Отшумело, отгремело грозовыми ливнями знойное лето. Вжик – и нету его. На Патриарших красовалась дивная московская осень. Зина умудрилась ухватить пару неделек отдыха летом, но в основном, ей так и не удалось насладиться летом в полной мере. Не хватало воздуха – пропыленная, прокаленная столица высасывала силы, как Дракула. Да, у этого мегаполиса такая энергетика – слабые, живя в городе, слабели еще больше. Сильные, наоборот, крепли. Одни влюблялись в столицу с первого взгляда и уверенно правили жизнью, поймав удачу за хвост. И Москва покорялась таланту, силе, наглости и дерзости приезжих.
Другие, споткнувшись о первое же препятствие, не находили мужества подняться, потому что упавших здесь никто не жалел. Лежачих – бьют, топчут, давят. Если вовремя не убраться в тихое «замкадье», вряд-ли получиться выжить. Только лишь ВЫЖИВАТЬ. Но выживать в провинции куда легче, чем в Златоглавой. Там, в маленьких городках и поселках всегда протянут руку помощи. Поймут и посочувствуют. Здесь никто не подставит дружеское плечо – слабаков не любят и брезгливо отпихивают от сытной кормушки. Гоп! Свали с дороги, ничтожество! «Гоу нах хаус»
- Я – слабачка, - говорила себе Зина, - мне неуютно и плохо здесь. Я хочу в свою Богом забытую деревню. На ферму. К коровам. К Вальке – такому родному и понятному. А ведь он казался мне таким скрытным и сложным, не человек, а переплетение загадок и подковырок. Ну и дура я была…
Отсюда, из прикрытого ненужной мишурой города, Валя казался ей очень простым и бесхитростным. Да и все провинциалы – простыми, бесхитростными, добрыми. Здесь же приходилось быть все время начеку. Лебедев твердил постоянно: «Никому не верь. Никому. Не верь улыбке, не верь лести, не вступай в душевные разговоры. Не верь слезам. Не верь комплиментам. Соблюдай субординацию. Будь жесткой»
Конечно, он прав, этот Лебедев. Он пытался вылепить из Зины Ирину. И Зине порой казалось, что он методично вытравливает из нее саму себя. Прививает к Зине качества, противные ее натуре. Зина нутром чуяла, как в ней растет и развивается новый человек. И она пока противилась этому человеку, не желала его взращивать в себе, как не желает женщина взращивать в себе нежеланный плод, пытаясь от него поскорее избавиться.
Она совсем не знала, что натура и стержень в ней все-таки были. Иначе бы Лебедев догадался бы о ее мыслях. Но Вячеслав не догадывался: внешне Зина оставалась все такой же мягкой и спокойной. Ни тени раздражения. Никакого гневного плеска в глазах. Никакого нытья и вздохов – все та же безмятежная Зина. Вылепливая Ирину, он так и не понял, что Зина не нуждается в переделках.
В Переделкино, где все лето прожили Клавдия и Аллочка, она ездила каждые выходные. Ну, там же и зацепила пару недель отдыха, чтобы побыть СО СВОИМИ. Дача на обычную среднестатическую дачу мало походила, да еще и огорожена глухой стеной, с бригадой охраны в специальной пристройке. Но нравилось, что на участке никаких дизайнерских штучек: сложных сооружений в виде искусственных прудов, альпийских горок, витиеватых аллей, прихотливых ультрамодных туй, мощеных дорожек. Ирина не любила эту дачу и практически не бывала здесь. Потому и садом, да, простым яблоневым садом никто не занимался, не выкашивал газоны и не ухаживал за большой круглой клумбой перед домом. Все просто. Дом, кстати, тоже не походил на безвкусный замок (чем выше, тем лучше, и башенок побольше), так модный среди новых русских. Обыкновенный одноэтажный домик в скандинавском стиле. Таких сотни в Германии и Швеции. Ничего примечательного. Но Клавдия пришла в восторг.
- Прелесть-то какая, ни большой и не маленький! И земля отдохнувшая – сажай – не хочу!
Тот факт, что ей не нужно будет, как в деревне, таскаться с ведрами и колоть дрова для печи, Клавдию еще больше обрадовало. Зина наняла плотников и садовника, чтобы помогали женщине. Садовник, пожилой уже человек, оглядев хозяйство Клавдии, авторитетным, не терпящим возражения тоном, заявил:
- Теплицу нужно ставить здесь! – и указал на совершенно другое место против задуманного Клавдией.
- Почему? Здесь светло, южная сторона!
- Для вас – южная! А для овощей – долина смерти! Изжарятся! Лучше всего подойдет восточная!
Ну… В общем, нашла у них коса на камень.
- Леонид Иванович, да почему на восточной? На восточной я клубнику посадила!
- Пересадить придётся! Именно на южную! У вас, Клавдия Петровна, грядки сделаны, как бык Нас*ал! Все не по уму!
