В доме Заворотынских было тихо, в воздухе веяло тягостное послевкусие беды. И хотя семья уже знала, что с Кариной всё будет хорошо и ни ей, ни её будущему малышу ничего не угрожает, тень минувших переживаний по-прежнему лежала на них, и на душе было муторно, неспокойно.
Утром Зарема уехала в больницу к сестре – посещения разрешили, и она договорилась с подругами, что они вместе навестят Карину. Костя обещал встретить их на первом этаже, у гардероба. Теперь Мария Александровна сидела у панорамного окна в столовой, задумчиво глядя на яркую весеннюю листву. Елизавета Петровна возилась на кухне, то и дело ловя себя на том, что бесцельно перебирает посуду по третьему или четвёртому разу. Георгий Константинович съездил в клинику, вернулся и теперь сидел над полной тарелкой, забыв о том, что вроде бы проголодался…
Положение спас Степан. Он появился в дверях гостиной, пахнущий солнцем, свежим ветром и чуть-чуть – конюшней. Оглядел семью и покачал головой.
- Нет, хорошие мои, так дело не пойдёт!
Все посмотрели на него, удивлённые звучащей в голосе мужчины решимостью.
- Что вы как с похорон, ей-богу? Всё хорошо у нас! Кариша жива, маленький её – тоже. Вот приедет домой – а здесь словно паутиной всё затянуто! Мрачно и неуютно. Так нельзя, ребятушки. Поэтому, уж не взыщи, Георгий Константинович, что я немного покомандую, но давайте-ка одевайтесь и выходите на солнышко! Я как раз лошадок погулять выпустил – а они по вам очень даже соскучились. И вам с ними полегче станет…
Несколько секунд царило молчание, но потом Мария Александровна кивнула:
- Верно, Стёпушка. Совсем мы истомились, и никак нас не попустит. Правда, выйдем вместе, прогуляемся… Георгий, принеси мне мою душегрейку. Лизавета, оставь в покое этот стакан, ты его в пятый раз вытираешь, иди одеваться. Где тут была моя тросточка?..
И она решительно поднялась с кресла.
…Степан оказался прав. Щурясь от пробивающихся сквозь листву солнечных лучей, семья неторопливо шла вокруг дома по дорожке, ведущей к конюшне. Елизавета Петровна вдруг почувствовала, что впервые за эти дни смогла вдохнуть полной грудью. Покосилась на мужа – он тоже глубоко дышал, и в уголках губ даже наметилась улыбка. Степан, ведущий под руку Марию Александровну, сыпал прибаутками, весенними приметами, говорил, что в парниках уже пробиваются первые всходы из тех семян, что он сажал «под зиму»… Эти простые немудрящие темы постепенно отодвигали хмурое настроение куда-то на второй план, а потом и вовсе заставили позабыть о нём. И, конечно, Заворотынские обрадовались общению с животными – гладили, кормили морковью и сахаром, хохотали, глядя, как шкодливый Мартин прыгает вокруг Коппера, чтобы поиграть с ним в догонялки, и в конце концов сам удирает от Ришки, которую случайно задел хвостом по ноздрям… Георгий Константинович долго беседовал с грустным Барханом – жеребец чувствовал, что его человеку сейчас несладко, и потому томился, даже не сразу согласился похрустеть лакомством. Мария Александровна запустила пальцы в густую серую гриву Марты, и кобыла смирно стояла, вытянув шею и шевеля ушами, понимая, что со старой женщиной надо вести себя очень бережно и аккуратно… Красавчик Даня подставлял солнцу шоколадные бока, отливающие серебром, и время от времени принимался гарцевать, высоко вскидывая точёные ноги – просто так, от избытка чувств. Мартин тут же пытался ему подражать, и в неуклюжем жеребячьем исполнении это выглядело так комично, что семья снова начинала хохотать, и малыш ужасно обижался – ровно до того момента, как Степан показывал ему очередную морковку…
- Вот так-то лучше, - ухмылялся пожилой мужчина, глядя на близких. – Вот так правильно. И ничто нас в жизни не может вышибить из седла!
- Такая уж поговорка теперь у Степана была, - улыбалась Мария Александровна, перефразируя знакомые строки Симонова. – Какой ты молодец, Стёпушка, что вытащил нас…
- А как же иначе? – пожимал плечами мужчина. – Сами же сказали: мы – семья. Значит, со всем справимся и заживём лучше прежнего.
- Георгий, Лиза… – Старая женщина помедлила, но потом продолжила:
- А как… с Витей? Его же вчера хоронили…
- Мы там были, мама, - отозвалась Елизавета Петровна и печально вздохнула. – Родные, конечно, убиты горем… Мать, жена и дочурки – два года и два месяца – остались без него. Тяжело это… Витя был достойным человеком, настоящим мужчиной и любящим отцом, но ведь отцовская память детей не понянчит. На нас они зла не держат, понимают – работа есть работа, тем более такая, но столько боли там…
- Мы оплатили похороны, - подал голос Георгий Константинович. – На следующей неделе поедем с Юлей – Витиной женой – в банк, погасим ипотеку на их трёшку, чтобы жили спокойно в собственной квартире. И я уже открыл для них отдельный счёт – будем переводить туда по сто тысяч ежемесячно, чтобы семья не нуждалась, пока Юля в декрете. Банковскую карту им передал… Сперва, конечно, брать не хотели. Юля говорила, что сможет семью прокормить, у неё есть профессия…
- А кто она по профессии? – поинтересовалась Мария Александровна.
- Швея. И знаешь, мама, просто отличная швея – я обратила внимание на комбинезончик старшей дочки… Такой в магазине не купишь. И Юля нам твердила, что деньги она сама заработает, были бы клиенты… А я подумала: потом, когда пройдёт сорок дней со дня похорон, я с ней поговорю и предложу работу в мастерской у моей приятельницы, которая куклами занимается, помнишь? Алла за неё руками и ногами ухватится, и деньги будут вполне приличные. Договоримся, чтобы Юля работала дома, а потом, если захочет, будет в мастерскую ездить…
- Девочек определим в частный детский сад, - продолжал Заворотынский-старший. – У них там есть неподалёку, я узнавал, очень хороший. Потом – в лицей или гимназию… Достойное образование – одно из условий достойного будущего.
- Правильно, - кивала Мария Александровна. – Всё правильно. И Витеньке, царство ему небесное, там спокойно будет, что семья его не нуждается… Он наше будущее своей кровью сберёг – неужели мы его кровинушек бросили бы?
- Нипочём не бросили бы, - согласился Степан. – Нам бы окаянства не хватило.
- Ты меня, Лизонька, в следующие выходные отвези к Вите на могилку, - задумчиво попросила старая женщина. – Поклонюсь ему, поблагодарю за Каришу и правнука моего… или правнучку…
- Вместе поедем, мама. – Георгий Константинович погладил её по руке. – Всей семьёй.
…Когда Заворотынские, благостные и умиротворённые, уже подходили к крыльцу, на подъездную дорожку медленно вползла незнакомая машина…
