Как известно, Сергей Эйзенштейн искренне ненавидел картину «Кабинет доктора Калигари»; меж тем в фильме, о котором я сегодня расскажу, эстетика немецкого экспрессионизма и киноязык самого Эйзенштейна так тесно переплетены, что разделить их невозможно
Догнать и перегнать Голливуд
Помнится, история мексиканского кино заинтересовала меня после просмотра известного мультфильма «Тайна Коко», где она пусть косвенно, но затрагивается. И вот, начав изучать тему, ваш покорный слуга наткнулся на богатейший материал. Ещё бы, ведь была эпоха, когда мексиканский кинематограф мог соперничать даже с Голливудом. Это, так называемый, Золотой Век мексиканского кино – конец 30-х – начало 50-х.
Эйзенштейн - мексиканский режиссер
Свой особый уникальный стиль кинематограф Мексики выработал в 30-е. Причем, произошло это во многом под влиянием фильма Сергея Эйзенштейна «Да здравствует Мексика», который он вместе с Г. Александровым и Э. Тиссэ снимал на родине ацтеков в 1930-м году. Так уж случилось, что если в СССР этот фильм впервые увидели только в 1979-м, то в Мексике он сразу стал для местных режиссеров настоящим учебником киноязыка.
Авангард в стране кактусов
Вдохновил мексиканский фильм Эйзенштейна и Хуана Бустильо Оро, снявшего в 1934 году картину «Два монаха». Это один из ярчайших образцов раннего мексиканского киноавангарда, круто замешанного на монтажных приемах Эйзенштейна, немецком экспрессионизме и местном колорите в духе Риверы и Сикейроса.
Узнаваемо и самобытно
Актеры в «Двух монахах» играют не очень убедительно (хотя, в эпоху раннего звука по-другому почти и не умели). Зато вяловатую игру с лихвой компенсирует визуальная составляющая картины и операторская работа.
«Монахи» сняты в узнаваемо грубых искаженных экспрессионистских декорациях, а ля фильмы Роберта Вине. Кривые решетки на окнах, преувеличенно высокие стены, причудливо изогнутая мебель, а в монастырских сценах гигантские одинаковые двери и грубо вылепленные уродцы – изваяния святых. Все это похоже и одновременно непохоже на немецкие прототипы и очень завораживает. Равно как и финал с галлюцинацией главного героя, когда лица обступивших его монахов превращаются в уродливые маски. Это одна из самых сильных сцен фильма. Конечно, она созвучна с финальной новеллой эйзенштейновской «Мексики» - «Днем Мертвых», но в то же время и полностью самобытна.
Также оставляет очень сильное впечатление какофоническая органная пьеса, которая звучит в финале. В 1934 году вряд ли где-то ещё можно было услышать в кино такую музыку.
Предтеча Куросавы
Действие происходит в условном XIX веке. В центре сюжета отношения между чахоточным композитором Хавьером, его женой Аной и их другом Хуаном - классический любовный треугольник, который приводит к трагической развязке.
Но все не так просто: почти как в «Воротах Расёмон» Куросавы фильм показывает противоположные точки зрения на одни и те же события. Два бывших друга, исповедуясь настоятелю монастыря, пытаются снять с себя вину, очернив один другого. Этот сюжетный ход великолепно подчеркивается деталями, к которым создатели фильма особенно внимательны. Например, в рассказе Хавьера Хуан носит черный костюм, а сам он белый. Тогда как в рассказе Хуана все в точности наоборот. В рассказе Хавьера в кадре мелькают часы с искривлённым маятником и стрелками. В рассказе Хуана те же часы с прямым маятником. Словом, для любителей поискать десять отличий тут непаханое поле.
И наконец
Возможно, кто-то скажет, что «Два монаха» - это латиноамериканский сериал на минималках. Но это не так. Картина гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд. И ее, без сомнения, можно отнести к лучшим образцам мирового кино 30-х.
немоекино немое искусство кино старыефильмы #чтопосмотретьвечером интересныефильмы #артхаус
