Однако что-то останавливало пока Игнатова. Будто он предвидел, что девушка может отреагировать слишком бурно и тогда придется раз-навсегда отступить. Может, товарка подаст ей пример? Лиля была счастлива оказаться снова в гостях. Наевшись, она, как маленькая уселась на колени Игнатову.
Аня же чувствовала себя явно не в своей тарелке. Она поднялась, обхватила себя за локти…
Начало здесь:
- Тебе что-нибудь нужно? – спросил ее Владимир Юрьевич?
Она кивнула:
- Можно мне выйти? В туалет…
- Поскольку на бизнесмене сидело семьдесят килограммов Лили, он не мог встать и показать, куда идти, лишь поинтересовался:
-Сама найдешь? Прямо, почти до конца коридора, и налево…
Аня прикрыла глаза – найду, мол. Оказавшись в коридоре, она пошла медленно, разглядывая квартиру, в которой оказалась. Ей казалось, что тут холодно. А может, это было субъективное ощущение. Темно-фиолетовые стены отблескивали, точно их покрывал иней. Потолки высокие, полутьма. Девушка долго отыскивала выключатель, чтобы зажечь свет в уборной, а оказавшись в искомом месте, оглянулась чуть испуганно – туда ли она попала. Все здесь сияло – зеркала, фаянс, позолота… Здесь пахло цветами, а не отхожим местом, как в больнице. Там тяжелые запахи заглушались хлоркой.
Девушка взглянула на себя в зеркало. Она еще похудела. Бабушка в свое время переживала:
-Птичка ты, малоежка… Ты должна крепкой расти, сильной. Тебе надеяться не на кого. Не станет меня – что с тобой будет?
У Ани же было свойство – когда она нервничала, аппетит начисто отшибало. Вся еда казалась несъедобной, точно бумага. На похоронах бабушки девушка не могла взять в рот даже традиционные кушанья – кутью и пирог. Тщетно соседки пытались уговорить ее проглотить хоть кусочек.
- Э-эх, - вздохнула одна из них, полная, румяная Валя, прошедшая в жизни своей огонь и воду, так что ничто уже не могло ее выбить из колеи, - Ну, выпей сначала рюмочку, тогда и успокоишься малость, и сама есть запросишь.
Соседки шептались, но Аня слышала, о чем они говорят:
- Чем Александра Петровна думала? Квартиру не стала приватизировать. Все собиралась, да откладывала…
- А куда ей было уже в последние годы этим заниматься? Она и не ходила почти…
-Ну все равно… Попросила бы кого-нибудь, наняла…
-С ее-то пенсии нанимать?
- Да-да, хоть голодом бы сидела, а оформила все бумаги. А теперь что? Анька с диагнозом, ее быстренько упекут сами знаете куда. Дочка Александры Петровны, раз даже не похороны не приехала, значит давно уже и на матери, и на Аньке крест поставила. Она и за метры воевать не станет. Анька же – тем более, вон она какая безответная. И заграбастает кто-нибудь квартирку, оформит по-быстрому на себя. Аньку же из дурки не выпустят.
-Говорят, там сейчас получше стало. Кто-то рассказывал – ремонт сделали.
- Ага, ремонт…, - язвительно подхватила Валя, - Разве что у главврачихи в кабинете. Я вот другое слышала. С последней проверкой приходил туда журналист из местной газеты. Ну, типа, напросился материал сделать. Пока там всех поили-кормили, он по коридорам бродил. Открывает одну дверь наугад – елки-палки, там вроде как под одеялом тело лежит, с головой простыней накрытое. Парень к ближайшей санитарке бегом – мол, что за дела? Это у вас тут, извиняюсь, что? Увезти не успели?
Тетка спокойненько так подходит, одеяло приподнимает – там сухонькая бабушка лежит, божий одуванчик, глазками моргает. Живая. Санитарка говорит:
- А, мы ее не трогаем, все равно к вечеру уйдет…
-Куда? – парень оторопел.
-На тот свет, - рявкнула санитарка, - Вы че, не понимает что ли?… Кому она нужна? У родни уже нет сил за ней ухаживать – бабке сто лет в обед.
Ну, журналист этот еще походил туда-сюда, на больных посмотрел, кое с кем даже поговорил, и написал, значит, статью. А редактор ее – аккуратненько в мусорную корзину. Потому что там все схвачено, с главврачихой все договорено. У многих, знаешь ли, в жизни бывают ситуации, когда или родственника туда надо пристроить, или лекарств каких достать, из тех, что в аптеках без рецепта не продаются. И велели этому парню новый текст для газеты писать. Хвалилку. Про уют, душевную теплоту и золотые руки врачей от Бога.
