Федор Львович был вне себя. Он устал от поведения своего сына, от его безумных поступков, от его отношения к собственным родителям, к деду и бабке. Это был просто замкнутый круг, в который себя загнал и сам Федор Львович, и его жена, и их родители. Он вдруг осознал, что все, что они старались давать своему сыну на протяжении многих лет, было напрасным.
Перед ним стоял наглый и высокомерный тип, которому уже давно исполнилось двадцать лет, но при этом он все еще считал, что окружающие находятся у него в неоплатном долгу, только потому, что он есть в их жизни.
— Когда же ты успел стать таким подонком? — спросил Федор Львович у Бориса, который стоял напротив отца и смотрел в его лицо с откровенной кривой усмешкой. Известный во всем городе адвокат, не один раз спасавший кого-то от наказания и умевший вести переговоры даже с самыми отъявленными преступниками, не мог справиться с собственным сыном.
— А ты бы еще больше шлялся по другим бабам, заколачивал деньги, выгораживал отморозков и преступников, тогда бы вообще не знал, как я выгляжу! — в голосе Бориса слышался явный вызов.
— Некоторые отморозки и преступники гораздо праведней тебя!
— Ну тогда сходи в церковь и поставь за них свечку, ты же у нас святоша!
Федор Львович покачал головой, глядя на красные глаза и опухшее лицо Бориса. Он уже давно подозревал, что его сын не только увлекся алкоголем, но еще и балуется запрещенными препаратами. А теперь вся картинка собралась как паззл перед ним — мужчиной, которого уважали тысячи людей, который всегда знал, как правильно поступить в самой сложной и кажущейся безвыходной ситуации, теперь оставался в недоумении и полном непонимании того, как же жить дальше под одной крышей с таким страшным человеком, отцом которого он являлся.
Светлана Юрьевна сидела в своей комнате и тихо плакала. Она тоже много думала о том, а не она ли виновата в том, что они воспитали такого страшного человека? Вчера он ударил бабушку, позавчера оскорбил деда, а сегодня уже пытался поднять руку на нее саму, на ту, которая отдала всю себя для того, чтобы Борис чувствовал себя самым счастливым мальчиком на свете. А счастлив ли он на самом деле?
Светлане Юрьевне было страшно, ей было обидно и противно от осознания того, что это чудовище каким-то непонятным образом образовалось из их прекрасного сына, который всегда был идеальным мальчиком и не давал поводов не то, что поругать или наказать его, он был причиной их улыбок, их счастья быть родителями.
Отчаяние, душевная боль и разочарование грызли женщину изнутри, заставляя плакать от безысходности.
***
— Света, я так больше не могу, — сказал Федор Львович, входя в спальню после разговора с сыном, — он снова забрал все деньги и поехал гулять. И ведь я вижу, что мальчик не в себе, он просто неадекватен, но не могу противостоять. Какое влияние этот маленький гаденыш оказывает на меня, человека с сотней выигранных дел, казавшихся безнадежными вначале!
— Федя, я не знаю, что тебе сказать, — отозвалась Светлана Юрьевна, — он гаденыш, ты это правильно подметил. Но что мы с тобой можем сделать? Ему двадцать лет, время упущено. И я тоже ужасно устала от его поступков… Каждый день боюсь чего-то, что заставит меня, да и тебя тоже, страдать еще больше.
— Наверное, надо обратиться к психологу, — Федор Львович встал у окна, наблюдая за тем, как его сын садится в свою машину, — если мы не справляемся, возможно, поможет специалист.
— Не поможет. Чтобы помочь человеку, он должен осознать, что ему нужна помощь, а Боря никогда не признается в этом. Он же считает, что всегда поступает верно, это мы с тобой, да и родители наши — просто какие-то малоуважаемые существа, мнение которых учитывать в принципе не надо.
— Я на днях видел родителей Элины, — задумчиво сказал Федор Львович, — они даже не поздоровались со мной.
Светлана Юрьевна глубоко вздохнула:
— Ты знаешь, я их прекрасно понимаю. Я бы тоже не здоровалась с теми, кто воспитал такого мерзкого типа, как наш сын.
