В прошлой части мы изучили, как развивались взгляды на перспективный танк и как эти идеи воплощались в металле силами Харьковского Конструкторского Бюро Машиностроения и выяснили, что дальше ходовых макетов дело там не продвинулось. Однако, работы в этом направлении велись не только в Харькове: очевидно, что ГАБТУ МО СССР сделало выводы из эпопеи с Т-64 и решило подстраховаться, выдав ТЗ на перспективный танк и Специальному Конструкторскому Бюро (СКБ-2) Ленинградского Кировского завода. И ленинградские конструкторы поработали на славу, создав очень серьезный задел для последующих работ.
Слова "наверное", "скорее всего" и "вероятно" - постоянные спутники всех описаний позднесоветской и современной российской военной техники, поэтому и в этом рассказе их будет очень много. В сети мелькает обрывочная и противоречивая информация, а связного исследования, основанного на верифицированных источниках, пока нет и в силу грифованности темы в ближайшее время не будет. Так что придется оперировать тем, что есть и на такой шаткой основе делать некие выводы.
Техническое задание на перспективный основной танк объект 299, шифр Бурлан, в Ленинграде получили, скорее всего, в 1985 году, примерно в то же время, что и в Харькове, однако, СКБ-2, загруженное работами по доводке Т-80У, явно работало медленнее коллег из УССР. Однако, путь для реализации сложного и противоречивого ТЗ ленинградцы выбрали диаметрально противоположный. Трудности при воплощении в жизнь требований ГАБТУ отразились в наименовании перспективного изделия 299, которое в СКБ-2 назвали "Танк предельных параметров".
Первое и самое главное отличие ленинградской машины, получившей рабочее название объект 299 - философия единой платформы. Если харьковский объект 477А это самостоятельная машина, и планы использования ее как базы для других изделий неизвестны (а Тарасенко и Ко раздули бы их до небес, будь для этого хоть какая-то основа), то объект 299 это база для целого семейства боевых и вспомогательных машин, включая тяжелую БМП, БРЭМ, истребитель танков, машину разграждения и многое другое. Ничто не напоминает?
Объект 299 должен был иметь модульную конструкцию, позволявшую трансформировать одно и то же шасси под разные задачи. В основе идеи лежало разделение машины на изолированные друг от друга отсеки - впереди силовая установка и трансмиссия, затем бронекапсула экипажа и затем боевое отделение с лафетной установкой 152-мм пушки. При необходимости в кормовой части можно было разместить нужный модуль с вооружением и оборудованием.
Нужно понимать, что под модульностью в СКБ-2 понимали не возможность переоборудования танка в КШМ или в САУ под любым кустом при помощи подъемного крана и такой-то матери, а возможность быстрой адаптации чертежей и документации базового шасси под любую машину семейства. Идея очень смелая и, скорее всего, даже сейчас нереализуемая до конца, но очень интересная.
Главное, что удалось ленинградским конструкторам еще на стадии проработки компоновки - добиться действительно прорывного повышения живучести танка. В отличие от пресловутого Молота, экипаж был действительно изолирован от боекомплекта и топлива, и для его вывода из строя необходимо было не просто пробить бронепреграду, а пробить сначала бронезащиту самого корпуса, а затем бронезащиту капсулы. Силовая установка должна была служить дополнительным экраном и бронекапсулы экипажа, и боевого отделения во фронтальной проекции. Теоретически, защита объекта 299 должна была быть крайне серьезной проблемой для всех без исключения противотанковых средств того времени.
Так как работа над проектом завершилась на ранних стадиях проработки, то не обошлось и без очень спорных и непроверенных решений, которые обычно отмирают на более поздних этапах работ. Например, вопрос заряжания 152 мм пушки до конца неясен. Судя по всему, предполагался некий кабинный механизм заряжания, но как снаряд и заряд должны были попадать в орудие, непонятно.
Еще более туманно выглядит проект ракетного танка. В отличие от привычных нам Штурм-С или Хризантемы, в Ленинграде решили отказаться от выносных пусковых установок и разместили каждую ракету в собственной шахте вертикального пуска. Подводная лодка в степях Ленинградчины, не иначе. Какие конкретно ПТУР должны были использоваться, какова их мертвая зона, как это все работало бы на практике и работало ли вообще? Вопросы очень интересные, но без внятных ответов.
Как и в Харькове, для обеспечения подвижности в Ленинграде решили опираться на освоенные и проверенные решения. Ходовая часть единого шасси основывалась на элементах ходовой части Т-80, а силовая установка строилась вокруг газотурбинного двигателя.
Естественно, объект 299 и другие машины семейства подразумевались как часть единого сетецентрического пространства, в котором боевые и вспомогательные машины могли обмениваться между собой различной информацией, осуществлять взаимное целеуказание, вызывать поддержку и так далее. Звучит крайне амбициозно и даже по нынешним меркам футуристично. Возможности реализации таких идей в конце 1980-х оставим за скобками.
Если бы СССР 1980-х был бы хоть сколько-нибудь похож на СССР рубежа 1960-1970-х, то, скорее всего, основные машины на базе единого шасси были бы реализованы в металле, но умирающая страна уже не могла обеспечивать настолько амбициозные и дорогостоящие разработки. Поэтому и объект 299 не обрел полноценного воплощения, и даже ходовой макет, чей облик дал бы возможность судить об экстерьере перспективной машины, так и не был построен. СКБ-2 и ВНИИ Трансмаш совместно изготовили небронированный ходовой макет для отработки шасси и силовой установки объекта 299, догруженный до проектной массы.
В одной из документалок Военной Приемки неожиданно засветился и другой объект, напрямую относящийся к проекту единого шасси. Остов этой машины используется на 18 испытательном полигоне инженерных войск в Елизаветинке в Ленинградской области для различных подрывов. Скорее всего, это должна была быть инженерная машина разграждения, но развал СССР и прекращение финансирования поставили на ней точку.
Сама идея единого шасси на фоне советского танкового многообразия была очень и очень смелой. При реализации она позволяла получить унифицированные по узлам и агрегатам машины во всех Вооруженных Силах, добившись огромной экономии ресурсов и упрощения логистики. Но гладко бывает только на бумаге - реализация подобных проектов требует слаженной и синхронной работы различных отраслей промышленности, о чем можно было только мечтать.
Можно сказать, что на момент прекращения работ (ориентировочно, это первая половина 1990-х), объект 299 Бурлан существовал в виде ходового макета и ряда концептов. Более или менее было отработано шасси, была определенность с силовой установкой, но все остальные аспекты были в лучшем случае на бумаге. Неизвестно, какие работы велись по СУО и велись ли, а состояние ТИУС нам известно по Молоту. До полноценной реализации Бурлана ленинградским конструкторам нужно было проделать путь, примерно соответствующий харьковскому. Многое от них не зависело напрямую, особенно при разработке вспомогательных машин семейства. Даже в идеальных условиях такие работы должны были занять не менее десятилетия, которого уже не было. Страна разваливалась на глазах, а ее оборонная промышленность деградировала семимильными шагами. Бурлан ушел в историю, толком и не успев родиться. Однако, все труды были не зря, и об этом мы поговорим в следующих статьях.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Статья написана по общедоступным материалам сети Интернет