-Бедная Анька, - подытожила вторая соседка, и налила себе еще одну рюмку, до краев.
И поэтому ничего удивительного не было в том, что когда за Аней приехали и велели ей собираться, шла она по коридору бабушкиного дома – как в последний раз. Погладила на прощанье стену, оклеенную выцветшими обоями – и до сих пор помнит стук захлопнувшейся двери.
…Ее поместили в шестиместную палату, и койку, конечно, выделили самую неудобную, как новенькой – у двери. Иной раз сюда попадали пациенты, которые казались почти совсем нормальными. Но с Аней был, конечно, не тот случай. Все свободное время, а его было много – девушка или сидела на своей постели, по-турецки скрестив ноги, или лежала, отвернувшись к стене, погруженная в свои мысли.
Медперсонал это устраивало – новенькая не безобразничала, не буянила, ни с кем не ссорилась. Вон, недавно дедушку привезли, так тот чистый отморозок – в первый же вечер поджог холодильник и разбил раковину. Старичка заперли в отдельной палате, и Татьяна Андреевна дала понять его сыну, что согласна смириться с «адским папашей» только за солидную мзду.
Сильных лекарств Ане не давали- так распорядилась Елена Александровна – до поры до времени ограничиться снотворным на ночь, пусть у девушки нервы отдохнут. Аня оживлялась только на то время, когда больным положено было заниматься трудотерапией. Для кого-то это занятие оказалось неисполнимым, Аня же с удовольствием подметала двор и поливала клумбы. На свежем воздухе румянец чуть трогал ее щеки.
Но вот что касается еды – почти всегда порции девушки в столовой оказывались нетронутыми. Аня пила чай, заставляла себя съесть ломтик хлеба, и на этом все. Неудивительно, что от нее остались кожа да кости.
Но как же тоскливо было ей в этих казенных стенах – унылый вид из окна, бесконечные коридоры, окрашенные багровой краской, которая уже кое где облупилась, соседки по палате – каждая со своими закидонами… Совсем тяжелых тут не было, во всяком случае ни одного Наполеона или Клеопатры Ане не встретилось. Но одна из соседок каждый день по несколько раз устраивала истерики, ей увеличивали дозы препаратов. А другая почти непрерывно говорила с утра до вечера, так что у девушки начинала болеть голова.
В конце концов, Аня стала думать, что судьба той бабушки под одеялом – это не худший вариант. Девушка не верила в загробный мир, но вот заснуть… пусть навсегда… и не видеть больше окружающей обстановки – это, наверное, хорошо. Это такое облегчение… Пока рядом была бабушка – Аня никогда не думала о смерти. А теперь – по большому счету – кому она нужна на этом свете?
Аня догадывалась, зачем ее привезли в этот дом. Вероятно, Елена Александровна сочла ее большей дурочкой, чем на самом деле. Врачиха рассказывала про доброго человека, который хочет устроить для девушек праздник, побаловать их. Но Аня, увидев Владимира Юрьевича, сразу решила – если он только прикоснется к ней, она его укусит. Или ударит. И пусть потом хоть что. Пусть ее хоть запирают вместе с дедушкой-террористом.
Однако она до последнего решила избегать конфликта. Пусть этот неприятный толстый тип наиграется с Лилькой – судя по всему, та вовсе не против. Может быть, тогда, она, Аня, будет ему уже не нужна.
Сполоснув руки, и вытерев их душистым мягким полотенцем, Аня вышла в коридор. Возвращаться в ту комнату, где были бизнесмен и Лилька, ей совсем не хотелось. Ступала Аня бесшумно, и решила ее хоть не несколько минут задержаться тут – разглядеть получше картины, что висели на стенах, заглянуть вон в ту приоткрытую дверь.
Тут до нее донесся запах, и она повела носом. Пахло горячим супом, или даже… похоже, пельменями. Бабушка часто их варила. Она говорила, что первое есть нужно непременно. Раньше она готовила потрясающе вкусный борщ, но с возрастом это стало не по силам. Аню же старушка не всегда подпускала к плите. Были прецеденты, нередко девушка могла обжечься, порезаться, сжечь кастрюлю.
Пельмени сделались дежурным блюдом. И сейчас Аня уловила знакомый аромат лаврового листа. Девушка сделала еще несколько шагов и заглянула в ту открытую дверь, что и собиралась.
Это была кухня. Большая, светлая и тоже роскошно отделанная. Впрочем, не вся. Рядом с большой современной плитой и красивым дубовым столом, стоял, невесть как тут задержавшийся колченогий столик, а на нем – электроплитка. На ней и стояла дымящаяся кастрюля. Мужчина в простой белой футболке и джинсах – стройный, подтянутый, что-то в ней помешивал.