— Девочка страдает, он ведь попользовался ею, как игрушкой. От одной мысли противно.
— Теперь у него новая любовь, — усмехнулась Светлана, — а Элина, я думаю, должна только радоваться тому, что Борис ушел из ее жизни. Девочка это поймет, позже, но обязательно поймет. Она хорошая, поэтому достойная лучшего, чем Борис.
— Ты права, — ответил Федор Львович.
***
Про «новую любовь» сына он ничего не сказал жене, хотя уже навел справки. Если бы Светлана знала о том, с кем связался ее двадцатилетний сын! Борису хватило ума закрутить роман с замужней женщиной, старше его на пятнадцать лет. Причем эта Диана была женой крупного бизнесмена, который при желании мог скрутить Бориса в бараний рог, и даже Федор Львович не помог бы.
Диана откровенно выходила с Борисом в рестораны и бары, а ведь ее могли видеть в компании молодого человека десятки знакомых, которые, наверно, уже давно донесли всю информацию до ее мужа.
Борис ничего не боялся, как будто у него полностью отсутствовал инстинкт самосохранения, а это означало одно — то, что у парень был явно не в себе, и помощь специалиста была срочно необходима. Но Федор Львович не знал, как сделать так, чтобы Борис получил эту самую помощь.
***
Сам Борис же ни о чем не думал. Он иногда вспоминал про Элину, которая была приятным, но, в то же время, болезненным для него воспоминанием. Он долго прятался от девушки, до последнего делал вид, что любит ее, но Диана полностью перевернула его представления о настоящих чувствах. Теперь Борис был уверен в том, что для двадцатилетнего парня, не желающего серьезных и обременительных отношений, идеальной спутницей станет женщина постарше, замужняя, и не претендующая на его свободу. А свободой Борис дорожил. А еще ему безумно нравилось то, какой была Диана. Она была уверенной, точно знала, что ей нужно от жизни и учила Бориса тому, как правильно вести себя с женщинами, оставляя в их памяти только приятные воспоминания.
Параллельно с Дианой, Борис умудрялся встречаться с другими девчонками, тренируя на них те умения и навыки общения, которые прививала ему Диана.
Она была не только хорошей учительницей, но и потрясающей женщиной, которая сводила Бориса с ума.
— Ты просто невероятная женщина! — выдохнул Борис, лежа в ее объятиях.
Она рассмеялась, и ее звонкий смех только раззадорил Бориса:
— Говори это чаще, мальчик мой! Ты хорошо учишься.
— Потому что ты прекрасно учишь, — откликнулся молодой человек.
— Мой муж мне сто лет не говорил таких слов!
— Наверное, поэтому ты сейчас со мной, а не с ним.
Диана махнула рукой:
— Просто мой Вадик все время в командировках. Я сама себе муж. А мне так не хватает этих слов, крепких мужских рук. Обожаю тебя!
Они снова сплелись в объятиях… как вдруг послышался звук — открылась входная дверь. Диана, обезумевшая от страсти, не стесняясь, приглашала Бориса в свою семейную квартиру и предавалась с ним утехам на супружеской постели. А Борису и в голову не приходило, что это противоестественно, ему хотелось драйва, адреналина и бури эмоций.
Вошедший в спальню Вадим окинул взглядом любовников и усмехнулся. Борис побледнел, выползая из кровати и пятясь в сторону балкона. Этаж был третий, и, выпрыгнув оттуда, можно было запросто сломать себе что-нибудь.
— Вот как ты мужа встречаешь из командировки, любимая?
Диана была напугана, но при этом смогла сохранить твердость голоса:
— Ты тоже в командировке не картошку копал!
Вадим посмотрел на одевшегося за секунду молодого человека и сказал:
— У тебя есть тридцать секунд на то, чтобы выместись из моего дома. Еще раз увижу возле моей жены — откручу голову.
Борис пулей вылетел из квартиры, тяжело дыша и чувствуя, как колотится сердце. Он прыгнул за руль и надавил на газ, совершенно не думая о том, что сейчас происходило между супругами. Он так торопился, что не заметил пешеходный переход и пожилую женщину. Скрип тормозов, удар… и все. Свобода Бориса теперь оказалась под большим вопросом.
