Экзамены в ГИТИС на звукорежиссуру проходили два дня подряд. Как по мне, их зря называют вступительными испытаниями, потому что это вступительные пытки! И сейчас расскажу почему.
В первый день экзамен стартовал в 10 утра. Так как за плечами было уже 4 ЕГЭ, я действовала по той же схеме: вещи и рюкзак собрала с вечера, а на утро оставила самое сложное – завтрак. Запихать в себя что-то утром в целом проблема, а перед экзаменами это практически невозможно.
На экзамен ехала в тишине, чтобы не забивать уши. И вот тут надо вернуться на несколько дней назад.
ГИТИС все-таки внял мольбам звонящих и опубликовал статью, в которой изложил суть вступительных экзаменов для звукорежиссеров. Почему это было так важно я писала здесь.
Так я узнала, как именно будет проходить слуховой анализ фонограмм и о чем вообще спрашивают абитуриентов.
Вот эта статья на сайте ГИТИСа:
https://gitis.net/press/news/ishchem-zvukorezhissyerskie-talanty/
У меня была неделя, чтобы успеть сделать хоть что-то и начала я с разминки ушей.
В первые пару дней было сложно вспомнить, как определять на слух даже интервалы, не то, что аккорды. А музыкальные инструменты я вспомнила с помощью Ютюба – включала саундтреки к голливудским фильмам в исполнении симфонических оркестров, слушала и одновременно смотрела, кто играет. Потом стала слушать «вслепую». Особенно тяжело давалось отличить на слух кларнет от гобоя.
Физику я вспоминала по справочнику для 7-9 классов. Немного почитала рекомендованные для поступления книги по акустике Меерзона и Алдошиной. Но, конечно, оставшегося времени было катастрофически мало для полноценной подготовки. Да и силы, если честно, уже были на исходе и хотелось, чтобы это всё быстрее закончилось. Приходилось себя заставлять что-то слушать и читать.
Итак, я ехала на экзамен в тишине. Ну точнее без наушников, которые я обычно не снимаю 24/7. В 10 утра у ГИТИСа было много народа. Внутрь не пускали и было вообще непонятно – куда идти и что делать.
Стала спрашивать у ребят, которые толпились у здания. Оказалось, что на улице стоят и актеры, и звукорежиссеры, и режиссеры, были ребята с рисунками, не знаю на какой факультет пришли они. Периодически из здания выходил человек со списком, все толпились вокруг него, человек называл фамилии, и те, кого назвали, заходили внутрь. У каждого направления был свой список и вызывали всех отдельно.
В общем, приехала я к ГИТИСу к десяти утра, а попала внутрь в составе четвертой по счету звукорежиссерской десятки только около четырех вечера!
И вот я внутри. На входе у нас сверили паспорта со списком подавших документы и завели в аудиторию. Там сидела приемная комиссия из четырёх человек. Начались слуховые тесты.
Тест №1 – сначала нам включили оркестр. Наша задача была записать все музыкальные инструменты, которые мы слышим, по ходу их вступления. Я думаю (надеюсь), что с этим тестом в целом я справилась.
Тест №2 – испорченная фонограмма. Нам включили небольшой джазовый отрывок, и нам нужно было услышать и написать, что же в нём не так.
Тест №3 – сравнение фонограмм. Нам включали дважды один и тот же музыкальный фрагмент, а нам надо было сравнить эти две версии и указать, есть ли разница, и если есть, то в чём она.
Далее нам раздали билеты по физике. Мне попались вопросы: "Какие существуют формы волн" и "Принцип работы усилителя".
После подготовки каждого вызывали по одному и гоняли по теории. Отвечающие сидели лицом к комиссии и спиной к аудитории, поэтому ответы слышали все. Один парень не мог вспомнить, в чем измеряется сопротивление, и я, закрыв глаза, изобразила медитацию, беззвучно сказав «Ом».
– Вы сейчас выйдете отсюда, – я открыла глаза и к моему ужасу, преподаватель, который это сказал, смотрел в упор конкретно на меня. "О, – подумала я, – да тут лучше замереть и не шевелиться".
Пока я неподвижно слушала ответы остальных ребят, я поняла, что ещё лучше вообще не говорить ничего лишнего, так как комиссия цепляется за каждое слово и каким-то чудом вопрос из билета про силу тока превращается в вопрос про единицу измерения громкости.
Так как я не блистала знаниями по физике, мой ответ составлял считанные предложения. Комиссия тянула из меня подробности клещами. А я тянула время, судорожно соображая, как бы ответить так, чтобы не употребить никаких новых слов, которые могут стать новым вопросом. Один раз я обнаглела настолько, что задала встречный вопрос – а что конкретно вы имеете ввиду? Ребята, которые ждали своей очереди, прыснули, а мне было не смешно, так как я получила в ответ от приемной комиссии:
– Мы не поняли, а кто тут задает вопросы? Вы или мы?
В общем, мой ответ по физике был больше похож на допрос с пристрастием.
А дальше снова проверка слуха. Преподаватель играл на ф-но интервалы и аккорды, а мне надо было их назвать. Вот тут я выдохнула, так как узнала каждый, а после секундаккорда мне сказали, что я всё слышу и наконец-то отпустили!