Аня не сомневалась, что он ее не заметит. Она выросла в дверях совершенно беззвучно. Но он точно почувствовал ее взгляд на себе и обернулся. Она сильно вздрогнула. Со спины он казался совсем юношей. Но теперь Аня поняла, что человек этот значительно старше. А может такое впечатление складывалось из-за этих запавших щек, и этих глаз… Аня думала, что только в старости могут быть такие глаза. Будто все на свете повидавшие.
- Ты чего здесь шлендраешь? – спросил мужчина, - Ты же этого старого борова пришла ублажать? Ну и вали туда…
Диагноз Ани выражался еще и в том, что она совершенно не могла скрывать свои чувства. Она или отмалчивалась или говорила чистую правду.
- Я боюсь туда идти, - тихо сказала она, - Можно я тут посижу? А потом за нами придут?
-За нами? – он вскинул брови.
-Там Лиля, - она подбородком указала в сторону дальней комнаты.
-Что, борову уже понадобился гарем?
Аня притихла на табуретке, опустив руки между колен, склонив голову. Она старалась стать совсем незаметной, как делала всегда, когда хотела, чтобы ее не ругали.
Последовало молчание, потом что-то звякнуло, и запах пельменей стал еще сильнее. Аня сглотнула слюну. Впервые за долгое время ей захотелось есть.
- Ты что, голодная? – в голосе не было ни теплоты, ни приязни – и Аня замотала головой.
Бабушка учила ее никому не быть в тягость, а значит, лучше отказаться, даже если тебе предлагают. Это человек, наверное, готовит еду только на себя. И если он с ней поделится, значит, ему останется всего половина.
Тут послышались шаги. Они приближались. Мужчина поставил перед Аней табуретку, а на нее – тарелку с дымящимися пельменями.
- Ешь давай, - сказал он, - Ты худая, как та мышь, которая пове-есилась в холодильнике.
Аня не решалась поднять на него взгляд. Но еда была так близко…Она начала есть торопливо, обжигаясь, роняя куски обратно в тарелку. Бабушка бы сказала, что она ест совершенно неприлично. Мужчина молчал.
-Еще хочешь? – спросил он, когда тарелка опустела.
Аня снова испуганно покачала головой. Мол, что вы, спасибо, хватит…
- Погоди, чаю налью, - мужчина взялся за чайник.
Но Аня поднялась.
-Я посмотрю, может, Елена Александровна уже пришла.
Неслышно, как тень она прошла по длинному коридору. Она уже вошла в ту самую роскошную комнату, которую хозяин называл «залой», но на пороге насторожилась. В смежной комнате слышались тяжелые шаги. Послышался стон. Взгляд Ани метнулся вправо, и только сейчас она заметила на полу, возле дивана лежащую Лилю. Аня видела в своей жизни, кроме бабушки, м-ёртвых людей. Но сейчас она сразу поняла, что Лили уже нет… Кровь была только возле головы и совсем немного. Но этот остановившийся взгляд…
Аня сама не помнила, как скользнула в крошечный чулан, примыкавший к зале. Изнутри он не закрывался, и дверь так и осталась чуть приоткрытой- совсем чуть-чуть, на палец.
Из смежной комнаты вышел человек, и Аня закусила пальцы, чтобы не закричать. Незнакомец не был ни высок, ни плечист, самый обыкновенный внешне человек. Куртка, шапочка, надвинутая по самые брови. Но от него веяло такой лютой опасностью, что Аня зажмурилась и сжалась в комок. Она не сомневалась, что страшный человек почувствует ее присутствие. Тот, на кухне, обернулся же – просто потому, что она на него смотрела. А этого – как магнит, притянет ее страх.
Незнакомец сунул куда-то под куртку пистол-ет. Аня уже не сомневалась, что бизнесмен разделил судьбу Лили, или, вернее, Лиля разделила его судьбу.
Незнакомец постоял несколько секунд, потом вернулся в смежную комнату – будто хотел проверить, завершил ли он свое дело.
Аня на цыпочках, как дух, выскользнула в коридор, добежала до кухни, схватила своего нового знакомого за руку, прижала палец к губам – мол, тихо, и плотно, но бесшумно закрыла дверь.
-Что случилось? – спросил он шепотом.
- Отсюда можно как-нибудь выбраться? – губы Ани едва шевелились, но мужчина, казалось, все равно читал по губам.
-Что случилось? – повторил он опять чуть слышно.
- Их уб-или… Там… Он еще там, - Аня указала на стену, но ясно стало, что она имеет в виду.
Не задавая больше вопросов, мужчина открыл окно – почти рядом была пожарная лестница.
- Давай, - сказал он.
Продолжение следует
