овца! Дура!
Да пошли они в… Зина стремительно проскочила через стадо плетущихся авто к тротуару. Рядышком – метро. Скорее! Скорее.
Вновь – телефон! С надеждой взяла трубку. Юлия Павловна, завуч.
- Зинаида Николаевна, мы ждем вас! Судьба Аллы висит на волоске. Если вы решили проигнорировать педсовет, то мы вынуждены будем вам сообщить о…
- Сообщайте, сколько влезет! Если с моим ребенком что-то случится, я клянусь тебе, курица общипанная, я обещаю – ты замучаешься по судам таскаться! Я всю Москву на уши поставлю! – вдруг заорала Зина.
- Но, Зинаида Николаевна, - заблеяла обескураженная оскорбительными словами женщина.
- Слушай меня внимательно! И передай директору: вы не имеете никакого права выгонять ребенка из учебного заведения за внешний вид! Никакого! Вы должны позвонить родителям и дождаться, пока те приедут! И поверь, я вас сожру с го.ном, если сейчас с Аллой произойдет беда!
Зина ворвалась в теплое нутро метрополитена. Совсем немного. Совсем немного нужно. Она успеет!
***
В квартире никого не было. В комнате Аллы – вывернутые ящики стола, и веселый поросенок – копилка, лежавшая на розовом боку. Шкатулка пуста. По крайней мере, Алла жива и не собирается погибать, если собрала золотые свои цацки. А если это взнос в секту? Сердце Зины сжалось, ноги вдруг отказали. Пошатнувшись, она постаралась устоять, и по стеночке поползла к себе – в шкафчике лежали успокоительные таблетки.
В спальне, на туалетном столике, белел листок. Зина взяла его и прочитала слова, написанные Аллочкиным убористым почерком:
Мама, я жива и здорова. Меня не похитили, и не заманили в секту. Золото и деньги я взяла свои, у тебя ничего не украла. За гимназию прости, пожалуйста. Я хочу всего добиться сама, а не по блату.
У меня умер Альбертик. Очень жалко. Но тебе, наверное, пофигу.
Алла.
Зина осела на пол. Трясущимися пальцами никак не могла попасть на нужное имя в телефонной книге. Наконец, у нее это получилось.
Уверенный голос требовательно спросил:
- Зина, ну что? Отчислили нашу бунтарку? – Лебедев был бодр. Подумаешь, гимназия. Отчислили из этой, с радостью примут в другой.
Зина с трудом разомкнула потрескавшиеся губы. Очень сухо было во рту, о-о-очень сухо.
- Она ушла из дома, Лебедев. Она совсем ушла, понимаешь?
Автор: Анна Лебедева