Признаюсь, я вышла на улицу и разрыдалась. Меня предупреждали, что преподы в институте – это не школьные учителя и сюсюкать с нами на вступительных никто не будет. Но такого напора и, как мне в тот момент показалось, желания завалить без единой капли поддержки я не ожидала.
Вечером опубликовали результаты. После первого дня нас осталось 23 человека, при том, что документы подали больше 70.
На следующий день было назначено собеседование. Я пыталась что-то повторять про театры, художников, чтобы как-то повысить свой «общекультурный уровень», который предстояло оценить приемной комиссии, но уровень видимо уже достиг своего предела, отчаянно сопротивлялся и больше повышаться не хотел. Мне казалось, что я не знаю вообще ничего и решила, все равно мне уже ничего не поможет, поэтому можно посмотреть мемасики)
Экзамен начинался в одиннадцать и в этот раз меня вызвали в первой десятке.
Войдя в аудиторию, я увидела ту же приемную комиссию. И я одна. Вообще одна.
Началось все мило:
Как зовут, где учились – я уже было наклонилась к рюкзаку, чтобы достать корочку от музыкалки и прочие грамоты, которые рекомендуют принести на вступительные, как тут же услышала от преподавателя:
– Вот только не надо нам тут дипломы ваши доставать!
– Хорошо, не буду, – сказала я и подумала, интересно, а чем школьники вообще их могут удивить? Статуэткой Грэмми?
Ну и дальше начался допрос в стиле первого дня. Ты им слово в ответ, а тебе еще десять вопросов по другой теме.
– Вот вы закончили музыкальную школу, а назовите композиторов 20 века.
И не то, чтобы я не знала Скрябина, Рахманинова, Прокофьева и еще десяток фамилий, но почему-то в голове был только Чайковский. Его-то я и выпалила первым. Я думала у одного преподавателя глаза от возмущения уже не смогут вернуться на место, так он выразительно на меня посмотрел.
– Шучу – быстро "сориентировалась" я.
– Вы сейчас выйдете отсюда с такими шутками.
Это был уже второй раз, когда меня предлагали выгнать с экзамена.
– Ну может вы знаете кого-то из кинематографа, – кинул мне соломинку другой преподаватель, понимая, что сама я не выплыву из 20 века.
– А что можно? Тогда Ханц Циммер, Джон Вильямс, – терять шанс я не стала, и остальные композиторы как-то подтянулись в моей памяти, разговор с приемной комиссией уже было завязался, как вдруг:
– А вы знаете фильмы Хичкока? В каком жанре он снимал? – внутри все оборвалось, так как целиком я не видела ни одного.
– Ну, триллеры – пробормотала я, заметив уголком глаз, как всё тот же преподаватель, что сказал про киношных композиторов, уже кидает мне бревно, изображая, как тычет в лист бумаги ножом.
– А назовите любимого композитора Хичкока.
В этот момент мой общекультурный уровень грохнулся в обморок и не планировал больше приходить в себя.
Не помню, как разговор перешел на любимый мной Радиохед, но в тот момент я смогла поддержать беседу на достойном уровне и даже дать "экспертную" оценку синтезатору в их музыке.
– Вот вчера на звуковых тестах вы что слышали?
– Джаз
– А кто играл?
– Духовая группа, струнная группа…
– Это понятно. Ну это был джазовый ансамбль или джазовый оркестр?
– Ансамбль, – сказала я. И уточнила, – а может быть оркестр. В общем, или ансамбль или оркестр.
Приёмная комиссия только вздохнула.
Один раз по ходу допроса я не выдержала и предъявила: вы так на меня давите, что я от волнения забываю всё, что знаю и начинаю сомневаться в любом слове, даже если знаю ответ наверняка.
– Звукорежиссер – это профессия для стрессоустойчивых, – отрезал глава допросной комиссии и перешел к вопросам про театр и постановки, которые я видела. Хорошо, что я вспомнила все названия и режиссеров.
Ну и наконец меня спросили про владение инструментом.
–Ф-но или гитара? – предложила я на выбор. Комиссия выбрала босанову на фортепиано, я сыграла и спела Маскарад и удивила поклонника Хичкока тем, что правильно назвала автора, тогда как он думал на другого.
– Ты че так долго? - встретили меня ребята из моей десятки. Я быстро пересказала им всё, о чем меня спрашивали, чтобы они понимали, что их ждет. В этот раз я могла говорить, так как из аудитории вышла без рыданий.
И да, Херрманн. Херрманн – любимый композитор Хичкока. Я загуглила его первым делом и, думаю, запомнила на всю жизнь.
Вечером были опубликованы баллы и по сумме вроде так получалось, что передо мной могут быть только 6 человек из училища, которые должны ещё сдавать литературу ВУЗе, а у остальных общий балл был пониже. Но я решила не радоваться раньше времени и идти на экзамены во МГИК с настроем, что туда мне обязательно надо поступить. И это совсем другая история, о которой я расскажу отдельно!
А если у вас остались вопросы о поступлении на звукорежиссуру в ГИТИС – пишите в комментариях, и я постараюсь на них ответить.
Начало этой статьи (почему вообще я решила поступать в ГИТИС и какие еще у меня были варианты) можно найти здесь