***
Первым о случившемся узнал Федор Львович. Уже через полчаса он был на месте происшествия. Борис выглядел потерянным, но при это старался держаться. Он не уехал с места ДТП, и это уже было хорошо. Пожилую женщину, которую он сбил, увезли на «скорой».
На следующий день в больнице Федору Львовичу сообщили о том, что женщина находится в тяжелом состоянии, а на его сына завели уголовное дело. Тяжкие телесные повреждения, срок заключения до семи лет. Срок был бы меньше, если бы Борис при совершении преступления был трезв.
Светлана Юрьевна смотрела на мужа:
— Ты будешь его защищать?
Федор Львович кивнул:
— Конечно, а разве есть выбор?
— Выбор есть всегда, Федя. И я бы поняла тебя, если бы ты отказался.
Федор Львович подумал о том, что сам себя бы тоже понял, если бы не защищал своего сына, который, убегая от любовницы, сел пьяным за руль и сбил старушку. Все эти факты были достоверно известны адвокату, поэтому он испытывал нелегкие чувства.
***
Борис сидел дома, но меняться не собирался. Он также ездил за рулем, выпивал и встречался с девушками легкого поведения.
Накануне суда между сыном и отцом состоялся серьезный разговор.
— Ты понимаешь, что своими же руками рушишь свою жизнь? — спросил Федор Львович.
— Мне грозит срок, я хочу нагуляться! — кричал в ответ Борис. — Бабка жива, что мне теперь, плясать перед ней?
— Она останется инвалидом на всю оставшуюся жизнь.
Но Борис лишь пожал плечами:
— Ей восемьдесят лет, пусть вообще радуется, что жива осталась.
Федор Львович почувствовал прилив отвращения. Это отвращение он испытывал и к сыну, и к себе самому. Он перебирал бумаги, читал документы и понимал, что не испытывает ни малейшего желания защищать своего сына. Он должен был это сделать, но делать этого не хотел.
***
В зале суда Борис сидел с ухмылкой, и Федор Львович прекрасно видел лицо сына, который не хотел признавать свою вину, но сделал это — исключительно для того, чтобы скостить себе срок. В зале сидели и родственники сбитой старушки: ее взрослая дочь, которой предстояло ухаживать за матерью, ее внуки, которые с ненавистью смотрели на мажора, нагло ухмылявшегося всем в лицо.
— Слово предоставляется стороне защиты, — объявил судья, и Федор Львович увидел испуганный взгляд своей жены.
Он сделал глубокий вдох и встал со своего места:
— Уважаемые присутствующие! Сегодня я выступаю в защиту обвиняемого, который, по стечению обстоятельств, является еще и моим сыном. И, если многие думают о том, что я буду снисходителен по отношению к нему, то я вынужден вас разочаровать. Мой сын совершил страшное преступление, виновником которого себя не считает, несмотря на то что сказал это вслух. Этот человек причинил серьезные неприятности не только пожилой женщине, но и ее семье. И я не хочу говорить сегодня ни слова в его защиту. А еще я хочу добавить, что одной из причин произошедшего я считаю то, что я сам лично в свое время неправильно подходил к воспитанию сына, и это наказание будет отчасти и для меня. Уважаемый суд, я умываю руки и отказываюсь от защиты обвиняемого.
Федор Львович сел на свое место, он услышал гул в зале, а потом увидел вытянувшееся лицо своей жены. Борис тоже больше не ухмылялся. Судья пожал плечами, а зале вдруг послышались аплодисменты. Сначала хлопал один человек, потом к нему присоединился кто-то еще, а потом и еще.
Борису вынесли приговор: четыре года заключения в колонии-поселении. Из зала суда его увели в камеру предварительного заключения, а Федор Львович еще долго сидел на своем месте, глядя в окно. Он своими руками посодействовал лишению сына свободы, но при этом не испытывал сожаления. Он был уверен в правильности своего поступка.
— Пришло время расплаты за ошибки, — сказал Федор Львович сам себе и вздохнул. — И ему, и нам.
---
Автор рассказа: Юлия Белкина