Однако, дедуля с характером попался! Вот почему он не задерживался подолгу ни у одного нанимателя. Леонид Иванович Быстров, человек старой закалки, отказывался соблюдать эту самую «субординацию» и всегда говорил, что думал. И, не дай Бог, человек ему в чем-то не понравился… Ляпает уверенно:
- Я с вами работать отказываюсь! Вы, извините, г*внюк!
Быстрову из-за характера приходилось весьма туго. Ни жены, ни детей, пенсия мизерная… Жил здесь, в Подмосковью, питался за счет своей малюсенькой дачи, на которой умудрялся выращивать помидоры с ребячью голову. Имел постоянных покупателей, и с продажи овощей умудрялся выкраивать себе средства на тушёнку и курицу. Все остальное: картошка, морковка, огурцы и грибы – было.
- Вы… это… Если вытерпите его характер, то не пожалеете! Он раньше знатным селекционером был, при опытной лаборатории служил, пока не развалили все, - оправдывался перед Зиной, искавшей для Клавдии помощника, плотник. Тоже из местных, Сашка, молодой еще мужик, подавшийся в свое время в Москву, но так и не прижившийся в жестоком мегаполисе, и плотно обосновавшийся в Переделкино.
Быстров был коренастым, заросшим бородой и ужасно сердитым. Зина немного оробела, ей показалось, что садовник сверлит ее взглядом и видит насквозь.
- А вы, мадам, скажите: вам надо, чтобы здесь английские луга разбили? Так это не ко мне! А вот яблонями и огородом я займусь! У вас замечательные сорта, из нашей лаборатории, бывший хозяин этой дачи сам покупал! И что? Все прос*али, все! Руки бы вырвал!
Зина твердо решила – будет брать Быстрова! За Клавдию она не беспокоилась, та сумеет укоротить этого ворчуна. Не на тех напал Леонид Иваныч! Клавдию разными крепкими русскими словечками не испугаешь!
Так и вышло. Над дачей иной раз поднимался такой лай и хай, что даже местные страшенные собаки, вечно гавкающие за высоченными заборами, затыкались и прятались в вольерах.
- Вы, Клавдия Петровна, отойдите! Не мешайтесь под ногами со своими глупыми хотелками! – начинал Леонид Иванович.
- Да какие хотелки? Это мой огород! Чего хочу, то и ворочу! – подхватывала Клавдия.
- Чего хотите, с собой и воротите! А над живыми существами глумиться я вам не позволю! Это же надо такой оглоблей быть: все листья на помидорах оборвать!
- Так положено! Я в книге читала!
- Книгу сюда, быстро!
Красная от гнева Клавдия неслась в дом, где у нее хранилась старая, найденная на полке, книга «Огород».
- Вот, смотрите: необходимо удалять пасынки вот пот такой-то ветвью!
- Пасынки! А вы что творите, какого х.. вы все листья обрываете? Ума нет совсем! – орал уже Быстров.
Клавдия тупо смотрела в книжку, потом читала фамилию автора «Быстров Л. И», плевалась и убегала в дом: поискать другого, путнего автора. Где-то на полдороге замедляла бег, перечитывала еще раз фамилию, соображала, ахала, шлепала себя по губам. Через некоторое время крутилась вокруг «такого замечательного писателя» и приглашала его пить чай.
Аллочка влюбилась в Быстрова с первого взгляда. Зина прочувствовала влюбленность дочки по куче ядреных словечек, подхваченных в лексиконе садовника.
- Я уже ей рот с мылом намыла, - жаловалась на Аллочку Клавдия, - я, ей-Богу, и этому писателю огородному мыла в пасть напихаю, чему учит ребенка!
- Не трогай деда Леню! – встревала Аллочка, - мы с ним на рыбалку завтра пойдем!
- Какая рыбалка, завтра картошку окучивать! И будешь ты, милая моя, тяпкой махать. Вообще от рук отбилась, еще и деда на посторонние дела отвлекает! – бушевала Клавдия.
- Да ты надоела всем со своим огородом, бабушка! Я – маленькая, а деда Леня – старенький! А ты, как, как... Гордей Ревякин!
«Все-таки дожали книгу «Динка». Надо же, шестилетка, а уже интересуется книгами для более старшего возраста. А я «Динку» в двадцать лет прочитала. Надо же» - мелькнуло в голове Зины.
В общем, все они чудно проводили время, и, несмотря на шум и ругань, прекрасно себя чувствовали. А Зина, отводившая душу среди яблонь и грядок с клубникой с интересом вникала в хлопотную жизнь родных людей и иногда жалела о том, что без нее все тут замечательно обходятся.
В понедельник – снова в Москву, на работу, к проблемам и заботам. Ее ждут подчиненные, строгий Лебедев и симпатичный, терпеливый… Павлик.
Автор: Анна Лебедева